Сергей Каменский - Древние знания – на службе современности. Ancient knowledge – to the service of today

• Название: Древние знания – на службе современности. Ancient knowledge – to the service of today
• Автор: Сергей Каменский
• Жанр: Психология, личное

Можно назвать книгу «Прикладной философией» или «Кратким курсом человековедения». Ее цель: способствовать распространению надежных научных знаний о природе человека и общества. Без ссылок на Творца в различных его ипостасях, Космический разум и т.п. Это результат 30–летних исследований многомерной проблемы глобального кризиса и поиска путей решения вытекающей из этого проблемы глобального выживания. Несомненно, главного императива нашей эпохи – для всех живущих и тех, которые тоже должны иметь возможность родиться.

---

Все сказанное не нужно, если речь идет об изначально откровенных, правдивых людях, которым, как правило, нет необходимости скрывать свои мотивы. Их психика практически открыта для окружающей среды: человеческого общества. Но в последние сумасшедшие десятилетия на наших землях таких поубавилось: выкосил социальный отбор. Ну а большинство граждан закономерно ожесточилось. По-простому, как это ни грубо: одичало, расчеловечилось. И чтобы вернуть им нормальное человеческое естество, придется много потрудиться – и тем, кто сохранил психическое здоровье и может еще что-то делать, и государству. Но сначала: восстановить и начать развивать экономику, без этого фундамента ничего не выйдет.

Хорошо известна поговорка «Сытое брюхо к ученью глухо». Впервые сформулировал это правило еще Сенека-мл. Но тяжелый опыт в первую очередь наших народов позволяет сформулировать и полярную, строго по диалектике, истину: «голодное брюхо» не только «к учебе глухо», а и к всяким морализаторским увещеваниям. Поэтому требовать всерьез от людей нравственных поступков можно будет только тогда, когда удастся переломить ситуацию и отвести большинство от края, за которым безнадежность, нищета и, возможно, преждевременная смерть . Не раньше.

Вернемся на время от тягот реальной жизни к бесстрастной науке. Закономерности становления психики человека достаточно хорошо изучены в различных их аспектах. Тогда естественно возникает вопрос: зачем нужно добавлять новые трактовки понятия «человек» к уже существующим и прочно утвердившимся в философии и психологии? Вводить понятия биологической, социальной и духовной сущностей? Но формально это нарушает давно известный принцип «бритвы Оккама», предписывающий в поисках истины обходиться имеющимися и проверенными опытом сущностями.

Дело в том, что большинство психических процессов у человека, направленных на удовлетворение всей совокупности потребностей различного уровня (от физиологических до социальных и духовных) точно так же имеют многомерный и многоуровневый характер. Действительно: если в первом случае они происходят на подсознательном уровне, «в глубине», в минимальной степени включая кору головного мозга, то во втором ведущим являются как раз его верхние этажи. Именно те, которые и формируют убеждения, моральные принципы или ценности – все то, что психология, этика, философия и религия называют нравственной сферой.

Ведь при этом возможны принципиально различные варианты или способы реализации одних и тех же потребностей. И только один из них (прошедший, по все тому же Амосову, предварительную проверку на модели предстоящего действия критериями оптимальности), воплощается уже в конкретном и воспринимаемом окружающими действии. Которое – если «взвесить» его на точных, пусть и не аналитических «весах духа», как сказал кто-то из славянских мыслителей – может быть полезным или вредным для людей. Психологи говорят при этом о функциональном или поведенческом акте – высказывании или действии. А вся совокупность этих функциональных актов как раз и характеризует все поведение человека – т.е., результаты его деятельности, по которым и будут судить о нем люди, среди которых он живет. С благодарностью – или суровым словом, а то и с проклятием.

Для нас здесь наиболее важным является социально-значимый аспект поведения человека. Простыми словами, насколько он способен к полезной для общества деятельности и «мирному сосуществованию» с другими людьми, в среде себе подобных – но других. Вспомним слова нашего проверенного «эксперта», Б. Спинозы: «…каждый из нас от природы желает, чтобы другие жили по-нашему…» Но это лишь первая часть одной из его так называемых «теорем» – и у нее есть продолжение. Которое многим будет очень неприятно читать: «…а так как все одинаково желают того же (но каждый по-разному), то все одинаково служат друг другу препятствием и, желая того, чтобы все их любили и хвалили, становятся друг для друга предметом ненависти». Этот предельно откровенный вывод (тем более, что он им достоверно доказан!) может помочь хотя бы немногим избавиться от многих прекраснодушных мечтаний, более присущих детству и юности, а не зрелости, правда?

Любовь и ненависть – очень сильные слова, а тем более, понятия. Ими пользуются, как правило, только для описания или выражения сугубо личных чувств – и то очень осторожно. В обычной жизни обычно говорят о дружелюбии или недружелюбии, расположении или нерасположении к кому-то и т.п. Но Спиноза, конечно, прав – ибо рассматривал самое глубинное: сущность человека. И если отбросить в сторону общепринятые и достаточно редко бывающие искренними правила так называемого «хорошего тона» (теперь это «политкорректность»!), то приходится признать: эти два ключевых, базовых понятия наиболее точно отражают эмоциональные механизмы реализации потребностей. А еще глубже: врожденных стремлений, прежде всего – к самосохранению. Именно оно является основной движущей силой в вечной борьбе за существование – что по Дарвину, что по Марксу…

Возвращаясь от относительно абстрактной работы психологических механизмов к реальной жизни, отметим один, весьма редко обсуждаемый (но хорошо всем известный) момент. Упомянутые критерии оптимальности (т.е. оценки эффективности планируемого действия по удовлетворению какой-либо потребности) не напрасно называются ценностными ориентациями, системой ценностей или просто ценностями. По-простому, что такое – хорошо, а что такое – плохо, верно?

Ведь человек руководствуется ими во всей своей жизнедеятельности – и, прежде всего, в своем отношении к своему труду и в отношениях с другими людьми. В совокупности эти ценности и определяют то, что в быту мы называем моралью, индивидуальной и общественной (а есть ведь еще наиболее верный, но крайне редко достижимый в реальной жизни эталон – это мораль общечеловеческая).

Ну а еще нам на помощь в обсуждении сложной темы призову Платона: прочтите, кто еще не знаком, его «уподобление пещеры» – и ее экспертные трактовки. Две из многих ссылок: Платон. Миф о пещере: знаменитая [битая ссылка] аллегория, использованная [битая ссылка] Платоном в трактате «[битая ссылка] Государство» для пояснения своего учения об [битая ссылка] идеях. [битая ссылка] http://ru.wikipedia.org/wiki/%CC%E8%F4_%EE_%EF%E5%F9%E5%F0%E5 [битая ссылка] http://rshchekotova.narod.ru/simple7777777.html

Самого Платона, как столп идеализма, в ряду своих Учителей я не числю. Но при этом помню, что он любимый и самый выдающийся ученик Сократа – хотя и пошел в другую сторону…

Предел постижения природы человека (и общества!) ясно ви-ден из этого «Мифа..,» – фактически это концепция элитаризации личности. Приведенный отрывок – из начала его VII-й книги «Государство».

Человек может уподобить свою природу в отношении просвещенности и непросвещенности такому состоянию:

«Представь, что люди как бы находятся в подземном жилище наподобие пещеры, где во всю ее длину тянется широкий просвет. С малых лет у них на ногах и на шее оковы, так что людям не двинуться с места, и видят они только то, что у них прямо перед глазами, ибо повернуть голову они не могут из-за этих оков. Люди обращены спиной к свету, исходящему от огня, который горит далеко в вышине, а между огнем и узниками проходит верхняя дорога, огражденная, представь, невысокой стеной вроде той ширмы, за которой фокусники помещают своих помощников, когда поверх ширмы показывают кукол… за этой стеной другие люди несут различную утварь, держа ее так, что она видна поверх стены; проносят они и статуи, и всяческие изображения живых существ, сделанные из камня и дерева. При этом, как водится, одни из несущих разговаривают, другие молчат.

Находясь в таком положении, люди могут видеть только тени этих предметов на расположенной перед ними стене пещеры, принимаемые ими за истину. «Когда,– продолжает далее автор,– с кого-нибудь из них снимут оковы, заставят его вдруг встать, повернуть шею, пройтись, взглянуть вверх – в сторону света, ему будет мучительно выполнить все это, он не в силах будет смотреть при ярком сиянии на те вещи, тень от которых он видел раньше… что он скажет, когда ему начнут говорить, что раньше он видел пустяки, а теперь, приблизившись к бытию и обратившись к более подлинному, он мог бы обрести правильный взгляд?

Да еще если станут указывать на ту или иную проходящую перед ним вещь и заставят отвечать на вопрос, что это такое? Не считаешь ли ты, что это крайне его затруднит и он подумает, что будто гораздо больше правды в том, что он видел раньше, чем в том, что ему показывают теперь?.. А если заставить его смотреть прямо на самый свет, разве не заболят у него глаза и не отвернется он поспешно к тому, что он в силах видеть, считая, что это действительно достовернее тех вещей, которые ему показывали?.. Если же кто станет насильно тащить его по крутизне вверх, в гору и не отпустит, пока не извлечет его на солнечный свет, разве он не будет страдать и не возмутится таким насилием?»…