Стивен Кинг - Конец смены

• Название: Конец смены
• Автор: Стивен Кинг
• Жанр: Триллер
• Год: 2016

В палате 217 клиники черепно-мозговых травм пробудилось нечто. Нечто злое.

Брейди Хартсфилд, Мистер Мерседес, виновник бойни у общественного центра, убивший восемь ни в чем не повинных людей и сильно ранивший многих других, пять лет лежал овощем в клинике черепно-мозговых травм. Врачи абсолютно не верили в его выздоровление. Но после всех этих лет бессмысленного взгляда и капающих слюней Брейди все-таки вернулся в сознание, дабы, не выходя из палаты, наводить ужас и хаос своими новообретенными способностями.

Отставной полицейский Билл Ходжес, герой истории с Мистером Мерседесом и Finders Keepers, теперь занимается частными расследованиями совместно со своей партнершей, Холли Гибни, которая и нанесла Брейди тот роковой удар по голове. Тогда Мистер Мерседес угрожал смертью не только Биллу и Холли, но и их другу Джерому, его маленькой сестре, а так же тысячам зрителей на концерте. Но Брэйди вернулся, и в его планы входит не просто месть своим обидчикам. Он хочет отомстить всему городу.

«End of Watch» Стивена Кинга завершает детективную трилогию о Билле Ходжесе визитной карточкой писателя — сверхъестественным ужасом перед неизведанным, необычным взглядом на уязвимость человека и на его ночные забавы.

---

Иногда с теми юристами приезжали копы, один раз коп пришел сам. Это был жирный мудак с короткой стрижкой и бодрыми манерами. Брейди сидел в своем кресле, поэтому мудак расселся на его постели. Жирный мудак сказал Брейди, что его племянница была на концерте «Здесь и сейчас». «Ей всего тринадцать, и она от этой группы просто без ума», — сказал он, посмеиваясь. Не прекращая смеяться, он наклонился над своим здоровенным пузом и ударил Брейди по яйцам.

— Вот тебе подарочек от моей племянницы, — сказал жирный мудак. — Почувствовал? Ну, надеюсь, ты все почувствовал.

Брейди действительно почувствовал, только не так сильно, как, видимо, надеялся жирный мудак, потому что от пояса до колен у него почти все онемело. Видимо, в голове сгорела какая-то схема, ответственная за чувствительность в этой области, подумал Брейди. В нормальной ситуации это была бы плохая новость, но не тогда, когда получаешь хук правой по семейным ценностям. Он так и сидел там, не изменившись в лице. По подбородку ползла струйка слюны. Но имя жирного мудака он запомнил: Моретти. Этот теперь тоже в его списке.

Список у Брейди был очень длинный.

Он смог крепко вцепиться в Сэйди Макдональд благодаря этому первому, вполне случайному сафари в ее мозг. (Еще крепче он завладел мозгом идиота-санитара — но наведаться туда было все равно, что провести отпуск в Лоутауне.) Несколько раз Брейди удавалось подвести ее к окну — месту, где у нее тогда случился приступ. Обычно она выглядывала и возвращалась к своей работе, что было обидно, но как-то в июне 2012 года у нее случился очередной мини-приступ. Брейди обнаружил, что снова смотрит ее глазами — но на этот раз статус обычного пассажира, который созерцает пейзажи из окна, его не устраивал. Теперь он хотел порулить.

Сэйди подняла руку и поласкала свои груди. Немного сжала их. Брейди почувствовал легкое напряжение между ног Сэйди. Он ее слегка разогрел. Интересно, но особой пользы от этого нет.

Подумал, не развернуть ли ее и выйти из палаты. Пройтись по коридору. Попить из фонтанчика. Вот такая у него живая инвалидная коляска. А вдруг с ним кто-то заговорит? Что он скажет? А если Сэйди снова выбросит его, когда те вспышки будет не видно, и начнет кричать, что Хартсфилд залез ей в голову? Решат, что она спятила. Ее могут уволить. В таком случае Брейди потеряет к ней доступ.

Вместо этого он углубился в ее ум, стал наблюдать, как рыбки-мысли отблескивают, проплывая. Теперь они были более четкие, но в основном малоинтересные.

Но вот одна… красная…

Она попалась ему на глаза, как только он подумал о ней, — ибо он пытался заставить ее об этом подумать.

Большая красная рыба.

Рыба-отец.

Брейди бросился вдогонку и поймал ее. Это было легко. Его тело почти ни на что не годилось, но в мозгу Сэйди он двигался живо и ловко, словно балерина. Рыба-отец регулярно домогалась ее между шестью и одиннадцатью годами. Наконец он дошел до конца и трахнул ее. Сэйди рассказала об этом учительнице в школе, и отца арестовали. Когда его выпустили на поруки, он покончил с собой.

Больше для развлечения Брейди стал напускать своих собственных рыб в аквариум Сэйди Макдональд: маленьких ядовитых морских ежей, которые представляли собой всего-навсего несколько преувеличенные мысли, которые она сама пригрела в сумеречной зоне между сознанием и подсознательным.

Что это она его совратила.

Что ей на самом деле были приятны его знаки внимания.

Что она ответственна за его смерть.

Что если уж смотреть под таким углом — то это вообще было не самоубийство. Если смотреть на это так — то это она сама его убила.

Сэйди вздрогнула, схватилась за голову, она отвернулась от окна. Брейди почувствовал тошнотворное головокружение — и вылетел из ее головы. Она посмотрела на него: на ее бледном лице читалось отчаяние.

— Кажется, я потеряла сознание на пару секунд, — произнесла она и дрожащим голосом рассмеялась. — Но ведь ты никому не скажешь, не так ли, Брейди?

Ну, конечно нет — и поэтому ему стало все легче и легче залезать в ее голову. Для этого ей уже не надо было смотреть на солнечные отблески на окнах машин: достаточно было просто зайти к нему в палату. Она стала худеть. Ее деликатная красота начала блекнуть. Иногда она ходила в грязном халате и рваных колготках. А Брейди продолжал насаждать в ее лове свои обвинения: это ты сама виновата, тебе нравилось, ты отвечаешь, ты не заслуживаешь жить.

Черт, вот это уже дело!

Иногда больнице перепадала халява — и в сентябре 2012 года привезли с десяток игровых устройств, «Заппитов»: то ли от производителя, то ли от какой-то благотворительной организации. Администрация сложила их в маленькой библиотеке возле больничной универсальной часовни. Там санитар их распаковал, рассмотрел, решил, что это — глупые и устаревшие штуки, и задвинул на заднюю полку. Там их нашел Библиотечный Эл Брукс и взял один себе.

Элу понравилось несколько игр, например та, где надо безопасно провести искателя сокровищ Гарри мимо пропасти и ядовитых змей, но больше всего понравилась «Рыбалка». Не сама игра, которая была довольно тупая, а демо. Он считал, что если кто узнает, то будет с него смеяться, но для Эла это были не шутки. Когда его что-то расстраивало (на него кричал брат, что тот не вынес мусор в четверг, когда приезжал мусоровоз, или дочь звонила из Оклахомы и говорила неприятные вещи), эти рыбки, медленно плавающие под музыку, всегда его успокаивали. Иногда он терял счет времени. Это было нечто удивительное.

Однажды вечером, незадолго до того, как 2012 год перешел в 2013-й, на Эла снизошло вдохновение. Хартсфилд в палате 217 был не способен читать и не интересовался ни книгами, ни музыкой на дисках. Если ему одевали наушники, он срывал их, пока они не падали с него: они как будто ему мешали, давили. Также он не мог манипулировать маленькими кнопочками под экраном «Заппита», но смотреть на демо «Рыбалки» он мог! Может, ему понравится это или какое-нибудь другое демо. А если ему понравится, то, может, и другим пациентам тоже (к чести Эла, он никогда даже мысленно не называл их овощами) — и это будет хорошо, потому что некоторые из пациентов с мозговыми травмами в «Ведре» время от времени были склонны к насилию. Если демо их будет успокаивать, то врачам, медсестрам и санитарам — и даже уборщикам — будет значительно легче жить.

Может, ему даже премию дадут. Может, и нет, но мечтать не вредно.

Он вошел в палату 217 как-то вечером в декабре 2012 года, вскоре после того, как вышел единственный регулярный посетитель Брейди. Это был бывший детектив Ходжес, благодаря которому Брейди было обезврежен, хотя по голове дал ему не он и не он нанес ему травму мозга.

Визиты Ходжеса огорчали Хартсфилда. Когда он выходил — в палате 217 падали вещи, вода в душе включалась и выключалась, иногда резко открывалась и закрывалась дверь туалета. Сестринский персонал все видел, и никто не сомневался, что это дело рук Хартсфилда, но доктор Бэбино только отмахивался от одной мысли об этом. Он утверждал, что это именно такая истерия, которая бывает у определенного типа женщин (хотя в «Ведре» работало и несколько медбратьев). Эл знал, что говорят правду, потому что сам несколько раз видел такие проявления, а себя истеричной личностью не считал. Даже наоборот.

В один памятный день, проходя мимо палаты Хартсфилда, он услышал какой-то звук, приоткрыл дверь и увидел, что жалюзи отплясывают какой-то маниакальный пляс. Это произошло вскоре после одного из визитов Ходжеса. Это длилось почти тридцать секунд, а затем жалюзи затихли.

Хотя он пытался быть дружественным — а таким он старался быть со всеми, — Элу не нравилось поведение Билла Ходжеса. Складывалось впечатление, что этот человек наслаждается состоянием Хартсфилда. Радуется этому. Эл знал, что Хартсфилд — негодяй, который убивал ни в чем не повинных людей, но какая, к черту, разница, когда человека, который делал такие ужасные вещи, уже нет? Остается только оболочка — практически только она. Ну и что с того, что он умеет тарахтеть жалюзи или воду включать-выключать? Это же никому не вредит.

— Здравствуйте, мистер Хартсфилде! — сказал тем декабрьским вечером Эл. — Я вам кое-что принес. Надеюсь, вы посмотрите.

Он включил «Заппит» и ткнул в экран, вызывая демо «Рыбалки». Начали плавать рыбки, зазвучала мелодия. Как всегда, Эла это успокаивало, и он на мгновение засмотрелся, наслаждаясь. Не успел он развернуть прибор экраном к Хартсфилду, как вдруг обнаружил, что катит библиотечную тележку по крылу А — совершенно в другой части больницы.

«Заппита» как не бывало.

Это должно было бы расстроить Эла, но не расстроило. Чувствовал он себя вполне нормально. Немного уставшим, с разбросанными мыслями, но, в целом, хорошо. Счастливо. Посмотрел на левую руку и увидел там большую букву Z, написанную той ручкой, которую всегда носил в кармане рубашки.