Ольга Клименко - Мир во мне. Исповедь туберкулезника

• Название: Мир во мне. Исповедь туберкулезника
• Автор: Ольга Клименко
• Жанр: Зарубежное современное
• ISBN: 9781540184016

«Ежедневно мы делаем выбор кем быть. Видим множество фото и рекламы вызывающие у нас жалость. Какой ты делаешь выбор? Отвернувшись пройти мимо, подбодрить словом, или пытаешься помочь? Какой мир тех, для кого ты последняя надежда? Так жизнью сложилось, что я была по обе стороны. Той, что делала выбор, и той, что молила о помощи. Я открою тебе сложный мир, мир который большинство желает не замечать, но невозможно убежать от реальности. Мир, в котором боли больше чем жизнь, но от этого еще сильнее желание к переменам. Нет гарантии, что тебе понравится написанное, но я надеюсь, что смогу изменить твой взгляд на некоторые из аспектов жизни. Подумай, и убедись, что ты готов окунуться в мир который далеко за пределами нашей с вами зоны комфорта. Книга, написанная не по литературным правилам, но от самого сердца.»

---

В квартире почему-то было много людей. Все суетились, а видя нас с братом, отворачивались стряхнуть слезу. Нас отвели на кухню, и папа с тетей скомкано попытались объяснить нам, что «так бывает». Я смотрела на заплаканные выражения лиц и никак не могла понять, как это «больше нет», ведь по сути мамы не было с нами давно. Конечно «нет с нами», ведь мама в больнице! Ну не способен ребенок понять, почему «так бывает».

Мама была родом из села в Тернопольской области, и было решено хоронить ее там. Это была тяжелая дорога, меня все время укачивало. По сути, запах бензина я не переносила всегда, но сейчас рядом не было мамы, которая, зная мой недуг, всегда заранее запасалась конфетами. Бабушка так давно ждала маму, выздоровевшую, домой, и мама сдержала обещание, данное бабушке в больнице.

Мама ехала домой…

Встречу у бабушки сложно передать словами. Изначальная неприязнь к отцу, превратилась в открытую, ярую ненависть. Бабушка до последнего своего дня так и не смогла простить отца.

Дальше были похороны и прощание, но об этом, простите, я не смогу написать. Невозможно словами объяснить как это, когда ты обнимаешь, самого родного в мире человека в последний раз, невозможно продлить эти объятия и невозможно остановить время, так же как и невозможно принять тот факт, что это в последний раз. Сейчас, спустя двадцать лет, я в мельчайших подробностях помню, как выглядела мама, в наш с ней «последний раз», и даже спустя столько лет я так хочу ее обнять, мою маму, я ни разу не сказала ей, как сильно я ее люблю. Слишком рано, незаслуженно рано Господь забрал ее.

Страшен факт существования детдомов, но еще страшней, когда маленький ребенок хоронит родителей, а смысл произошедшего понимает гораздо позже.

Вот уже 20 лет я ненавижу 6 июня, 20 лет такой глухой пустоты. Мама заслужила, чтобы я посвятила ее короткой истории такую длинную главу. Самый родной человек в моем сердце, спасибо, что в этой главе я столько раз смогла сказать тебе «мама», раз лишена была этой возможности при жизни.

Мой отец:

Про отца писать сложней. Наша с ним история взаимоотношений строилась все двадцать восемь лет моей жизни, а выстроилась лишь перед его смертью. Мой отец умер в 2014 году, как ни банально, но тоже от рака, я боролась за него всеми возможными методами, но я снова проиграла, проиграла и эту борьбу дрянной болезни. Я сидела у кровати, держа за руку все реже приходящего в сознание отца, и не могла сдержать слезы горечи. Я ненавидела его большую часть жизни, часто засыпая с молитвой о его смерти, а сейчас готова была отдать все, лишь бы он жил…

1998 г.

Прошло два года с тех пор, как не стало мамы. Отец пил, пил сильно и превращался в сатану. Своей внешностью я пошла в мать, поэтому уже этот факт давал ему право питать ко мне агрессию. С детства не умела молчать, за что регулярно отхватывала. Мне было 10, когда я четко осознала всю пропасть ситуации. Я сидела на диване и смотрела на часы, было около восьми вечера, и я плакала. Так когда-то сидела и моя мать, сидела, ждала и плакала. Теперь я понимала причину тех слез. Отец работал на заводе до 18.00, если в восемь его не было еще дома, значит, он будет пьяный, снова. Он приходил, и мать не виновата, что попадалась ему под руку, ей просто не было куда деться. Чтобы мы с братом не видели, она уходила в ванную. Наверное, в ванной комнате не было батареи или участка стены, об который бы не билась ее голова. Нет, он не бил ее, он убивал, когда руками, когда ногами. Однажды я не выдержала и забежала в ванную с криками, чтобы он прекратил, это был первый раз, когда избита была я…

Наступало утро, а с ним и трезвость, отец просил прощения и она прощала. Никогда этого не понимала, ведь вечером все повторялось снова, и так до самой болезни мамы. Теперь в ожидании сидела я. Не было такого поведения, которое бы устроило отца, он всегда находил повод. Часто мне удавалось убежать, и мои друзья подолгу сидели со мной на лестничной клетке, ожидая пока он уснет. Иногда сидеть приходилось до утра, а утром в школу. Все и все понимали. Мне очень повезло, так как в школе меня любили, и никогда не издевались ни над бедностью, ни над забитостью. Моя первая учительница каким-то чудом смогла объяснить всем, что мне нужна поддержка. А вечером дома было все по новой. Как же я ненавидела, однажды не сдержавшись, я крикнула ему в лицо, что хотела бы, чтоб он «сдох», нет не умер, а именно сдох. Моей ненависти не было границ и это было взаимно. Самый большой парадокс в том, что наступало утро, и я тоже прощала…

Это был многосерийный сериал. Наша бедность была катастрофической, что не могло не отразиться на качестве питания, на вещах, в которые отец нас одевал. Чтобы я ездила с классом на экскурсии, скидывался весь класс. Вещами помогали люди, соседи часто угощали вкусным. Но в день зарплаты мы всегда получали мороженое, это была маленькая, но радость. День рождения не отмечался. Мне не очень повезло, мы с братом родились в одном месяце, правда, с разницей в два года, только он в начале, а я в конце месяца, поэтому к моему дню рождения у папы просто уже не было денег. Я не обижалась, хотя когда я приходила в школу, мне приходилось врать и придумывать, как классно мы отметили и что мне подарили, мне нравились мои выдуманные счастливые истории, я даже почти сама в них верила. Но родные по папе, а также моя крестная, все-таки старались приезжать и поздравлять, обязательно с подарками, хотя и знали, что стол им не накроют и праздника по сути-то и нет. Зато сын у нас был любимчик, его нужно было лелеять. Я жила в полной уверенности, что раздражаю своим присутствием, получала за любую мелочь. Позже я пойму, что отец злился не на меня. Он был хронически обижен на жизнь. Относился к той категории людей, которые «пролетели мимо» перестройки и остались за бортом, всегда винил кого-то и никогда себя. Создал свое обозленное, полное обиды, замкнутое пространство и адаптировался к жизни в нем. Но всегда оставался честным, ему было проще голодать, чем украсть, обмануть или унизиться и попросить. Это был человек-принцип. И очень гордый, не по положению гордый. Даже если одалживал, то всегда отдавал долги. Не мог иначе. Он не умел быть для меня отцом, и это его злило, оттуда и вся агрессия. Но это все я пойму позже, а пока мы играли наш сериал. Воюя друг с другом, не понимая и не слыша.

Чем старше я становилась, тем сложнее мне было переносить нашу бедность. Понимаете, ведь всё вокруг менялось, у одноклассников появлялись модные вещи, у друзей телефоны и карманные деньги. Самые популярные тогда черные кеды сменялись кроссовками. Теперь в школе дети делились, так сказать, на группы, крутые, модные и остальные… По своему положению мне бы присоединиться к «остальным», но мои друзья мной никогда не пренебрегали. Да, я не могла быть с ними на уровне ни по внешности, ни по возможностям, но я все равно оставалась в их кругу.

Мне было тринадцать лет, когда я решила, что мне нужно найти работу, если я хочу чего-то для себя. Первое, что я попробовала, это были продажи. Я брала мамины вещи, которые папа хранил отдельно в шкафу, ехала на шулявский рынок и пыталась продать их продавцам. Понятное дело, что ничего из этой затеи не вышло. Мне, как ребенку, который так старается, было обидно такое поведение взрослых, но на их месте я бы, наверное, поступила так же, ведь согласитесь, бродит по рынку ребенок с вещами (скорее всего украденными) и пытается их вам продать. Но тогда мне эта идея казалась хорошей. Позже я получу от отца за то, что вещи в шкафу были сложены неверно, мне, оказывается, нельзя было их трогать, знал бы он вообще мои планы относительно этих вещей, то наверное и прибил бы там. Ведь мы не попрошайки! Но кто ищет, тот всегда находит! Нам в класс понадобилась уборщица. Я получила эту работу, сказав одноклассникам, что моя соседка как раз ищет такую работу. Моя первая зарплата была невелика, мы сбрасывались по одной гривне для оплаты, в сумме получалось 28-30грн. Но это были Мои деньги. На первую зарплату я купила себе полу-кроссовки за 20 грн, и, очень гордая в тот день пошла гулять с друзьями. Это был тяжелый труд, ведь убрать и помыть класс – это еще та физическая нагрузка, хотя морально мне было сложнее, ведь после уроков дети обычно шли гулять, а я не могла. Работая, я протянула полгода, потом об этом узнала наша учительница, и мою лавочку прикрыли. Она была в шоке от моего обмана, хотя и понимала, почему я так поступила, но тем не менее работать мне запретили и нашли взрослую женщину для уборки класса.

Как-то незаметно закончился 9-й класс. Почти все одноклассники переходили в 10-й, дабы после поступать в институт. Но я должна была уйти после 9-го, поступив в швейный техникум. Почему швейный? Потому что позволить что-либо другое я просто себе не могла. Сдать нормально экзамены не составило особого труда, и я с нетерпением и страхом ждала начала учебного года. У меня всегда был страх перед новыми людьми. Всегда старалась угодить всем и понравиться. Нет, я не была таким себе льстивым угодником, просто я не была собой. Я всегда старалась быть такой, какой меня будут любить, потому как боялась, что останусь без друзей. Осенью 1-го курса мне исполнялось 14 лет. О том, что я не буду шить и мне это неинтересно, я окончательно поняла на втором месяце учебы. Хотя, возможно, если бы преподаватели не разрывали мои работы из-за якобы неровных швов одну за другой, что-то бы из меня и получилось. Недалеко от нас было расположено кафе «Бистро», туда требовались официанты. Я не знаю, как так получалось, что я всегда натыкалась на то, что мне было необходимо. Меня приняли на работу в неполных 14. Это, конечно, была жесть, ведь даже друзья директрисы говорили ей: «Зачем ты ее взяла, ведь с нее, кроме анализов, ничего не возьмешь!» Бистро представляло собой забегаловку, в которую по вечерам сбредались все «сливки» района, авторитеты того времени и просто алкашня. Почти каждый вечер нужно было отмывать кафе от крови после стычек. Общение с обдолбаными, набухаными личностями со временем вошло в привычку. На фоне прожженных и опытных девчонок, я реально казалась лохушкой, чем в принципе они и пользовались. За мою наивность гости оставляли порядочно чаевых, плюс мутки и прочие тонкости работы персонала, девчонки зарабатывали достаточно приличные деньги, отдавая мне мизерный процент, думая, что я ничего не шарю. Тем не менее, работа мне нравилась, и в скором времени я практически перестала появляться в техникуме, просто платя деньги, хотя на экзамены все-таки пришла и сдала все необходимые работы для окончания первого курса. Параллельно закончила экстерном вечернюю школу за 10—11й класс. Могла и не париться этим вопросом, но меня не оставляла мечта о высшем образовании.