Линдси Фэй - Тайна семи

• Название: Тайна семи
• Автор: Линдси Фэй
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-699-77593-4

В холодный нью-йоркский вечер зимою 1846 года в полицейский участок, где дежурил Тимоти Уайлд, один из самых ловких сыскарей «медных звезд», забежала насмерть перепуганная молодая женщина. Трясясь от холода и страха, она поведала, что ее дом ограбили. А на вопрос о том, что было похищено, ответила: «Моя семья». Ошеломленный Тимоти не сразу взял в толк, что произошло. Только потом, начав расследование, он узнал, какой это выгодный бизнес в Нью-Йорке – отлавливать бежавших с Юга на Север рабов и их потомков, не имеющих документов об освобождении. И насколько опасное дело – защищать этих несчастных в рамках закона, поскольку сам закон «демократического» Севера не считает их людьми, предпочитая рассматривать беглецов как товар. А где товар – там большие прибыли, которые охраняются очень большими людьми…

---

Если я перечту все сейчас мной написанное, то значение его начнет таять, испаряться, и тогда, наверное, я превращусь в какую-нибудь солонку, а потому посылаю тебе это письмо без оглядки. Надеюсь, у тебя все хорошо – надеюсь, не слишком часто, но очень сильно. Если хочешь, чтобы я не писала тебе больше, пожалуйста, не говори мне об этом. Просто сжигай письма непрочитанными.

Почти невидимка Мерси Андерхилл

– Мистер Уайлд, вы в порядке?

Очевидно, миссис Боэм обращалась ко мне. Так мне показалось, потому что чья-то бледная тень коснулась моего рукава.

– Я… да. Все хорошо, – ответил я.

И солгал. Дышал я с трудом, потому что в груди стало печь, словно туда налили что-то горячее, густое, с горьковатым привкусом, словно жженый сахар.

– Могу я спросить, от кого письмо?

– От подруги детства. Она сейчас живет в Англии.

– И все у нее хорошо, у этой вашей подруги?

Я не ответил и периферическим зрением заметил, что на столе возникла чашка горячего чая. Кажется, я поблагодарил ее за чай. Надеюсь, что да.

Мерси пришлось немало пережить прошлым летом. Смерть преподобного Андерхилла, а до этого – его болезнь, приведшую к безумию. Так что неудивительно, что она до сих пор еще не пришла в себя. Мерси пережила своего любимого отца, и это едва ее не убило. Меня, наверное, это тоже выбило бы из колеи, и я бросил бы все и всех, кого знал. Она всегда была храбрейшим существом из всех знакомых мне людей, а потому смогла осуществить давнишнюю свою мечту и просто бросить нас. Оставить Америку, променять ее на родину своей матери. Не думаю, что сейчас ее не затошнило бы от одного только вида Манхэттена. Я не виню ее за это, не виню ее за храбрость, которая потребовалась для того, чтобы оставить все в прошлом. В том числе и меня. Но прочитав, что она и сейчас по-своему очень несчастна, я испытал горчайшее чувство потери. И вины.

Я должен был проследить за тем, чтобы этого не случилось.

– Так она несчастлива, – миссис Боэм прислонила свои костлявые бедра к стулу напротив. – Мне очень жаль. Вы можете чем-то ей помочь?

Я поднялся наверх – решил спрятать письмо Мерси в специально отведенный для этого ящик буфета. И думал обо всех тех тривиальностях и подробностях типа крошек на столе, заварочного чайника и стиральной доски, которыми мы привыкли обмениваться почти ежедневно. Если и существовал на свете человек, составивший каталог предметов, могущих поднять ей настроение, то этим человеком, несомненно, был я.

И еще я могу написать ей письмо – это запросто.

– Постараюсь, обещаю, – сказал я, погладил пальцами по руке миссис Боэм и собрался идти в Гробницы.

– Но как могло письмо пересечь океан без адреса или марки? – бросила она мне вслед.

– Волшебство, – ответил я, застегивая пальто. – Тайны алхимии. С помощью прекрасной феи. Истинной любви. Я понятия не имею.

Здание Гробниц грозно нависало надо мной, точно замок с крепостными валами и бастионами. Феодальное, воинственное. Обычно на широких степенях у входа клубилась толпа разношерстной болтливой шушеры – адвокаты, присяжные поверенные, помощники судей, репортеры – словом, все уличные крысы, и все вроде бы при делах. Но снегопад поумерил их пыл, позатыкал им глотки влажной белой тканью. На ступеньках не было ни души. Тем удивительнее показался тот факт, что едва я подошел к дверям, как чей-то голос вывел меня из задумчивости. А думал я в тот момент вот о чем: разве конверты крадут, когда письма доставлены, и если да, то почему, черт возьми…

– Мистер Уайлд.

Я резко остановился.

– Мистер Малквин. Доброе утро.

Последний раз Шон Малквин обратился ко мне на выходе из Гробниц, когда я сопровождал миссис Адамс, а до этого мы с ним разговаривали раза два, не больше. Первый раз – о пагубной привычке надевать слишком тесные сапоги, когда ходишь кругами на протяжении шестнадцати часов, в ту пору оба мы были еще патрульными. А во второй раз – о замечательных достоинствах телеграфа и о том, что если ему придет конец, цивилизация просто рухнет, ну и так далее и тому подобное. Родом он был из округа Клэр – мужчина среднего роста, но крепкий, широкоплечий, рыжие волосы коротко подстрижены над ушами, ушные раковины заостренные и слегка отогнуты назад, как у раздраженной чем-то кошки. Похоже, он был чем-то страшно доволен. И походил на мясника, задумчиво поглядывающего на тушу, которую предстоит разделать.

– Слышал, шеф Мэтселл вроде бы хочет переговорить с вами наедине, – сообщил он.

– Спасибо. О чем именно?

– Мы прямо все так вами гордились, видя, как быстро человек поднимается по служебной лестнице, легко достигает таких чинов… да, кстати, а в каком вы чине? – Губы его скривились в усмешке. – Но всему этому сейчас, видно, приходит конец. Жаль, конечно. Иногда яркие вспышки пламени говорят о том, что горючее на исходе. Но уверен, такой красивый парень, как вы, быстро найдет себе другую работу.

Я задержался на секунду, окинул его удивленным взглядом. Было очевидно: этот человек меня ненавидит. Прежде мне и в голову не приходило, что другие полицейские могут завидовать моему маленькому кабинету и тому, что я не выхожу патрулировать улицы.

Мне нечего было ему сказать. Я кивнул и направился к кабинету Мэтселла. Строчки из письма Мерси все еще вертелись в голове, точно обрывки ночного вальса на следующее утро после бала, но сейчас уцелевшие обломки поэзии смешивались с более насущными заботами. Мимо пролетал коридор за коридором; все эти бесчувственные каменные пространства были слишком широки и слишком высоки для человека, и он чувствовал себя здесь крайне неуютно. И вот наконец я постучал в дверь с огромной медной табличкой, гласившей; «ДЖОРДЖ ВАШИНГТОН МЭТСЕЛЛ: ШЕФ ГОРОДСКОЙ ПОЛИЦИИ НЬЮ-ЙОРКА».

– Войдите.

Я вошел. Осторожно так, даже робко. В камине весело пылал огонь, и я протянул к нему руки. Мне почему-то всегда нравился кабинет Мэтселла – отсутствие стопок бумаг на столе, портрет его знаменитого тезки на стене, разного рода скандальное чтиво на книжных полках. Брошюры о репродуктивной способности женщин, о смертной казни, о подпольном криминальном мире, обо всех ныне не слишком модных вещах. В интеллектуальном плане наш шеф был всеяден. У него был еще один кабинет, в здании городского совета, но эта берлога в Гробницах подходила ему больше. Особенно аккуратные и ярко освещенные ряды научных журналов на полке у огромного окна.

Сам шеф Мэтселл сидел за столом и вписывал что-то новое в свой словарь. То был любительский проект, однако весьма полезный. Брызгальный лексикон с переводом и объяснением его причуд. И выясняется, что «выколи глаз» означает тусклый свет или незажженный фонарь, а «братец-затычка» – это пивовар, ну и так далее. Этот словарь у него предназначался для новичков-полицейских. Для тех, кто может схлопотать нож в горло при встрече с мертвыми кроликами. Но какая-то часть меня внутренне восставала против этой затеи. По возможности человек должен избегать тем и словечек, которые в пустой болтовне употребляли Валентайн и другие любители и знатоки жаргона… ну, скажите, разве я не прав?

– Вы должны объяснить мне несколько вещей, мистер Уайлд. Со всей прямотой и честностью, в противном случае глубоко пожалеете. Сядьте.

Я не стал разевать варежку и сел. Пытаться опередить Мэтселла в разговоре равносильно тому, что засунуть себе в глотку шампур и ждать, когда тебя начнут поджаривать на медленном огне. А потом поднял глаза и увидел отчетливо и ясно: шеф словно считывает меня. Обегает глазами одежду, руки, ботинки, лицо, словом, всего меня. Тот факт, что он даже не озаботился скрыть свое любопытство от того, кто, несомненно, сразу же это заметит, заставил меня слегка занервничать.

– Вы нашли пропавшую картину, – начал он. – В полицейское управление пришло благодарственное письмо. А стало быть, вы и мистер Пист тоже, насколько я понимаю, получили щедрое вознаграждение.

– Да, расследование прошло довольно успешно, – несколько смущенно ответил я.

– Гм. Возможно, вы просто забыли о том, что я также просил вас арестовать совершившего преступление.

Тут я призадумался. У меня не было заранее подготовленного плана, и теперь светила перспектива как-то сблефовать в игре, когда на руках у тебя три слабые карты. Что же касается шефа, то, судя по всему, мне скоро предстоит взглянуть в глаза разъяренному кабану.

– Да, припоминаю, – извиняющимся тоном протянул я, а сам судорожно пытался выдумать историю, любую, но достаточно убедительную и совсем не похожую на ту, что произошла в реальности. – Просто попросил бы вас подумать о того сорта людях, что могли тогда оказаться в особняке Миллингтонов. Людях, которые прожили слишком короткую жизнь, чтобы накопить тайные долги. Думаю, не слишком хорошая идея арестовывать такого человека. Даже если б то была ценная фигура для партии, а сама ситуация – управляема.