Николай Богданов - Вечера на укомовских столах

• Название: Вечера на укомовских столах
• Автор: Николай Богданов
• Жанр: Советская классическая проза

СОДЕРЖАНИЕ:

Как на съезд ехали

Первый заяц

Первомайская лодка

Сшиби-Колпачок

Неугомон

Последний вальс

Дело Серафима Жеребцова

Поющий тенор

---

— Итак, товарищи, разрешите вышеназванных ребят считать передовыми представителями еремшинской молодежи. Кто за это, поднимите руки!

В ответ — молчание. Не поднимаются руки. Не поймем почему.

Вдруг в тишине один парень возвещает басом:

— Ище чего захотел? Здесь дураков нету. У кого это рука подымется посчитать себя перед всем светом отсталей своих товарищей? Эдак не пойдет!

И весь зал как грохнет:

— Неправильно!

Звонили в колокольчик, свистели, шикали всем президиумом, наконец успокоили массу, и, утерев пот со лба, Сергей извинился:

— Конечно, все вы передовая рабочая молодежь, товарищи, это ясно. Но… делегат потому и делегат, что он должен быть кем-нибудь избран. Давайте согласимся послать этих ребят, одного от пяти, согласно инструкции.

— Либо никого, либо ехать всем вместе!

— К шутам инструкцию!

Бушует зал, как еремшинский пруд в половодье. Растерялся Сергей. Перешептывается со старшими товарищами, еремшинскими большевиками, сидящими в президиуме. А те его предупреждают, посмеиваясь:

— Да, не терпят у нас ребята выскочек, если кто перед товарищами загордится, сразу по шапке бьют. Это надо учесть. Если мы четверых из всей массы выделим, их сейчас же, не отходя от клуба, вздуют!

— Нельзя же послать всех вместе — двадцать человек! Такую ораву даже и не прокормят, — ужаснулся Сергей.

Засмеялись еремшинские в президиуме:

— А если мы их отправим на своих харчах? От такой дружной команды беды на съезде не будет.

И что же? Уговорили.

На радостях подхватили ребята Сережу и давай качать до тех пор, пока не уронили.

Радуются все возможности в городе побывать, людей посмотреть, себя показать, а рабочие-металлисты им деловые наказы дают:

— Вы там, кстати, небольшое дельце проверните, насчет электричества. Пошлем с вами пару монтеров: помогите им динамо с парохода снять. Привезете — честь вам и хвала, поставим на плотине электростанцию.

— Главное, лампочек там этих постарайтесь достать, которые без керосина светят, — наказывает какой-то старик, черный лицом от железной пыли-копоти. — На пароходах такие видал. Вот бы нам в дома!

— Ишь чего захотел, жукарь!

— Ему подай, чтобы старуха и варежки вязала при электричестве, вот буржуй!

— Нет, братцы, оно не для шуток, а для большого дела пойдет Станки крутить — вот!

— Ну ладно, ладно, пущай динамо везут, тогда на месте разберемся.

В конце концов решают: выдать делегатам на двоих по тулупу, а также сковородок, вьюшек, подков, гвоздей и прочих скобяных изделий для промена на харчи.

Наутро собрали обоз. В розвальнях новые кошевки. Свежее сено накрыто овчинными одеялами.

Ничего еремшинцы для своей молодежи не пожалели. Снарядили ребят под лозунгом «Знай наших». На всех новые рубашки, валяные сапоги с узорами, шапки заячьи, рукавицы овчинные. Ребята мордастые, коренной еремшинский пролетариат. И вдруг видим, один интеллигент ковыляет, в пальтишке и даже в очках. Что за птица? А это, оказывается, сын доктора. Как быть? Испортит все дело! Оказывается, он с детства с рабочими ребятами играл и по дружбе они его в свой союз молодежи приняли. Правда, с годичным кандидатским стажем. И все потому, что отец его, эксплуататор наемного труда, держит в своих когтях трудящуюся девушку как домработницу.

— Очень нужный нам парень, грамотный, все резолюции наизусть пишет! На съезде пригодится, — говорят делегаты.

— Ладно, с совещательным пройдет, сажай его, чтоб не замерз, где потесней компания, — командует Сережка.

А вслед за интеллигентом еще одно чудо: громоздится на сани с променным скобяным товаром, предназначенным нам на харчи, старик в длиннополой шубе, в бобровой шапке, как у боярина. Кто таков, зачем? А это главный казначей артели Савва Исаич. Доверенное лицо.

На каждую подводу в кучера снаряжен бородач с обрезом.

На весь обоз две гармонии. Под каждой дугой колокольчик. На хомутах бубенчики. На сбруе глухари. В хвостах и гривах ленты. А над дугами кумачовые флажки.

Вот так красная молодежь на свой первый съезд ехала.

Летим, гремим, звеним; на морозце и полозья саней, как скрипки, поют.

И чем дальше, тем больше людей набирается, катимся, народом обрастая, как снежный ком с великой горы.

Правда, не без шуток.

В одном селе наш обоз за свадебный поезд приняли. Шустрый дьячок церковные двери открыл да так на паперти с разинутым ртом и остался. В другом — сочли за гулливую банду. Околицу на запор, заслонили стогом сена и поверх дуг — залп из ружей.

— А ну, не замай, держи около!

Хорошо, время было дневное — объяснились:

— Мы красная молодежь! На съезд едем!

При огнях подкатили к большому селу — первому ночлегу. Здесь неожиданно проявил себя Савва Исаич.

В одном из больших домов шел не то митинг, не то собрание. Тогда ведь и в деревнях пустых вечеров не бывало. Оживился Сережка: ему бы только где выступить!

Выскочил из саней — и к трибуне разогреться с мороза.

Самыми красивыми словами доводит идею объединения всей красной молодежи в один союз. С лету добивается резолюции — послать на съезд делегатами местных ребят от сохи. Приветствует нас крестьянский народ.

И вдруг вылезает ему на смену Савва Исаич в своем поповском длинном пальто, снимает боярскую шапку и говорит:

— Уважаемые крестьяне, бывшие мужички, поручено мне, между прочим, пользуясь подходящей оказией, напомнить вам, что задолжали вы нашей артели «Красный металлист» немалую недоимочку, а именно…

Раскладывает перед собой толстенную бухгалтерскую книжищу, надевает на слоновый нос очки и начинает вычитывать:

— Гвоздочков, вот тут записано, столько-то ящиков брали, пшена не давали. Подков столько-то дюжин наши кузнецы наковали, а натурой за них не собрали. Полведерников, подойников, железных рукомойников опять же приобретали, а мучицу до новою урожая задержали…

Вычитывает и бороду при каждом подсчете гладит.

Повытянулись лица мужичков.

— Савва Исаич, да ведь это должок еще времен царских!

— Позвольте, товар-то делан рукой пролетарской! Честью прошу!

— Где же ты раньше был, казначей?

— Ждал, поди, пока соберешь продотряд? Ишь появился с какой гвардией. За горло хочешь взять? Это что же получается, эй, солдаты!

Солдаты, известно, всему делу голова. Выскакивают и в протест:

— Никаких царских долгов! Без аннексий и контрибуций! Долой!

Обрезы у них под шинельками затворами гремят.

Шум поднялся ужасный. Вот как дело обернулось: вместо рабоче-крестьянской смычки получается стычка! Тянем за полы Савву Исаича, а он знай свою бухгалтерию проповедует:

— Должок, должок за вами… Еще вот шестеренки для молотилок… А вот…

Наконец стащили мы его с трибуны и выпустили Сережку. Уж он агитировал, агитировал, бил себя кулаком в грудь. Насилу успокоил волнение масс. Охрип, волосы вспотели. И в результате такая была резолюция:

«Ежели они действительно делегаты — напоить, накормить и на дорогу харчей дать».

Народ оказался гостеприимный. На ночь разобрали нас по домам. Везде угощение, всюду разговор душевный, какие на свете новости, как будет дальше, о планах жизни.

Попали мы с Сережкой в какой-то дом к хозяину выдающегося ума. Под образами стопка книжек. А вся чистая горница кадушками с медом заставлена.

— Вот, — говорит, — юноши, самое праведное богатство, добытое честным трудом. Желаете, каждого из вас обучу, как стать богатым, не эксплуатируя чужого труда. Поступайте ко мне в ученики, будете счастливы, как Ваня.

И представляет нам застенчивого кудреватого паренька в белой домотканой рубашке.

— Второй год обучается у меня Ваня пчеловодству, а на третий год получит в премию бочонок меда на свадьбу, хе-хе-хе! Женится, заведет себе пчельник и будет богатеть, богатеть… Так ведь, Ванек?

Парень кивнул кудреватой головой.

— Да, позавидовать можете такому человеку, в жизни у него полная ясность. Вот и вам бы так пчеловодному делу обучаться. Куда вы едете, зачем? Почему в дороге, в тревоге?

Налила нам хозяйка жирных щей, поставила пирог с кашей, налила медовой браги. Любо нам стало, и пошли рассказывать про все тревоги. Как Советской власти помогаем, как ловим контру, как стреляют в нас из-за угла.

Пчеловод только ахает:

— Ай-яй-яй, страшно! Ай-яй-яй, беды какие, слышь, Ваня? Ой, не сносите вы головушек! Не доживете до свадеб, как вот ученичок мой! А дальше-то будете как, неужто всю жизнь в такой канители?

— А как же, подрастем, в Красную Армию пойдем, беляков бить. Побьем дальше пойдем, за мировую революцию…

— Погибнете, — пугается пчеловод, — погибнете.

— А нам не жалко! Нас много таких! Какие-нибудь да останутся, наше святое дело продолжат, чтобы не было эксплуататоров на земле! — задорим старика.