Сергей Сидорский - Осознание ненависти

• Название: Осознание ненависти
• Автор: Сергей Сидорский
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Классический детектив
• Год: 1995
• ISBN: 5-85585-169-9

Находясь на отдыхе в уединенном пансионате, частный сыщик Александр Холмов сталкивается с таинственными убийствами одного из отдыхающих и хозяина заведения. Приступив к расследованию, Холмов выясняет, что во время совершения преступления в здании не было посторонних, а все жильцы на момент убийства как будто имеют алиби…

---

— Но Дворский-то и не отказывался продавать дом. Он лишь выжидал. — Шердаков сурово посмотрел на Холмова. — А как нам увязать со всем этим убийство полковника Можаева?

Взгляд Холмова стал задумчивым.

— Пока не знаю. Но, если Кличев находился в коридоре, никто другой просто не мог взять ключ! Это-то вы не станете отрицать?

— Вероятно, вы правы. И тем не менее… Можем ли мы полагаться на показания доктора Энского?

— Простите?..

— Кличев утверждал также, что следил за Поляковым, когда тот поднимался на третий этаж. Теперь ответьте: если бы Кличев собирался совершить убийство, стал бы он попусту тратить время? Ведь Энский мог в любой момент выйти из ванной!

— Но вы забываете, что у Кличева есть жена! Они могли действовать сообща.

— Друг мой, Энский знает об этом не хуже нас с вами.

— Но зачем доктору нас обманывать?

— Подумайте, — Шердаков затушил сигарету. — Что, если Энский вовсе не поднимал никакого ключа?

— Мне кажется, капитан, — резко произнес Холмов, — вы пытаетесь оправдать Кличева!

— Нет, я лишь хочу избежать логического капкана, поставленного убийцей.

— Энским?

— Я же сказал вам: убийцей. И оставим пока этот разговор. Вы встречались с девочкой?

— Да. На картине Полякова была изображена женщина, вполне соответствующая описаниям Жени, но тем не менее это не мать Каролины.

— Что это значит? — требовательно спросил Шердаков. — Неужели Поляков рисовал сразу две примерно одинаковые картины?

— Не думаю, — Холмов покачал головой. — Мне кажется, все намного проще. То, что было изображено на картине, показалось Каролине настолько ужасным, что никак не могло быть ее матерью!

— То есть ваша супруга и девочка видели одно и то же лицо?

— Вот именно. Но восприняли совершенно по-разному.

Шердаков нахмурился и поджал губы.

— Да, такое вполне возможно. Значит, все-таки Поляков? — Он помолчал, усиленно над чем-то размышляя. — Но если верить Кличеву, Поляков никак не мог совершить убийства! Вот если бы он не поднимался на третий этаж, тогда… Кто-то играет с нами в дьявольски хитрые игры! Все до невозможности запутано. Словно мы смотрим пьесу, автор которой — психически неуравновешенный человек. Атмосфера ужаса и нереальности буквально захлестнула дом. Ну что ж, постановка пьесы весьма недурна, а убийце удается оставаться в тени. Надолго ли?

— Кстати, полковник считал Полякова сумасшедшим, — заметил Холмов.

— Неужели? — с иронией отозвался Шердаков. — Значит, автором учтено и это?

— Все учесть невозможно, — холодно возразил Холмов. — Ведь в доме собрались чужие друг другу люди. Мне кажется, преступник очень умело заметает следы. А тень прошлого, тень старинной легенды просто использует.

— Полностью согласен с вами, — Шердаков взял из коробки новую сигарету и понюхал табак. — Мы не знаем, кто убийца, но уверены, что он находится в этом доме и к тому же располагает неопровержимым алиби. Весьма изощренная личность, не правда ли?

Холмов промолчал.

— Да-да, весьма. Убийца с фантазией, — продолжал Шердаков. — И фантазией чудовищной! — Вспыхнула спичка, и капитан окутал себя облаком дыма. — Меня занимает сейчас тайна написанной Поляковым картины. Я намерен еще раз допросить его, и не откладывая. К сожалению, Поляков упрям и всячески избегает темы, которая, по непонятной нам причине, его пугает. Но я знаю, как заставить его заговорить!

Глава X Необычный десерт

Обед, во время которого практически не было произнесено ни слова, подходил к концу. Неожиданно Шердаков нарушил молчание и спросил у вошедшей в столовую хозяйки:

— А что, Марта Анатольевна, вы никогда не позировали для картины? — при этом он бросил косой взгляд на Полякова, лицо которого тут же превратилось в напряженную маску.

Марта Дворская поставила на стол яблочный пирог.

— Нет, никогда, — в ее устремленном на капитана взгляде было недоумение. — А почему вас это интересует?

— Да так, — Шердаков взял салфетку и тщательно вытер губы. — У вас удивительно выразительное лицо. А среди нас все-таки есть художник.

— Нет, я никогда не позировала господину Полякову.

— Жаль. Получилась бы неплохая картина.

— Вы, конечно же, шутите? — Марта Дворская, очень бледная, с красными запавшими глазами, перевела взгляд с Шердакова на Полякова. — Я отказываюсь понимать вас, капитан! Может быть, вы, господин Поляков, объясните мне, что все это значит?

Поляков нервно сорвал с груди салфетку и бросил ее на скатерть.

— Простите, но я и сам ничего не понимаю, — его тон был откровенно вызывающим. — Капитан уже выпытывал у меня нечто подобное и получил, на мой взгляд, достаточно ясный и лаконичный ответ: я не пишу картин. И никогда не просил кого бы то ни было позировать мне!

Поляков встал, но выйти из-за стола ему не удалось: все остальные по-прежнему сидели на своих местах.

— Не горячитесь, молодой человек. Не горячитесь и, пожалуйста, сядьте, — твердо произнес Шердаков.

Поляков, видя, что теперь уже все без исключения смотрят на него, безвольно опустился на стул. Его лицо исказила гримаса страдания.

— Ну, не стоит так волноваться из-за каких-то пустяков, — продолжал Шердаков. — Какая, в конце концов, разница: писали вы здесь картину или не писали? Думаю, все присутствующие со мной согласятся.

— Но я уже один раз сказал вам, что ничего не писал!

— Чудесно! Мы все это слышали.

— Тогда перестаньте, ради бога, повторять это!

— Хорошо, хорошо, — постарался успокоить молодого человека Шердаков и повернулся к Олегу Кличеву. — Не будете ли вы так любезны передать мне кусочек пирога? Уверен, что он великолепен. Благодарю вас. Яблочный пирог — моя слабость. Но, к сожалению, в нем слишком много калорий. Н-да. С моей комплекцией волей-неволей приходится над этим задумываться. Еще один кусочек, пожалуйста.

Олег Кличев выполнил просьбу капитана и многозначительно переглянулся со своей женой.

За столом возникло некоторое оживление. Эмма Блиссова обменялась несколькими фразами с доктором Энским. Холмов о чем-то спросил Женю. Та сдержанно ответила.

Но самым примечательным было то, что никто, кроме Шердакова, больше не спешил попробовать яблочного пирога.

Поляков же, чувствуя повышенный интерес к своей особе, сделал новую попытку выйти из-за стола.

Шердаков остановил его заранее заготовленным вопросом:

— Чуть не забыл спросить у вас, господин Поляков. Как часто вы поднимались на третий этаж?

Поляков снова упал на стул.

— Я… я не совсем понимаю вас, капитан.

— Да? Тогда я повторю свой вопрос как часто вы поднимались на третий этаж? — И безжалостный Шердаков улыбнулся.

Поляков поежился. На лбу его заблестели капельки пота.

— Я… не помню. Возможно, два-три раза.

— Только и всего? А могу я узнать, откуда такой интерес к пустым и пыльным коридорам?

— Мне кажется, этот интерес вполне естествен.

— Вас занимала старинная легенда?

— Да, немного.

— Но, как мне помнится, вы полностью отрицали возможность существования призрака?

— Я все еще не изменил своего мнения.

— Нет ли в ваших словах противоречия?

— Никакого противоречия я не вижу.

— А может быть, вас привлекло убийство полковника Можаева? — спросил Шердаков.

Поляков изменился в лице, но ответил дерзко:

— Меня интересует проблема жизни и смерти как экзистенциальная, мистическая категория, капитан, а убийство здесь ни при чем!

— Вы считаете, в наших подходах к проблеме есть существенные различия?

— Безусловно.

— Так-так. Хотелось бы узнать: какие именно?

— Вам этого не понять.

— Отчего же? — Шердаков окинул взглядом всех присутствующих, словно обращался к кому-то из них.

— Проблема жизни и смерти намного глубже, чем вы можете себе представить, — пробормотал Поляков.

Шердаков рассмеялся, щеки его покраснели от удовольствия.

— Что вы пытались изобразить на картине, молодой человек? Что?

Поляков вздрогнул и, как оказалось, был окончательно выведен из равновесия.

— Какое вам, собственно, дело до всего этого?! — почти прокричал он. Руки его затряслись, глаза забегали. — Не было никакой картины! Не было! Она просто не состоялась!

Внезапно Шердаков понял, что Поляков до смерти чего-то боится. Но почему?

— Картина была уничтожена, не так ли?

— Да!

— По какой причине?

— Вас это не касается!

Шердаков улыбнулся строгой отеческой улыбкой.

— Чем же вас так привлек, а затем испугал образ женщины-призрака?

Поляков издал что-то вроде стона и закрыл лицо руками.

— Хватит! С меня довольно!