Ирвин Шоу - Солнечные берега реки Леты (сборник)

• Название: Солнечные берега реки Леты (сборник)
• Автор: Ирвин Шоу
• Жанр: Короткие истории
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-17-097360-6

В этот сборник вошли лучшие рассказы Ирвина Шоу – «Бог был здесь, но уже ушел», «Девушки в летних платьях», «Зеленая ню», «Тогда нас было трое», «Обитатели Венеры» и другие. Печальные и ироничные, лиричные и язвительные, но неизменно отмеченные удивительным знанием человеческой души.

Темы этих рассказов относятся к разряду вечных – любовь и дружба, измена и предательство, одиночество в толпе, высокая цена, которую приходится платить за успех, сложные отношения мужчин и женщин.

---

– И лак для ногтей.

– И лак для ногтей.

– И чай.

– И чай.

– И что ты рассказала ему о Сен-Поль-де-Венсе?

– Все.

– Перестань смотреть в эту чертову чашку!

Кристина медленно положила ложку, подняла голову. Ее глаза блестели, но губы не дрожали, хоть это и стоило ей некоторых усилий.

– Что значит – все?

– Все.

– Почему?

– Потому что мне не нужно что-либо от него скрывать.

– Как давно ты его знаешь?

– Ты слышал. Три недели. Нью-йоркский приятель попросил его передать мне привет.

– И что ты собираешься с ним делать?

Кристина посмотрела ему в глаза:

– На следующей неделе я собираюсь выйти за него замуж и улететь в Сиэтл.

– И каждые три года ты будешь возвращаться сюда на шесть летних недель, потому что летом люди меньше болеют.

– Совершенно верно.

– И это нормально?

– Да.

– Не слышу уверенности в голосе.

– Только давай обойдемся без психоанализа, – резко бросила Кристина. – Я сыта им по горло.

– Официант! – позвал Беддоуз. – Принесите мне, пожалуйста, виски. – Он перешел на английский, вдруг забыв, где находится. – А ты, ради Бога, выпей со мной.

– Еще чашку чая, – попросила Кристина.

– Да, мадам, – кивнул официант и отошел.

– Ты ответишь на мои вопросы? – спросил Беддоуз.

– Да.

– Я имею право задавать прямые вопросы?

– Да.

Беддоуз глубоко вдохнул, посмотрел в окно. Мимо проходил мужчина в пальто с поднятым воротником. Он читал газету и качал головой.

– Ладно, так что ты в нем нашла?

– Что я могу тебе на это ответить? Он – мягкий, добрый, делает добро людям. Ты в этом убедился сам.

– Что еще?

– И он меня любит, – тихо добавила она.

За все время их знакомства Беддоуз не слышал от нее этого слова.

– Он меня любит, – бесцветным голосом повторила Кристина.

– Я это видел. Бесстыдно.

– Бесстыдно.

– Теперь позволь задать еще один вопрос. Ты хотела бы встать из-за этого стола и уйти со мной?

Кристина отодвинула чашку с блюдцем, задумчиво перевернула чашку.

– Да.

– Но не встанешь.

– Нет.

– Почему нет?

– Давай поговорим о чем-нибудь еще, – предложила Кристина. – Куда ты полетишь в следующий раз? В Кению? Бонн? Токио?

– Почему нет?

– Потому что я устала от таких, как ты, – отчеканила Кристина. – Я устала от корреспондентов, пилотов, перспективных чиновников. Устала от всех этих талантливых молодых людей, которые постоянно куда-то улетают, чтобы сообщить целому миру о революции, заключить перемирие или умереть на войне. Я устала от аэропортов, устала провожать людей. Устала от того, что мне не разрешено плакать до взлета самолета, от необходимости всегда и всюду приходить вовремя. Устала отвечать на телефонные звонки. Устала от избалованной, всезнающей международной тусовки. Устала обедать с людьми, которых когда-то любила, а теперь должна вежливо болтать с их приятелями. Устала от того, что меня передают из рук в руки. Устала любить людей больше, чем они любят меня. Я ответила на твой вопрос?

– Более или менее. – Беддоуз удивлялся, что сидящие за другими столиками не обращали на них ни малейшего внимания.

– Когда ты улетел в Египет, я приняла решение, – ровным голосом продолжила Кристина. – Постояла у сетки ограждения, глядя, как заправляют громадные самолеты, вытерла слезы и решила: в следующий раз улечу я, а кто-то другой будет стоять с разбитым сердцем.

– И ты его нашла.

– Я его нашла, – подтвердила Кристина. – Но я не собираюсь разбивать ему сердце.

Беддоуз взял ее руки в свои. Она не отреагировала.

– Крис…

Она смотрела в окно. Миленькая, юная, спокойная.

Ему вдруг вспомнилась их первая встреча, вспомнились другие красивые девушки, которых он знал, вспомнилось, как она выглядела рядом с ним в постели номера маленького отеля всего три месяца назад, под лучами утреннего осеннего солнца, льющимися в окно, из которого открывался прекрасный вид на отроги Альп и далекое море. Держа в руках такие знакомые девичьи пальчики, он думал о том, что все переменится, если ему удастся заставить ее повернуть голову.

– Крис…

Но она не повернула головы.

– Напиши мне в Сиэтл, – сказала она, глядя в окно, на котором оседали капельки влаги и в котором отражались люстры кафе и уличные фонари.

Беддоуз отпустил ее руки. Кристина положила их на стол. На ногтях чуть поблескивал бледный лак. Беддоуз встал.

– Я лучше пойду. – Слова давались ему с трудом, все звуки эхом отдавались в висках. «Господи, – думал он, – я старею, скоро я буду плакать в ресторанах». – Я не хочу ждать чек. Скажи своему приятелю, что я не смогу пообедать с вами и прошу прощения за то, что оставил ему чек.

– Это ерунда, – бесстрастно ответила Кристина. – Он с удовольствием заплатит.

Беддоуз наклонился и поцеловал ее. Сначала в одну щеку, потом в другую.

– На прощание. – Ему казалось, что он улыбается. – Как принято во Франции.

Он взял пальто и быстро вышел. Миновал парижское представительство «Транс уорлд эрлайнс», повернул за угол на знаменитый бульвар, следуя тем же маршрутом, что и ветераны полчаса назад. Ничего не видя перед собой, он шагал к Триумфальной арке, где у Вечного огня уже поблескивали от ночной влаги лавровые веточки возложенного к могиле венка.

Беддоуз знал, что в такой вечер не стоит оставаться в одиночестве, знал, что должен куда-то войти, снять телефонную трубку, пригласить кого-то пообедать с ним. Он миновал два или три бара с телефонами, даже остановился перед одним, но не вошел. Потому что во всем городе не было человека, которого он хотел бы видеть в этот вечер.

Тогда нас было трое

Мэнни Брукса разбудили два выстрела, прогремевшие за окном. Он открыл глаза и уставился в потолок. По освещенности, даже с учетом задернутых штор, он понял, что солнце давно встало. Повернул голову. На другой кровати спал Берт. Спал спокойно, укрывшись одеялом, держа под контролем свои сны. Мэнни вылез из кровати, босиком, в пижаме, пошлепал к окну, раздвинул шторы.

Над полями клубился уже начавший рассеиваться утренний туман, вдали и внизу под ярким октябрьским солнцем поблескивало море. Еще дальше, следуя изгибу берега, высились зеленые отроги Пиренеев. Из-за стога сена, находившегося на расстоянии в добрую сотню ярдов от отеля, появился охотник с собакой. Охотник шел медленно, перезаряжая ружье. Наблюдая за ним, Мэнни вспомнил, с каким удовольствием вчера вечером съел за обедом только что убитую, отъевшуюся за лето куропатку.

Охотник, старик в морском бушлате и высоких резиновых рыбацких сапогах, шел не спеша, следуя за собакой. «В старости, – думал двадцатидвухлетний Мэнни, – мне хотелось бы выглядеть как этот старик в октябрьское утро. И пребывать в таком же хорошем настроении».

Он еще шире раздвинул шторы, взглянул на часы. Начало одиннадцатого. Они припозднились вчера вечером, все трое, задержавшись в казино в Биаррице. Летом на Лазурном берегу лейтенант-десантник, приехавший туда в отпуск, показал им беспроигрышную систему игры в рулетку, так что в своей поездке по югу Франции они не пропускали ни одного казино. Система требовала значительного начального капитала, и за вечер они никогда не выигрывали на троих больше восьми тысяч франков, причем иной раз приходилось сидеть за столом до трех часов утра, но зато после уроков лейтенанта они всегда оставались в плюсе. Поэтому и деньги могли тратить не считая, особенно в тех городках, где были казино. Система игнорировала номера, учитывала только красное и черное и включала очень сложную схему двойных ставок. В последнюю ночь они унесли с собой четыре с половиной тысячи, но просидели за рулеткой до двух часов. И пусть Мэнни проснулся поздно, чистое небо, старик, охотящийся на птиц, тысячефранковые банкноты на комоде только способствовали улучшению его и без того прекрасного настроения.

Стоя у окна, ощущая босыми ногами тепло солнечных лучей, вдыхая насыщенный солью воздух, слушая далекий рокот прибоя, вспоминая куропатку, рулетку и прочие прелести минувшего лета, Мэнни осознал, что этим утром ему не хочется ложиться на обратный курс, к дому, пусть это и значилось в намеченных планах. Глядя на охотника, следующего за собакой по бурому полю, Мэнни знал, что пройдут годы, и он будет оглядываться на это лето и думать: «Господи, как здорово я проводил время в молодости!» Способность получать двойное наслаждение как от самого момента, так и от взгляда на него с высоты лет, которые еще предстояло прожить, побудило Берта сказать ему то ли в шутку, то ли серьезно: «Завидую я тебе, Мэнни. У тебя редкий дар – дар моментальной ностальгии. Так что ты из всего извлекаешь двойную прибыль».

Дар этот имел свои недостатки: прощания с местами, которые нравились Мэнни, давались ему с большим трудом, требовали дополнительных затрат нервной энергии, потому что старик, который жил в нем, всякий раз нашептывал: «Больше такого не повторится».