Э Виленский - Шестнадцать дней на полюсе

• Название: Шестнадцать дней на полюсе
• Автор: Э Виленский
• Жанр: История

---

Радисты заволновались. Ключи зачастили в их руках, как будто они чувствовали всю многозначительность наступившей в эфире тишины. Шевелев умолк и всю силу своего внутреннего возбуждения как бы передавал радисту, заставляя его взглядом: "Найдите, найдите их!" Но эфир оставался неумолимым.

Ни одного слова, ни одной точки, ни одного тире1...

Сначала все успокаивали себя тем, что сдала рация.

Но когда прошло четыре часа, - срок, достаточный для установки зимовочной рации Кренкеля, - и эфир продолжал молчать, внутреннее беспокойство начало проявляться.

Что могло случиться с самолетом? Он очень крепок и надежен.

Молниеносной катастрофы произойти не могло - радист всегда успел бы передать одно-два тревожных слова.

В чем же дело?

Шевелев ходил по комнатам, разгоняя группы людей, обсуждавших причины молчания флагмана, и насильно укладывал их спать.

Зимовка затихла. Кто читал или делал вид, что читает. Кто спал или делал вид, что спит. Казалось, будто станция внезапно опустела, что нет уже в ее стенах участников экспедиции и зимовщиков, сросшихся за этот месяц в единое целое.

В воздухе висела мрачная, угрюмая тишина.

1 Точки и т и р е - условные обозначения в телеграфной связи, которые заменяют буквы. Эта азбука называется азбукой Морзе. В радиотелеграфии точка - короткий, отрывистый звук, тире - продолжительный звук.

И вдруг в радиорубке раздался дикий крик. Прижав наушники к голове, радист Стромилов кричал одно слово:

- Сели, сели, сели!

Вероятно, пожар не смог бы так быстро поставить на ноги затихшую зимовку.

В рубке стало тесно. Стромилов быстро выводил на бумаге буквы, а Мошковский протиснулся вплотную к столу и решил не сдавать своей позиции даже под самой страшной угрозой. Шопотом он читал слово за словом:

."81 час 36 минут. 88. (На условном языке радистов 88- это любовь и поцелуй.) Все живы. Самолет цел. У Сими сгорела его основная машинка. У меня сдали аккумуляторы. Если связь прервется, то вызывайте в полночь. Отто Юльевич пишет радиограмму. Лед мировой!.."

Это Кренкель передавал от себя. А затем мы приняли первую радиограмму с Северного полюса, ту радиограмму, в которой Шмидт сообщал в Москву о высадке на полюс.

Шмидт писал:

"В 11 час. 10 мин. самолет "СССР-Н-170" под управлением Водопьянова, Бабушкина, Спирина, старшего механика Бассейна пролетел над Северным полюсом.

Для страховки прошли еще несколько дальше. Затем Водопьянов снизился с 1750 метров до 200, пробив сплошную облачность, стали искать льдину для посадки и устройства научной станции.

В 11 час. 35 мин. Водопьянов блестяще совершил посадку. Е сожалению, при отправке телеграммы о достижении полюса внезапно произошло короткое замыкание. Выбыл умформер рации, прекратилась радиосвязь, возобновившаяся только сейчас, после установки рации на новой полярной станции.

Льдина, на которой мы остановились, расположена, примерно, в 20 километрах за полюсом по ту сторону и несколько па запад от меридиана Рудольфа. Положение уточним. Льдина вполне годится для научной станции, остающейся в дрейфе в центре полярного бассейна. 'Здесь можно сделать прекрасный аэродром для приемки остальных самолетов с грузом станции.

Чувствуем, что перерывом связи невольно причинили вам много беспокойства. Очень жалеем, Сердечный привет.

Прошу доложить партии и правительству о выполнении первой части задания. %- Начальник экспедиции ШМИДТ".

Потом пришла вторая радиограмма, в которой Шмидт дал ряд практических указаний.

На этом Рудольф простился с полюсом. Мы пожелали нашим товарищам спокойной ночи. Мы обещали им скоро - прилететь и ушли в кают-компанию, чтобы за чаем поделиться друг с другом своей большой радостью за успех, за благополучие нашего авангарда, за победу, одержанную родиной.

Утром произошел обмен радиограммами с первыми людьми, прожившими сутки на полюсе.

Оттуда сообщили: навис туман, солнце просвечивает, видимость один километр, слабый снег. Итак, лететь пока нельзя. Надо ждать. Опять ждать...

Мы передали советским полюсникам поздравления, полученные из Москвы. Р1з Ленинграда Федоров получил сообщение жены о том, что у него родился сын. Мы очень жалели, что не видели нашего друга в этот момент.

БОЛЬШАЯ РАДОСТЬ

Прошел день.

23 мая мы провели обычно: ходили смотреть на небо и каждый час справлялись в радиорубке-нет ли чего-нибудь с полюса.

Но когда мы кончали обедать, в кают-компанию вошел дежурный радист, взволнованный, растерянно улыбавшийся.

Он вызвал из-за стола Шевелева.

А через несколько минут в кают-компании начался митинг.

В воздухе зазвучали слова, которые вонзались в тишину, как звенящая сталь: , .

"НАЧАЛЬНИКУ ЭКСПЕДИЦИИ НА СЕВЕРНЫЙ ПОЛЮС ТОВАРИЩУ О. Ю. ШМИДТУ.

КОМАНДИРУ ЛЕТНОГО ОТРЯДА ТОВАРИЩУ М. В. ВОДОПЬЯНОВУ. ВСЕМ УЧАСТНИКАМ ЭКСПЕДИЦИИ НА СЕВЕРНЫЙ ПОЛЮС.

Партия и правительство горячо приветствуют славных участников полярной экспедиции на Северный полюс и поздравляют их с выполнением намеченной задачи - завоевания Северного полюса.

Эта победа советской авиации и науки подводит итог блестящему периоду работы по освоению Арктики и северных путей, столь необходимых для Советского Союза.

Первый этап пройден, преодолены величайшие трудности. Мы уверены, что героические зимовщики, остающиеся на Северном полюсе, с честью выполнят порученную им задачу по изучению Северного полюса.

Большевистский привет отважным завоевателям Северного полюса!"

Первым это приветствие подписал товарищ Сталин.

Когда были произнесены последние слова дорогого приветствия, бурное "ура" прогремело в кают-компании.

Здесь собрались все зимовщики Рудольфа и участники экспедиции.

Взволнованные, со слезами радости на глазах, мы долго не могли сказать ни слова.

Наконец выступил Шевелев. Горячо и возбужденно

говорил он о чувстве радости и благодарности, которое охватило коллектив, удостоившийся такой большой чести. ^

Под крики "ура" мы провозгласили здравицу товарищу Сталину, партии и правительству.

ТРИДЦАТЬ ТРИ ЧАСА

Около полуночи 25 мая три самолета - "СССР-Н-171", "СССР-Н-172" и ,,СССР-Н-169*-покинули остров Рудольфа и взяли курс на Северный полюс. Самолеты шли врозь, так как не удалось взлететь всем сразу. Я летел на самолете "СССР-Н-172". В 6 часов 35 минут штурман нашего самолета Жуков, проделавший перед этим ряд наблюдений и расчетов, оторвался от штурманского пульта и, стараясь перекричать оглушительный шум четырех мощных моторов, заорал:

- Мы над полюсом!

Внизу, сквозь стеклянную решетку пола, видны были ледовые поля. Они выглядели маленькими-самолет шел на большой высоте. На льдинах лежали небольшие бугорки. Они напоминали снежные кучки, какие ворошит юркий песец.

Сообщив командиру самолета Анатолию Дмитриевичу Алексееву о том, что мы прошли над полюсом, Жуков стал принимать радиограммы. Заместитель начальника экспедиции Шевелев сообщил о том, что Молоков сел рядом с Водопьяновым, и приказал нам сесть, точно определиться и сразу же перелететь в лагерь. Мазуруку было передано такое же распоряжение. Алексеев сделал круг, опытным глазом полярного летчика выбрал льдину и пошел на посадку.

Моторы умерили свое бешеное дыхание. Самолет уходил вниз. Тело стало легким. Рука невольно ухватилась за раскос. У окна промелькнули огромные ропаки. "Вот они, песцовые кучки!" мелькнуло в мозгу, но мысль прервалась от толчка. Машина бежала по снегу.

Когда мы вышли из самолета, нами овладело странное чувство. Мы были на Северном полюсе! Но мы были несколько разочарованы. Наша льдина ничем не выдавала своего почетного географического положения.

Это была обычная льдина, довольно большая, покрытая таким крепким снегом, что лыжи почти не оставили на нем следов. Только тишина, абсолютная тишина подчеркивала необычность нашего местонахождения.

Воздух был спокоен. Ни птичий крик, ни шум шагов, ни человеческий говор, ни даже движение льда не нарушали этого совершенно удивительного безмолвия.

После семичасового рева винтов уши особенно остро воспринимали эту тишину. Почувствовалось, что мы действительно на полюсе. Механик Володя Гинкин открыл в крыле люк и стал выбрасывать на снег чехлы от моторов. Другой механик -Ваня Шман-дин-принимал их внизу. Первый механик Сугробов полез за инструментами. Жуков стал производить астрономические определения. Второй пилот Мошков-ский разочарованно спросил:

- А где же знамена и флаги?

И сразу стало шумно.

Началась работа. Думать, мечтать и наслаждаться было некогда.

Алексеева у самолета не оказалось. Этот обычно спокойный и всегда размышляющий человек не стал тратить времени даром. Его стройная фигура темнела почти у самой торосистой гряды, окружавшей льдину со всех сторон. Он долго ходил вокруг, считал шаги, осматривался и, возвратившись, сообщил: