Марк Вишняк - Дань прошлому

• Название: Дань прошлому
• Автор: Марк Вишняк
• Жанр: История

---

И не только 30 лет тому назад, а и в сравнительно недавнем прошлом? Перелеты таких лиц, как Ключников и Путилов, Алексей Толстой и Святополк-Мирский, Слащев и Сухомлин, можно объяснить их личными свойствами. Но как объяснить перемену позиций или временные срывы таких людей, как Кускова, Пешехонов, Милюков, Маклаков, Бердяев, Питирим Сорокин, - называю только наиболее известные и лично безупречные имена - нашедших, каждый на свой лад, основания к отказу от былой непримиримости к большевизму?

Ослепленный, правда на очень короткий срок, советскими победами, В. А. Маклаков признал "октябрьские приемы" более действительными, чем "свободы февральской эпопеи" и не только для создания полицейско-государственного аппарата, но и - "для социальной справедливости". П. Н. Милюков в течение десятка лет доказывал - и подчеркивал типографским способом, - что "непримиримость (к большевикам) для нас не только тактическая директива, а и категорический императив" (см. "Эмиграция на перепутьи").

Он защищал "формулу" созданного им Республиканско-Демократического объединения: "Сохранение пафоса неприятия советской власти и борьба с ней, а, следовательно, и революционное к ней отношение и отрицание всякого рода примиренчества" ("Россия на переломе", т. 2, стр. 273). А в предсмертной своей статье во время войны тот же автор пришел к компрометирующему всё его антибольшевистское прошлое выводу: "когда видишь достигнутую цель, лучше понимаешь и значение средств, которые привели к ней".

Этим П. Н. Милюков опровергал мою "Правду антибольшевизма", напечатанную в No 2 "Нового журнала" в 1942 г. Допустим на момент, что "цель" большевики достигли и что "их" цель та же, что и у Милюкова. Но разве не очевидно, что, если Милюков прав в своем выводе будто достигнутую цель оправдывают любые средства, ни о каком принципиальном неприятии большевизма не может быть и речи.

Не будем упрощать проблему, сводя ее к тому, что ничего другого и нельзя было ждать от позитивистов или марксистов. Не принадлежа ни к одной из этих разновидностей и потому к ним беспристрастный, я должен напомнить, что ими не ограничиваются категории антибольшевиков, сменивших гнев на милость в отношении к большевикам.

Передо мной "Автобиографические заметки", написанные С. Н. Булгаковым в "Царьграде" в 1923 г. и опубликованные в 1946 г. его учениками и почитателями, считающими покойного глубочайшим мыслителем и исповедником православия.

Уже в священническом сане о. Сергий вспоминает о том, что было шесть лет тому назад: о "подлом (?) словце В. А. Маклакова о перемене шофера на полном ходу автомобиля", о "брехне Керенского", о "жидах", которые "направляли" свержение царя.

И среди этих недобрых воспоминаний автор признается, что "религиозно-революционное апокалипсическое ощущение "прерывности" роднит меня с революцией, даже - horribile dictu (О, ужас.) - с русским большевизмом" (стр. 78).

H. А. Бердяев был прав, когда утверждал, в "Миросозерцании Достоевского": - "И часто трудно бывает определить, почему русский человек объявляет бунт против культуры и истории и низвергает все ценности, почему он оголяется, потому ли что он нигилист или потому, что он апокалиптик и устремлен к всё разрешающему религиозному концу истории".

Русская интеллигенция проиграла Февраль. Но и Октябрь, увы, не научил её уму-разуму.

Когда в июне 40-го года, в пору спаенной кровью дружбы Сталина с Гитлером, последний овладел почти всей западной Европой, и одна только Англия, изнемогая в неравной борьбе, продолжала сопротивляться, Черчилль произнес в палате общин незабываемые слова: "Мы пойдем до конца, мы будем биться во Франции, на морях и в океане, мы будем с возрастающей верой драться в воздухе, будем защищать свой остров любой ценой, на побережье и там, где приземляются самолеты, в полях, на улице и на холмах, - но мы не сдадимся".

Что в западном мире и, еще поразительнее, в русском политическом Зарубежье не создалось аналогичного отношения к большевистским узурпаторам и палачам, является едва ли не наибольшей трагедией современности. Во всяком случае это показатель уровня нашей культуры и цивилизации. И пусть не говорят, что сказанное Черчиллем применительно к внешнему врагу неприменимо к врагу в гражданской войне. Эта последняя часто бывает много жесточе внешней войны, и затянувшаяся на 37 лет война большевиков с подсоветскими народами свидетельствует об этом с полной убедительностью.

После десяти лет царствования Николая I Чаадаев утешал себя и других тем, что мы "жили и живем, как великий урок для отдаленного потомства, которое воспользуется им непременно".

Наше поколение, на 37-ом году большевистской власти, лишено и этого спорного утешения.