Владимир Оболенский - Моя жизнь. Мои современники

• Название: Моя жизнь. Мои современники
• Автор: Владимир Оболенский
• Издательство: YMCA-PRESS
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1988
• ISBN: 2-85065-127-3

Воспоминания земского деятеля и кадетского политика князя В. А. Оболенского охватывают период от рождения автора в 1869 году до эвакуации из врангелевского Крыма. Книга замечательная — Оболенский не просто живой рассказчик, он тонко чувствует, что читателю может оказаться непонятным. Поэтому Оболенский точно комментирует и разъясняет те социальные реалии, которые современникам часто казались очевидными и не требующими упоминания. Книга позволяет понять, как была устроена старая Россия на самом деле. Еще одно достоинство Оболенского — он незашорен и обладает широким взглядом на описываемые события.

---

14-го ноября губернская земская управа получила уведомление от германского командования о том, что оно отстраняет генерала Сулькевича от должности и предоставляет губернскому земству образовать свое правительство. А 15-го ноября С. С. Крым уже принимал дела и приступил к формированию кабинета, состав которого был еще ранее намечен на межпартийных совещаниях во время собрания земских гласных.

Если по вопросу о крымской «конституции» между представителями политических течений велись долгие споры и пререкания, то сговор о личном составе правительства прошел неожиданно гладко и миролюбиво.

Социал-демократические меньшевики, убоявшись ответственности, совершенно отказались делегировать своих представителей в правительство, созданное при их непосредственном участии.

От социалистических партий в правительство вошли двое: эсер С. А. Никонов (народное просвещение) и «плехановец» П. С. Бобровский (министерство труда). Из партии к.-д., кроме самого С. С. Крыма, вошло трое: М. М. Винавер (внешние сношения), В. Д. Набоков (юстиция) и Н. Н. Богданов (министерство внутренних дел).

Эти шесть человек составляли коллегию, руководившую общей политикой правительства. Кроме них в его состав входили два чисто деловых министра: А. А. Стевен (продовольствие и снабжение) и управляющий казенной палатой А. П. Барт (финансы).

Впоследствии оно включило в свой состав еще двух министров: военного — генерала Бучика и морского — адмирала Канина. Второй жил в Севастополе и, если не ошибаюсь, совсем не принимал участия в заседаниях Совета министров, первый же появлялся на них, всегда молчал, но не только не стремился поддержать престижа правительства, к которому принадлежал, но не скрывал в военных кругах, в которых вращался, своей к нему неприязни.

С. С. Крым пытался привлечь в свое правительство и представителей татарского населения, но лидеры татарских националистов сразу заняли резко враждебную позицию по отношению к новой власти, а более умеренные татары боялись, вступив в правительство С. Крыма, себя скомпрометировать перед своими демагогами.

Опасения наши, что с уходом немцев могут начаться беспорядки, не оправдались. Немцы уже в середине ноября вывели свои войска из всего Крыма, кроме Севастополя, общая же численность прибывших в разные города Крыма частей Добровольческой армии не превышала 300 человек. Однако спокойствие и порядок нигде не нарушались. Население подчинилось новой власти без всякого сопротивления.

Недели через две после образования нового правительства по радио пришло известие из Константинополя, что франко-английская эскадра вошла в Черное море и направляется в Севастополь. В то время мы были отрезаны от Западной Европы с одной стороны большевистским фронтом, а с другой — немецкой цензурой. Благодаря этому мы плохо разбирались в сложностях послевоенной политической обстановки и склонны были ее упрощать и схематизировать. Нам казалось, что логическая связь, существовавшая между победами германского оружия, расчленением России и торжеством большевиков, должна существовать и между явлениями обратного порядка и что победа союзников будет иметь последствием падение большевиков и объединение России.

И шедшая к нам эскадра представлялась нам в нашей убогой жизни знамением освобождения и возрождения нашей родины. Понятно, в каком подъеме настроения готовились мы встречать наших освободителей…

Из Симферополя навстречу союзной эскадре выехало три делегации. Одну составляло правительство в полном составе, вторую — представители Добровольческой армии, в третью входили избранные на только что происходившем губернском земском собрании двое гласных-крестьян и я.

Накануне прибытия эскадры, в специальном поезде, мы отправились в Севастополь. Оба вагона поезда были битком набиты, так как у каждой делегации были свои друзья, которым трудно было отказать в естественном желании присутствовать в Севастополе на таком торжественном событии. Эти друзья так заполнили вагоны, что официальные делегаты едва в них поместились.

Из Севастополя по радио было послано на эскадру извещение о намерении делегаций посетить адмирала на флагманском судне и получился ответ с изъявлением согласия нас принять.

Запомнился мне отчаянный холод в нетопленой гостинице Кист, в которой были отведены номера для членов правительства и земской делегации. Зайдя к С. С. Крыму, я застал его бегающим в теплой вязаной фуфайке взад и вперед по холодному номеру и зубрящим французскую речь, которую он составил для произнесения на следующий день на флагманском броненосце.

В торжественном нашем настроении нам представлялась торжественная картина завтрашней встречи с нашими союзниками: вот мы подъезжаем к английскому дредноуту, всходим на палубу, где выстроены матросы; музыка играет Преображенский марш, заменивший в Добровольческой армии национальный гимн. Выходит адмирал, которому мы, представители власти, армии и населения, говорим приветственные речи; он отвечает торжественной речью, в которой обещает нам, оставшимся верными нашим союзникам, помочь в спасении нашей родины от ига немцев и большевиков… Потом — снова музыка, адмирал устраивает нам завтрак, за которым тосты следуют за тостами, а затем мы возвращаемся на берег, где городская Дума приготовила уже обед для делегации офицеров и матросов прибывшей эскадры…

В таком приблизительно виде нам представлялся ритуал следующего дня, когда мы, стуча зубами от холода, комбинировали высокопарные французские фразы в заготовляемых речах. А севастопольский городской голова Емельянов хлопотал по устройству изысканного обеда для наших давно жданных союзников.

На следующий день я встал рано. Погода стояла чудесная. Солнце грело, как весной, зеленовато-синее море ласково шумело легким прибоем у приморского бульвара, который с раннего утра заполнился густой толпой народа, с волнением ожидавшей прибытия эскадры. Я присоединился к этой толпе. Все напряженно смотрели в прозрачную синюю даль.

Вдруг толпа заволновалась, кто-то из стоявших на скамейках крикнул: «Вот они!» И действительно, на горизонте показалась полоска дыма, потом другая, третья…

Все ближе и ближе приближалась эскадра серых военных судов, среди которых резко выделялся белый, блестевший на солнце итальянский крейсер. Суда шли в кильватерной колонне. Дредноуты, крейсеры, миноносцы… Всего их было шестнадцать. Впереди большой дредноут под английским флагом, затем два французских дредноута, белый итальянец и дальше вереница мелких судов под английскими, французскими и греческими флагами. Шли полным ходом, красиво заворачивали в севастопольские бухты и бросали якоря на заранее обозначенных местах.

Толпа кричала ура и махала шапками… Наконец совершилось то, чего мы ждали в течение четырех лет войны и двух лет распада России. Победа союзников — это наша победа, наше спасение!..

Я почти бегом отправился на Графскую пристань, где должны были сойтись делегаты, чтобы ехать на английский флагманский дредноут. У пристани дымили три катера: один для правительства, другой для депутации Добровольческой армии и третий для «представителей населения», т. е. для нас. В нашем катере уже разместилась депутация севастопольской Думы. Городской голова Емельянов, красивый старик в собольей шапке, едва прикрывавшей его густые белые кудри, и с массивной цепью на русской поддевке, был необыкновенно живописен. Такой «un vrai moujick russe» должен был произвести впечатление на союзников.

Наш катер осаждали журналисты и просто любопытные, желавшие пробраться на английский дредноут под видом представителей прессы. В конце концов вместо шести официальных делегатов поехало человек двадцать.

Все три катера подошли к дредноуту одновременно. С одного борта взошли на него наши министры, которых мы с этого момента потеряли из виду, а с другого — мы и добровольческая депутация.

Английский офицер, встретивший нас у трапа, любезно предложил подождать, пока он доложит адмиралу, и провел нас в какое-то крытое помещение на средней палубе, где не было ни стульев, ни скамеек. И мы стали ждать…

Ждали около получаса. Подошел немецкий катер, из которого вышел немецкий генерал, комендант Севастопольской крепости. Он прошел мимо нас искусственно твердой походкой, бледный, с опущенной головой, стараясь не встречаться с нашими злорадно смотревшими на него глазами.

И еще ждали часа полтора…

Приподнятое настроение стало постепенно нас покидать, сменяясь чувством обиды и раздражения. Нас положительно принимали не как представителей дружественного населения и союзной армии, а третировали, как каких-то частных просителей!..

Среди депутатов поднялся ропот.

— Да черт их возьми совсем, — наконец заявил кто-то, — не хотят нас принимать — и не надо. Вернемся в город. Дольше ждать прямо унизительно.