Джо Алекс - Я расскажу вам, как погиб…

• Название: Я расскажу вам, как погиб…
• Автор: Джо Алекс
• Издательство: НЕОквинт
• Жанр: Классический детектив
• Год: 1993
• ISBN: 5-87188-012-6

Романы предлагаемого нами автора, пишущего под именем Джо Алекс, выгодно отличаются от быстро приедающихся произведений, где главные герои — разбитные американские парни, сначала стреляющие, а потом уже думающие. В этом сборнике вы найдете образцы классического английского детектива, которые вобрали в себя все лучшее, что привлекает в этом жанре: динамику сюжета, интеллектуальное единоборство, мрачные преступления и их разгадку.

Автор и герой романов носят одно и то же имя, и это перевоплощение настолько глубоко, что заставляет и читателя отождествлять себя с действующим лицом, вместе с ним проходить через все лабиринты следствия, испытывать напряжение близости разгадки и убеждаться, что это лишь очередной тупик, после которого нужно опять все начинать сначала.

Романы Джо Алекса не только динамичны и интеллектуальны, как все написанное в стиле классического английского детектива, но и весьма познавательны. Их действие разворачивается то в театре, то в старинном английском замке, то связаны с забытой крито-микенской культурой, а иногда герои вступают в единоборство с самим дьяволом…

---

— Да, — спокойно ответила Сара. — При такой скорости «ягуар» не смог бы остановиться на повороте. Мы въехали бы в кювет, за которым растет огромный дуб. То есть, если бы мы проскочили кювет, то все равно врезались бы в дерево. Наверняка бы погибли. А я не могу оценить жизнь чужого ребенка выше, чем вашу и мою. Но я ведь сделала все возможное, чтобы до этого не дошло.

— Сара, вы действительно вели машину чересчур быстро.

— Этот инцидент был вызван не скоростью машины, а недосмотром матери.

Даже дамасский клинок сломался бы о сталь Сариного голоса.

Остаток пути мы проехали в молчании. Наконец автомобиль сбавил скорость и свернул на узкую асфальтированную дорогу. Здесь шоссе шло на юг, огибая Саншайн Менор широким полукругом. В центре его стоял дом фасадом в парк. За домом был широкий двор, окаймленный каменной балюстрадой, нависшей над обрывистым берегом.

Автомобиль проехал через открытые ворота, перед которыми я заметил небольшую палатку, разбитую в траве под вековым буком. Мы выехали на широкую аллею. Сара нажала на клаксон и, не снимая с него пальца, так и ехала, сигналя, до самого дома.

— Я всегда так делаю. — Глаза ее светились радостным блеском.

Мы остановились перед низкой террасой, на которую выбежала женщина в белом платье, а за ней высокий светловолосый мужчина. Сара молча открыла дверцу и взбежала на террасу.

4 Что случается после партии в теннис

Первое, что я вспомнил, когда вышел из машины и начал подниматься по широким ступеням террасы, так это день, когда мы втроем вышли из зеленого джипа и остановились перед этим домом. Только по узким лучам света, пробивающимся из-за закрытых ставен, мы поняли, что в доме есть люди. Было это шестнадцать лет назад. И шел дождь, острый и косой от порывов налетающего с моря ветра. Не только этот дом — вся Англия была погружена во тьму. Каждую ночь эскадрильи самолетов с черными крестами приносили с континента свой смертоносный груз.

Сейчас светило солнце. Но дом с тех пор не изменился. Изменился Ян. Как трудно было сейчас в этом высоком светловолосом располневшем мужчине, обнимающем темноволосую женщину, узнать молоденького смуглого офицера.

Я поднялся на последнюю ступень и остановился. Ян нежно отстранил Сару и протянул мне руку.

— Ты не меняешься, — сказал он. — Как хорошо, что ты приехал. Прости. — Он повернулся к женщине в белом платье: — Это тот самый Джо Алекс, с которым я, наверное, надоел, когда рассказывал вам о войне. А это — Лючия Спарроу. Впрочем, Сара, наверное, уже успела тебе рассказать о ней по дороге.

— Конечно, — усмехнулась Сара, — я посплетничала обо всех, не исключая и тебя. Мы, знаете ли, любопытная компания. А может, это только нам кажется.

Я поцеловал загорелую женскую руку с длинными сильными пальцами. Да, Сара не обманула… Передо мной стояла высокая стройная красавица с волосами, от которых, казалось, исходит сияние. Большие серые глаза спокойно и пристально смотрели на меня. Овальное лицо со слегка выступающими скулами, освещенное каким-то внутренним светом, казалось, сошло с полотен Вермера ван Дельфта.

— Рада познакомиться, — сказала она улыбаясь, и я увидел ряд таких необыкновенно белых зубов, что с трудом оторвал от них взгляд. — В своих рассказах Ян представлял вас чем-то средним между святым Георгием и Дон Кихотом. — В ее глазах мелькнул веселый огонек. — Вы согласны с этим?

— Конечно, чем лучше говорят о нас, тем мы сами становимся лучше.

Говоря это, я незаметно оглядывал ее. Она была в простом полотняном платье и в синих сандалиях, застегнутых большими деревянными пряжками. Никакого цветка, никакой косынки. Только небольшая рубиновая подвеска в вырезе платья. Когда Лючия повернулась, рубин сверкнул темно-красным лучом и погас.

— Ну, что я говорила?! — спросила Сара, которая стояла сбоку, держа Яна под руку. — Она неслыханно хороша.

— Сара, прошу тебя, — легкий румянец появился на лице Лючии. — Умоляю тебя, дорогая…

— Нет, — рассмеялся Ян, — Господь не обделил ее красотой.

— Ну, пошли наверх, я покажу тебе твою комнату. Вещи оставь в машине — их заберет Кэт. — Он показал на молодую круглолицую горничную в черном платье и белом чепчике, которая показалась в дверях и с радостной улыбкой сделала книксен.

Я вернулся к машине и вытащил вещи.

— Возьмите, пожалуйста, портфель и машинку, а с чемоданами я справлюсь сам.

Но Ян уже схватил мой самый большой чемодан. Я взял другой чемодан и машинку и поднялся на террасу.

— Кому принадлежит машинка, — спросила Лючия, которая стояла перед входом в холл и разговаривала с Сарой, — святому Георгию или Дон Кихоту?

— Дракону и Санчо Пансе. «Оливетти» — единственное мое сокровище, мое главное орудие труда.

Лючия покачала головой:

— Я не разбираюсь ни в каких машинах, даже пишущих.

— А я разбираюсь, — улыбнулась Сара, — и поэтому сейчас поставлю ее в гараж.

Захлопнув дверцу «ягуара», она махнула нам рукой. Лючия медленно спустилась по ступенькам террасы и направилась к каменной балюстраде.

— Пойдем, — сказал Ян, — если ты, конечно, сможешь оторвать взгляд от этой дамы.

— Смогу, — сказал я, и мы вошли в дверь.

Огромный светлый холл, где мы очутились, вероятно, сохранился еще с тех времен, когда Саншайн Менор был крепостью и не оброс еще теми строениями, к которым принуждали его очередные владельцы, мода и образ жизни. Холл просматривался насквозь и делил дом на две части. Он заканчивался стеклянными, зарешеченными ажурной решеткой двустворчатыми дверями, за которыми начиналась главная аллея парка. Справа от огромного камина, облицованного каменными плитами и украшенного фамильным гербом, узкая лестница вела на второй этаж. Как в тумане я вспомнил резные балки и надпись на одной из них: «Чти Бога под этой крышей, и она никогда не обрушится на твою голову. 1689 год от Р. Х.». А может, 1699-й? Мы миновали лестничный пролет.

Ян обернулся:

— Ты будешь в той же комнате, в которой жил тогда.

— Вот в той, налево?

Мы остановились перед дверью. Во всю длину дома тянулся длинный коридор, освещенный только двумя небольшими окнами. Я глубоко вдохнул воздух. У этого дома был свой запах. Запах мастики, лаванды, сухого дерева и чего-то еще неуловимого, что можно назвать духом веков, который остается от поколений людей, живших под этой крышей, их одежд, оружия, ковров и картин, цветов, засохших от времени, и лекарственных трав, неизвестных современной медицине.

Я открыл дверь и вошел в комнату. Вслед за мной вошел Ян и поставил чемодан.

— Даже часы те же, — сказал я. — И все так же стоят. Помнишь, я завел их, и они били каждые четверть часа. У них мелодичный бой, как в музыкальной шкатулке.

Я осмотрелся. Над кроватью висела картина, на которой был изображен всадник, потерявший стремена в погоне за лисой. Он был во фраке, у его ног щерились разъяренные псы. Я вспомнил, как лежа на кровати и глядя на эту картину в последнюю ночь перед возвращением в эскадрилью, я думал о будущем. Я не верил в то, что доживу до конца войны. Я вообще не мог себе это представить. Был 1943 год, время, когда даже чтившим Бога крыши обрушивались на голову.

— Да, давно это было, — прочитал мои мысли Ян. — Ну, я тебя покину. Обед через час. Я познакомлю тебя со Спарроу и юным Дэвисом. Они сейчас заняты в лаборатории. Я тоже туда иду. Если тебе что-нибудь понадобится…

— Тут есть звонок, — улыбнулся я и указал на спрятанную за спинкой дубовую кнопку. — Я помню.

Ян улыбнулся мне в ответ и молча вышел, тихо прикрыв дверь. Я постоял, осматриваясь, и стал медленно распаковывать чемоданы. Затем я умылся в маленькой прилегающей к спальне ванной, выложенной голубыми изразцами, на которых были изображены греческие боги почему-то в голландских костюмах двухсотлетней давности. Вернувшись в комнату, я поставил машинку на небольшое бюро, открыл ее и сел в кресло. Но я и не думал работать. Меня охватило удивительное чувство, как будто я в полном сознании погрузился в давно приснившийся мне сон. Ко мне вновь вернулось то беспокойство и тот дискомфорт, которые постоянно мучали меня тогда и в которых я даже себе не мог признаться. Я боялся. Боялся той минуты, когда снова вернусь в свою эскадрилью и с наступлением ночи выйду с остатками своего экипажа на темное летное поле и подойду к почти невидимому ряду тяжелых машин. Одна из них снова унесет меня в ужасный мир сверкающих прожекторов, отдаленного грохота противовоздушной артиллерии и страха перед ночным охотником, который неотвратимо приближается, как приближается летучая мышь к большой и сонной ночной бабочке. Я сидел, сжав пальцами подлокотники кресла, и ждал, когда часы пробьют шесть часов. В это время за нами заезжал автомобиль с летной базы…

Невольно я посмотрел на часы. Они молчали. Часы были старыми, червонного золота. В стеклянном футляре находился маятник в форме солнца с изображением девушки, чьи развевающиеся волосы были лучами. Выше, на белом диске, стояли голубые римские цифры. В верхней части часов парил золотистый трубящий херувим. Внизу на диске была надпись «I godde Paris». Я подошел к часам и открыл их. Просунув руку под маятник, я достал большой железный ключ. Заведя часы, я легонько качнул солнечный лик. Раздалось тихое тиканье. На моих часах было без десяти двенадцать. Переставив стрелки и еще раз оглядев комнату, я вышел.