Ричард Сеннетт - Коррозия характера

• Название: Коррозия характера
• Автор: Ричард Сеннетт
• Издательство: Фонд социо–прогностических исследований «Тренды»
• Жанр: Публицистика
• Год: 2004
• ISBN: 5-902688-03-5 (pyc.), 0-393-04678-8 (англ.)

Работа Ричарда Сеннета, современного американского социального аналитика, «Коррозия характера» — блестящее исследование положения личности при «новом» капитализме сквозь призму трудовой деятельности. Книга написана в манере эссе, автор свободно переходит от одной темы к другой, от исторических экскурсов к современности, подкрепляя свои рассуждения конкретными данными, социологическими интервью и случаями из жизни. Фирменный знак книги — междисциплинарный подход, органичное сочетание политэкономического анализа, психологических наблюдений, культурологических интерпретаций и философской рефлексии. Книга «звучит» как джазовая импровизация на общую тему личности в жестко заданном ритме «гибкого» капитализма.

Автор заново пересматривает понятия «характер», «работа», «карьера», «власть», «авторитет» и другие, наполняя их новым содержанием.

Книга отличается богатством идей, оригинальностью подхода, свежестью видения и именно поэтому может стать полезной для тех, кто стремится понять сущность современных социальных и экономических процессов.

---

Тема нарратива-описания занимает важное место в книге Р. Сеннета, и в это понятие вкладывается несколько важных смыслов. Сеннет полагает, что жизнь человека должна обладать определенной связностью, когда одно событие как бы вытекает из другого, будучи в то же время притоками одной большой реки — человеческой Жизни. Этот нарратив «пишется», создается не только обществом и обстоятельствами, но и самим человеком, когда он одновременно — и участник, и «сочинитель». Нарратив — это история, которую он может с достаточной достоверностью и убедительностью рассказать другим.

Это и его «отчет», и верительная «грамота», но это также и история, которую он может поведать и себе, где цепь поступков имеет некую цель, которая и создает цельность жизни индивида. Без связности нет цельности, без цельности нет личности, есть только некий коллаж, мозаика эпизодов, каждый из которых рассматривается как самодостаточный. Однако без некоего императива, без некоего организационного начала личность «расползается», дезинтегрируется, если личность, как таковая, была. Нет точки «сборки», аккумуляции востребованного опыта и знаний.

Разрозненность жизни усугубляется калейдоскопом событий, образов, идолов и т. д., человеку не удается сосредоточиться, сконцентрироваться, обрести себя. Вместо лика — личина, вместо прочной текстуры личности — расползающийся пластик повседневности.

Современная действительность, как никогда прежде, кроме, пожалуй, тоталитарных эпох, бросает вызов личности, требуя от нее адаптации, и гибкости, но одновременно — стойкости и борьбы за создание неприкосновенного ядра своего «Я». Уже не «мой дом — моя крепость», а «Я сам» — последний рубеж обороны, чтобы не стать матрицей, текучим слепком с окружающей действительности. Мир меняется, но должен ли человек меняться с ним вместе в такой степени, чтобы терять себя, или вообще никогда не обрести.

Если в бюрократической системе, в эпоху рутины, как называет ее Сеннет, человек был только винтиком в машине, занимавшим четко определенное место, то теперь он — элемент сети, и эта сеть его опутывает с большим мастерством, чем жесткая «стальная» сеть бюрократической организации.

Сеннет не предлагает четкого решения, так как видит, что и семья уже не «оазис» стабильности, а производственный коллектив — набор команд, создаваемых для решения конкретного задания, соседская же община, с постоянно меняющимся составом жильцов, ненадежна, так как лишена устойчивых связей и т. д. При этом соседи не могут «оценить» и нарратив жизни человека, так как они не знают его прошлое, у них не совместный опыт жизни, переживаний, воспоминаний, проблем и их решений. Мобильность жизни и смена мест проживания настолько велика, что позволила американскому социологу Вэнсу Пэккарду ввести понятие «новые кочевники», которых несет по жизни ветер перемен, словно перекати-поле по степям дальних времен.

Рвется связь не только между членами соседской общины, но и между поколениями, которые придерживаются разных культурных преференций и типов мировоззрения. Место диалога начинают занимать монологи, при полном нежелании услышать и понять представителей других поколений, особенно пожилых людей, и культурных сообществ.

Книга Сеннета полифонична по своему содержанию, автор как бы синтезирует исторические экскурсы с социологическими интервью и описываемыми конкретными случаями из жизни, при этом он не просто жестко анализирует описываемые события, но и размышляет над ними, рассматривая их с разных сторон. Эти его рассуждения, совмещенные с острым взглядом наблюдателя, придают особенную глубину книге.

Не менее полифоничен и своеобразный стиль автора, синхронизация научного стиля со стилем эссеиста, хотя, естественно, эти переходы иногда могут затруднять восприятие читателя, привыкшего к моностилю. К достоинствам книги следует отнести и отсутствие дидактичности, стремления прописать некоторые рецепты от «коррозии характера». Эта книга — не средство от ржавчины, это диагноз ржавчины, обращенный к тем, кто не понимает, что происходит, но стремится сохранить себя в этом турбулентном мире.

В. И. Супрун,

доктор философских наук, директор Фонда социо-прогностических исследований «Тренды».

Предисловие

Сегодня словосочетание «гибкий капитализм» описывает систему, которая представляет собой нечто большее, чем вариацию на старую тему. Акцент на гибкости. Жесткие формы бюрократии так же, как и пороки слепой рутины, подвергаются нападкам. От работников требуются проворность и сообразительность, открытость к изменениям, постоянная готовность идти на риск, все меньшая зависимость от инструкций и формальных процедур.

Такой акцент на гибкости меняет сам смысл работы, и поэтому меняются слова, которые мы используем для ее описания. Так, например, слово «карьера» в его первоначальном английском понимании означало «дорогу для проезда экипажей», а со временем, отнесенное к трудовой деятельности, стало означать «путь, длиною в жизнь», как реализацию чьих-либо экономических устремлений. «Гибкий капитализм» заблокировал прямой карьерный путь, как бы вдруг переключив работников с одного вида работы на другой. Слово «job» (работа) на английском XIV века означало «глыбу, кусок чего-то, что могло быть перевезено на повозке». Сегодняшняя «гибкость» снова возвращает это «гужевое» ощущение работы, когда люди на протяжении всей своей жизни выполняют только куски «работы», части труда.

Вполне естественно, что такая «гибкость» должна вызывать опасения и тревогу — ведь люди не знают, какой риск оправдан, какой тропой лучше двигаться. Чтобы снять проклятие со слов «капиталистическая система», было придумано немало иносказаний, например, таких, как система «свободное предпринимательство» или «частное предпринимательство». Слово «гибкость» используется сегодня как еще один прием, чтобы снять с капитализма это проклятие, клеймо угнетения. Жестко обличая негибкую бюрократию и делая акцент на риске, утверждают, что «гибкость» дает людям большую свободу для того, чтобы сформировать свою жизнь. В действительности же, новый порядок не просто ликвидирует установления прошлого, но вводит вместо них новые, и эти новые правила контроля так же трудно понять, как и предыдущие. Новый капитализм — это зачастую нечеткий режим власти.

Возможно, самым непонятным проявлением гибкости является ее воздействие на характер личности. Английские ораторы давних эпох, как и писатели, начиная со времен античности, не сомневались по поводу значения слова «характер»: характер — это этическая ценность, с которой мы связываем наши желания и наши отношения с другими людьми. Гораций пишет, что характер человека зависит от его связей с внешним миром. В этом смысле «характер» — это более широкий и емкий термин, чем его современный «отпрыск» — термин «личность», соотносимый с желаниями и страстями, которые могут глодать человека изнутри без всяких внешних проявлений.

Понятие «характер» особенно выделяет долгосрочный аспект нашего эмоционального опыта. Характер проявляется в верности и взаимной преданности, неуклонном следовании долгосрочным целям или в «откладывании» сиюминутного удовлетворения какого-либо желания во имя будущего результата. Из путаницы чувств, в которой мы все пребываем в любой конкретный момент, мы стремимся спасти и сохранить лишь некоторые из них. Эти устойчивые «сохраненные чувства» и будут служить нам в качестве характера. Словом, характер — это, повторяем, совокупность личностных черт, которые мы ценим в себе сами и которые, как хотелось бы нам думать, ценят в нас другие.

Как же мы решаем, что составляет непреходящую ценность в нас самих и в обществе, которое нетерпеливо и сфокусировано непосредственно на текущем моменте? Как можно преследовать долгосрочные цели в экономике, которая подчинена краткосрочности? Как взаимная верность и сопричастность могут поддерживаться в институтах, которые постоянно распадаются на части или все время перестраиваются? Эти вопросы, непосредственно касающиеся «характера», поставлены перед нами именно новым, «гибким капитализмом».

Четверть века назад Джонатан Кобб и я написали книгу «Скрытые раны класса» — о рабочем классе Америки. В «Коррозии характера» я поднял некоторые из этих же вопросов, касающихся «работы» и «характера», но уже применительно к той экономике, которая изменилась радикально. Вместе с тем «Коррозия характера» претендует скорее на то, чтобы быть длинным эссе, чем короткой книгой. Это означает, что я попытался рассмотреть единственный тезис, подразделы которого разбиты на очень короткие главы. В «Скрытых ранах класса» Джонатан Кобб и я опирались исключительно на формализованные интервью. Здесь же, как приличествует эссе-дискуссии, я больше использовал смешанные и неформальные источники, включая экономические данные, исторические отчеты и социальные теории, а также исследовал повседневную жизнь, свершающуюся вокруг меня, как это мог бы сделать, наверное, антрополог.