Бернард Корнуэлл - Приключения Ричарда Шарпа. т2.

• Название: Приключения Ричарда Шарпа. т2.
• Автор: Бернард Корнуэлл
• Жанр: Исторические приключения

Ричард Шарп (англ. Richard Sharpe) — вымышленный персонаж, английский стрелок, главный герой цикла исторических романов Бернарда Корнуэлла и снятого по нему телесериала с английским актёром Шоном Бином в главной роли.

Время действия серии — начало XIX в. Шарп участвует во всех войнах Британской империи, начиная с завоевания Индии и включая Наполеоновские войны на Пиренейском полуострове и при Ватерлоо. Он проходит всю карьерную лестницу, начиная с простого рядового и заканчивая полковником.

В первых книгах серии ему приходится бороться с презрением офицеров-джентльменов к выскочке. Вопрос присвоения ему очередного чина каждый раз оказывается спорным, внося дополнительное напряжение в сюжет (такой тип подачи Корнуэлл заимствовал из более ранней серии о том же историческом периоде — саги С. С. Форестера о капитане Хорнблауэре, который участвует в тех же войнах, но только на кораблях, и читатель в каждой книге должен был переживать за повышение главного героя). Ричард Шарп пользуется личным покровительством лорда Веллингтона, которому спас жизнь, и подчас получает задания от английской военной разведки, которая ценит его способности. Помимо занимательных сюжетов, популярность серии обеспечил привлекательный и сильный характер главного персонажа, который отличается не только умом и предприимчивостью, но также и расчётливостью, подчас звериной хитростью и непостижимой везучестью.

Первоначально Корнуэлл рассчитывал написать около 10 романов, но права на экранизацию купило британское телевидение, что увеличило популярность цикла и заставило продолжить серию. Случайность стала причиной необыкновенного успеха сразу же первого телефильма: выбранный на роль стрелка Шарпа актёр Пол Макганн сломал ногу, и на роль в срочном порядке был приглашен опытный актер Шон Бин, известный до того как по работе для британского телевидения («Кларисса», «Любовник леди Чаттерлей») и кино («Караваджо» Дерека Джармена, «Поле» Джима Шеридана, «Лорна Дун»), так и в голливудских проектах («Грозовой понедельник» с Томми Ли Джонсом и Мелани Гриффит, «Игры патриотов» с Харрисоном Фордом). Так случайность привела к тому, что в роли Ричарда Шарпа оказался актер, чья внешность и харизма полностью совпали с книжным образом и стали неотделимы от него. Более того, книги, написанные после начала съёмок, в вопросе подачи главного персонажа несут уже не только авторское видение Шарпа, но и явно обыгрывают черты кинообраза (к примеру, по книге Шарп родился в Лондоне, а у Шона Бина имеется йоркширский акцент, поэтому в одном из романов Корнуэлл позже упомянет, что мальчиком Шарп сбежал в Йоркшир и жил там долгое время).

Книги Корнуэлл пишет не в хронологическом порядке, иногда возвращаясь к «дырам» в биографии своего персонажа. Экранизации романов также не следуют им буквально, подчас перетасовывая и перенося время действия. Несколько серий снято не по книгам, а по оригинальным сценариям.

---

«Пусть уходит, у нас хватает дел и без него. Пошли», - произнес Шарп. Они поплелись вдоль бруствера сквозь дождь, заливавший трупы внизу. Сломанные лопаты и разбитые мушкеты устилали весь склон. Звуки боя, людей, насмерть режущих друг друга в грязи, казались приглушенными из-за шума дождя. Впереди французский офицер выстроил небольшую группу людей с лопатами, они пытались заровнять параллель. Шарп заторопился, земля предательски поехала под ногами, сзади уже напирали взвинченные люди, а рядом был Харпер – но французы уже обернулись и увидели их. Настал черед синих мундиров пользоваться лопатами. Огромный солдат кинулся на них, заставив отступить, он парировал выпад Харпера, и Шарп отмахнулся палашом, перерубив рукоятку лопаты, но француз продолжал атаковать. Харпер проткнул его байонетом, но француз не унимался, и Шарп несколько раз ударил его в основание черепа, пока тот не рухнул.

В спину кольнуло, он повернулся и заметил бледного французского офицера, отскочившего назад после выпада. «Ах ты, ублюдок!» - заревел Шарп и ринулся вперед, подняв палаш. Француз не отступил. Клинки скрестились. Шарп вывернул запястье, и тяжелый палаш прошел под правую руку француза, пробив защиту. Шарп выставил вперед правую ногу, не обращая внимания на саблю противника, и всадил лезвие между ребер. Француз пытался податься назад, скользя в крови и грязи, но Шарп продолжал двигаться, чувствуя, как сталь царапает ребра. Его люди были рядом, трофейные байонеты звенели, и Шарп видел, что враг отброшен.

Свистки позвали французов вернуться в город, и через считаные секунды склон был заполнен огромной массой отступающего врага, уносившего своих раненых и связки лопат и кирок. Они двигались прямо к городу, опасаясь атаки кавалерии, и Шарп видел, как люди бросались в воду вместо того, чтобы идти в обход по дамбе. Ярдов десять-двадцать вода доходила им только до бедер, но потом дно вдруг исчезло из-под ног. Французские офицеры кричали, отгоняя людей от воды и направляя к дамбе через Ривилью. Отступление завершалось.

Французская артиллерия открыла огонь, ядро плюхнулось в грязь, перемешанную с кровью, и британцы попрыгали в траншею. Харпер поглядел на окровавленный клинок Шарпа и с гордостью произнес:

- Как в старые времена, сэр!

Шарп оглядел своих. Здесь были все его стрелки, радостно скалившиеся в ответ, и многие другие солдаты легкой роты. Он улыбнулся им, потом поднял с земли кусок мешковины и протер клинок:

- Вам бы лучше вернуться в расположение роты.

- Нет, сэр, мы бы лучше тут остались, сэр, - Шарп не видел, кто это сказал, но, посмотрев на Харпера, сказал уже твердо:

- Отведите их в тыл, сержант.

- Сэр, - улыбнулся Харпер. – И спасибо, сэр.

- Не за что.

Он остался один. По полю боя перемещались группы людей, подбирая раненых и складывая убитых. Трупов было много: больше, кажется, чем было в бреши в Сьюдад-Родриго. Лопатой по голове – это вполне смертельно, а британские войска устали от рутины и были готовы сражаться, пусть даже по колено в грязи. Шарп запнулся о мертвого француза, пригнулся и пробежал руками по его карманам и подсумку. Ничего стоящего: сложенное вчетверо письмо, моментально промокшее, когда Шарп выкинул его в дождь, медная монетка и расплющенная мушкетная пуля, талисман погибшего. На шее болталось окровавленное дешевенькое металлическое распятие. Он явно пытался отращивать усы, чтобы выглядеть ветераном, но те росли редкими и тонкими: он был еще совсем мальчишкой. Одна подошва оторвалась и мелко дрожала, когда ее било дождем. Это ли его убило? Может, подошва оторвалась в бою, и, пока его товарищи отступали, он поскользнулся или даже упал, а британский байонет вошел ему в шею? Чернила текли с письма, перекатывавшегося по грязи, но Шарп смог разобрать последнее слово, написанное более крупно, чем остальные: «Maman»[44].

Он взглянул на город, снова освещенный длинными вспышками орудий, хором затянувших свою погребальную песню, которая не кончится, пока не кончится осада. Там была Тереза. Он видел приземистую соборную колокольню, колокол в арке и думал о том, что звон должен казаться ей очень близким. Похоже, в соборе был всего один колокол, суровый и резкий, который бил четверти и сразу затихал, не оставляя эха. Он вдруг задумался, а поет ли Тереза ребенку колыбельные? И как будет «мама» по-испански? Maman, как и по-французски?

- Сэр! Сэр! – это был прапорщик Мэттьюз, бешено моргавший, когда дождь заливал ему лицо. – Сэр? Это вы, сэр? Капитан Шарп?

- Это я, - Шарп не стал исправлять капитана на лейтенанта.

- Вам лучше прийти, сэр.

- Что случилось?

- Офицерский багаж, сэр. Его вскрыли.

- Вскрыли? – он буквально выпрыгнул из траншеи.

- У полковника пропало серебро. У всех что-то пропало, сэр.

Шарп выругался. Он отвечал за багаж, но вместо того, чтобы сторожить его, куражился в грязи. Он снова выругался и побежал. 

Глава 14

 - Черт побери! – полковник Уиндхэм бегал взад-вперед по небольшой овчарне. В руках его был стек[45], и он яростно лупил им по груде багажа. Когда он нагнулся, чтобы осмотреть багаж, c двууголки хлынул водопад. – Черт побери!

- Когда это случилось? – спросил Шарп у майора Форреста.

- Мы не знаем точно, - нервно улыбнулся Форрест.

Уиндхэм повернулся:

- Случилось? Когда? Около чертова полудня, Шарп, когда вы должны были быть на дежурстве, черт возьми!

Дюжина офицеров, расположившаяся вдоль стен овчарни, глядела на Шарпа столь же обвиняюще: они вполне разделяли гнев полковника.

- Мы точно знаем, что это произошло сегодня около полудня? – настаивал Шарп.

Уиндхэм посмотрел так, как будто хотел опробовать стек на Шарпе, но сдержался и, выругавшись снова, отвернулся. Вскрыли не повседневные вещи офицеров, а их ценные вещи, упакованные в кожаные чемоданы для перевозки на мулах. Этот багаж, насколько было известно Шарпу, не трогали уже три дня: здесь были вещи, которые люди достают только обосновавшись на одном месте надолго – серебро, хрусталь, драгоценности, напоминавшие о доме. Уиндхэм прорычал, обращаясь к майору Коллетту:

-Что пропало?

Список оказался недлинным. У Форреста пропали ценные бумаги, но их вскоре нашли чуть поодаль, брошенными в грязь: кто бы ни копался в чемоданах, он не знал, что с ними делать. Также недоставало нескольких табакерок и золотой цепочки, захваченной, как подозревал Шарп, в Сьюдад-Родриго, поскольку офицер, заявивший о пропаже, до осады постоянно ныл о том, что у него нет денег, а после неожиданно замолчал. Кроме того, золоченые ножны, слишком дорогие, чтобы носить их в бою, серебряные шпоры и пара жемчужных серег, которые, как утверждал смущенный лейтенант, были приобретены в подарок матери. Майор Коллетт лишился бритвенного зеркальца в серебряной оправе и дорогих часов. Но хуже всего была утрата полковника: портрет его жены, суровой Джессики, в раме из серебряной филиграни. Полковник, ходили слухи, был очень привязан к жене: она принесла ему отличное приданое и право охотиться на доброй половине территории Лестершира – поэтому Уиндхэм был в ярости. Шарп помнил этот портрет по разговору за низким столиком в Эльвасе.

Уиндхэм указал стеком на Шарпа:

- А у вас что пропало?

Шарп покачал головой:

- У меня ничего нет, сэр, - все, что он имел, он носил с собой, кроме наградной шпаги от Патриотического фонда и золота, украденного в Альмейде, которые хранились у его лондонских агентов.

- Где ваши вещи?

- С остальными, сэр.

- Они помечены?

Шарп снова покачал головой:

- Нет, сэр.

- Проверьте их, Шарп.

Это было глупо. Неужели полковник хочет обвинить Шарпа в воровстве? Если да, то зачем давать ему возможность проверить свой багаж и перепрятать краденое? Шарп нашел чемодан и вынес его на середину:

- Хотите обыскать сами, сэр?

- Не будьте дураком, Шарп, вы же офицер! – и, подразумевалось, несмотря на все доказательства обратного, джентльмен. – Я хочу понять, как далеко раскинулись воровские сети. Проверьте, не пропало ли что!

Шарп расстегнул пряжки. Французский кожаный ранец был заполнен грязным бельем, тут же лежали сменные затворы для винтовки и полбутылки рома. В ранце была только одна ценность, и не нужно было долго рыться в вещах, чтобы заметить ее отсутствие. Он обернулся к Уиндхэму:

- Не хватает подзорной трубы.

- Подзорной трубы? Она какая-то особенная?

Особенная? Да, она очень особенная: «В благодарность. АУ. 23 сентября 1803 г.» - так гласила надпись на бронзовой табличке. Исчезла. Она исчезла. Шарп запустил руку вглубь ранца, под одежду, но ее не было и там. Чертов вор! Труба была подарком от Веллингтона, ценным и очень памятным подарком, и Шарп проклинал тот момент, когда решил оставить ранец вместе с прочими. Правда, здесь его охраняли – равно как багаж всех остальных офицеров. Уиндхэм выслушал объяснения Шарпа и удовлетворенно кивнул: