Бернард Корнуэлл - Приключения Ричарда Шарпа. т2.

• Название: Приключения Ричарда Шарпа. т2.
• Автор: Бернард Корнуэлл
• Жанр: Исторические приключения

Ричард Шарп (англ. Richard Sharpe) — вымышленный персонаж, английский стрелок, главный герой цикла исторических романов Бернарда Корнуэлла и снятого по нему телесериала с английским актёром Шоном Бином в главной роли.

Время действия серии — начало XIX в. Шарп участвует во всех войнах Британской империи, начиная с завоевания Индии и включая Наполеоновские войны на Пиренейском полуострове и при Ватерлоо. Он проходит всю карьерную лестницу, начиная с простого рядового и заканчивая полковником.

В первых книгах серии ему приходится бороться с презрением офицеров-джентльменов к выскочке. Вопрос присвоения ему очередного чина каждый раз оказывается спорным, внося дополнительное напряжение в сюжет (такой тип подачи Корнуэлл заимствовал из более ранней серии о том же историческом периоде — саги С. С. Форестера о капитане Хорнблауэре, который участвует в тех же войнах, но только на кораблях, и читатель в каждой книге должен был переживать за повышение главного героя). Ричард Шарп пользуется личным покровительством лорда Веллингтона, которому спас жизнь, и подчас получает задания от английской военной разведки, которая ценит его способности. Помимо занимательных сюжетов, популярность серии обеспечил привлекательный и сильный характер главного персонажа, который отличается не только умом и предприимчивостью, но также и расчётливостью, подчас звериной хитростью и непостижимой везучестью.

Первоначально Корнуэлл рассчитывал написать около 10 романов, но права на экранизацию купило британское телевидение, что увеличило популярность цикла и заставило продолжить серию. Случайность стала причиной необыкновенного успеха сразу же первого телефильма: выбранный на роль стрелка Шарпа актёр Пол Макганн сломал ногу, и на роль в срочном порядке был приглашен опытный актер Шон Бин, известный до того как по работе для британского телевидения («Кларисса», «Любовник леди Чаттерлей») и кино («Караваджо» Дерека Джармена, «Поле» Джима Шеридана, «Лорна Дун»), так и в голливудских проектах («Грозовой понедельник» с Томми Ли Джонсом и Мелани Гриффит, «Игры патриотов» с Харрисоном Фордом). Так случайность привела к тому, что в роли Ричарда Шарпа оказался актер, чья внешность и харизма полностью совпали с книжным образом и стали неотделимы от него. Более того, книги, написанные после начала съёмок, в вопросе подачи главного персонажа несут уже не только авторское видение Шарпа, но и явно обыгрывают черты кинообраза (к примеру, по книге Шарп родился в Лондоне, а у Шона Бина имеется йоркширский акцент, поэтому в одном из романов Корнуэлл позже упомянет, что мальчиком Шарп сбежал в Йоркшир и жил там долгое время).

Книги Корнуэлл пишет не в хронологическом порядке, иногда возвращаясь к «дырам» в биографии своего персонажа. Экранизации романов также не следуют им буквально, подчас перетасовывая и перенося время действия. Несколько серий снято не по книгам, а по оригинальным сценариям.

---

Вычерчивание схем ирригации окрестных полей пробудило в Дюко художественный талант, и Шалон приводил из деревни смазливых девчушек для позирования перед мольбертом. Майор решал неразрешимые математические загадки и учился играть на спинете. Он исчеркал географические атласы, переигрывая кампании Наполеона и расширив границы его империи дальше, чем тот когда-либо дерзал мечтать. Порой он облачался в пышную форму из багажа императора и спускался в село. Крестьяне косились на близорукого помешанного в щедро расшитом золотой канителью мундире французского маршала и сабелькой, путающейся в жидких, похожих на стебли поганок, ножках. Хоть он и звал себя графом Понятовским, сетуя на судьбу, забросившую его так далеко от родной Польши, селяне только прятали в усы усмешки. Они знали, что безумец — такой же француз, как и их король, с той лишь разницей, что тот когда-то и вправду был маршалом Франции.

Шалона мало волновали дорогостоящие прихоти майора. О точной цене сокровища императора сержант имел смутное представление, справедливо полагая, что речь идёт о сумме фантастической, которую мотовство Дюко едва ли способно заметно уменьшить. Когда же майор распорядился нанять в Неаполе дополнительных охранников, проняло даже невозмутимого Шалона:

— Ребятам не понравится выкидывать деньги на ветер.

— Охранникам я буду платить из своей доли.

Щедрость майора объяснялась просто: во-первых, он, в отличие от сержанта, давно подсчитал примерную стоимость похищенного; а, во-вторых, сокровище, помещённое в окованный железом сундук, находилось в одной из комнат Дюко.

Шалон предпринял ещё одну попытку переубедить майора:

— Могут начаться свары между моими ребятами и новыми.

— Не смешите меня, сержант, с вашим-то опытом?

— Новые тоже захотят баб.

— Получат.

— И оружие надо, мсье.

— Надо, так надо. Бойцов бери лучших.

Шалон съездил в Неаполь и нанял два десятка бывших вояк. Это были отбросы, признался Дюко по секрету сержант, пьяницы, дезертиры, висельники, но дело они своё знали, а щедрая плата гарантировала их верность.

«Новые» облюбовали под жильё центр виллы, где в стенах зияли дыры, а потолки сохранились местами. Наёмники прибыли со своими женщинами и собственными пистолетами, саблями и ружьями. Ссор не затевали, сразу признав авторитет Шалона. Да и с чего бы им дёргаться? За минимум усилий им платили хорошие деньги. С работодателем они почти не сталкивались. На террасу новые не совались, а он покидал своё убежище лишь ради редких прогулок по внутреннему двору в очередном раззолоченном мундире. Шлюхи его не интересовали. Всего один раз он приказал привести к себе девку. Вернулась она в полном недоумении. Делать он с ней ничего не делал, просидел минут двадцать, неотрывно глядя в море, там, где на севере за горизонтом находилось логово другого изгнанника, Наполеона Бонапарта. Затем, словно вспомнив о потаскухе, он отпустил её слабым взмахом ладони. И зачем звал? Новые считали «графа Понятовского» тронутым чудаком. Чудаком полезным, ведь платил он вдосталь, кормил досыта, поил допьяна, а, когда из деревни к нему явились родственники изнасилованной кем-то из наёмников девчонки, не скупясь, отсыпал им золота. Виновника же наказывать не стал, устроил подобие учений, в конце которых заявил опешившему Шалону:

— Надо бы нам пушку.

Сержант Шалон на миг прикрыл глаза, досчитал до десяти и спокойно спросил:

— Есть необходимость, мсье?

— Жизненная необходимость!

Дюко втемяшилось, что он может чувствовать себя в безопасности лишь при наличии пушки. Он показал сержанту позицию на южном краю виллы, откуда полевое орудие будет держать на мушке дорогу:

— Так что езжайте в Неаполь, Шалон, и без пушки не возвращайтесь.

Спустя три дня Шалон приехал с устаревшим «кузнечиком», лёгкой пушкой, полвека назад стоявшей на вооружении пехотных батальонов некоторых армий. Предполагалось, что для переноски орудия достаточно двух человек. Изобретатель, видимо, никогда не пробовал пробежаться по пересечённой местности с метровой бронзовой бандурой на плече. Лафет орудию заменяли четыре крепкие подпорки. При выстреле пушка подпрыгивала и опрокидывалась, чем и заслужила прозвище.

— Всё, что нашёл, мсье. — смущённо оправдывался Шалон.

Дюко же был счастлив. Неделю со скалы гремели пушечные выстрелы. Трёхсотграммовый пороховой заряд забрасывал двухсполовинойфунтовое ядро на шесть сотен метров. Потом забава Дюко надоела. К тому же он некстати вспомнил, что «кузнечиками» в Испании французы звали английских стрелков, и страх перед Шарпом вновь безраздельно завладел очкастым майором.

В день, когда Шарп и Харпер покинули шато, Люсиль обнаружила на комоде в своей комнате сложенный листок. На бумаге было крупно выписано её имя. Под запиской лежали двадцать английских золотых гиней.

Принимать монеты Люсиль не хотелось. Они попахивали подачкой, что чувствительно задевало дворянский гонор виконтессы де Селеглиз. Знай она куда, не колеблясь, вернула бы монеты, привезённые майору, очевидно, ирландцем. В записке Шарп на ломаном французском благодарил мадам Кастино за приют и заботу, выражая надежду, что гинеи компенсируют хозяйке неудобства, связанные с пребыванием в шато чужаков, и обещал сообщить ей об исходе их дела в Неаполе.

Люсиль задумчиво перебирала золотые кружки. В сыроварне требовали замены стропила, яблони давно не прививались, а девушка втайне мечтала о маленьком двухколёсном экипажике с послушным пони в оглоблях. Денег, оставленных Шарпом, хватило бы с лихвой на перечисленное, а ещё на приличное надгробие брату с матушкой, так что Люсиль смирила родовую спесь и сгребла монеты в карман фартука.

— Теперь полегче будет. — флегматично заметила Марианна.

— Полегче?

— Англичане ушли.

Пожилая кухарка, когда-то вскормившая Люсиль своим молоком, свежевала зайца, подстреленного Шарпом с Харпером накануне.

— Тебе не нравится майор, Марианна? — изумилась Люсиль.

— Майор — достойный человек, мадам. Мне он по душе. В деревне вот болтают невесть что.

— А.

В деревне давно чесали языки о романе между Люсиль и живущем у неё англичанине.

— Пусть болтают. Клевета не превратит белое в чёрное.

Марианна не пререкалась. Житейская мудрость подсказывала ей, что в чёрное, конечно, клевета белое превратить не способно, зато основательно подпачкать — вполне. К тому же, нет дыма без огня.

Люсиль сказала, что должна кое-кому написать, а потому некоторое время попросила её не беспокоить. Поразмыслив, добавила, что будет признательна, если мельников сынишка отнесёт её письмо на почту в деревню.

Вечером послание было на почте. Оно адресовалось мсье Ролану, стряпчему казначейства. Ему Люсиль открыла правду. «Англичане не хотели, чтобы их нашли, — писала она, — боясь, что им не поверят. Меня их доводы убедили, мсье. Ручаюсь, они невиновны. Пока они жили в шато, я не могла Вас известить. Теперь они уехали, и я спешу поведать вам, что моих родных убил и присвоил золото императора человек по имени Пьер Дюко. Он скрывается в Неаполе, и англичане поехали его ловить, ибо это единственный способ для них очиститься от обвинений. Я была бы безмерно признательна Вам, мсье, если бы Вы оказали им содействие…»

Письмо было отправлено, и Люсиль приняла ждать. Стояла небывалая жара. Кавалерийские патрули разогнали разбойников, так что мадам Кастино могла себе позволить прогулки в новой двуколке по окрестностям. Англичанина быстро забыли, крестьяне вовсю судачили о грядущей свадьбе вдовы Кастино и доктора, ибо на прогулках их всё чаще видели вместе. Врач был хорошей партией для мадам. Старше неё, спокойный и солидный.

Доктор был другом Люсиль. Другом и не более. Только ему она рассказала о письме и пожаловалась, что в ответ дождалась только краткого уведомления: мол, письмо я получил.

— Может, майор Шарп был прав?

— Прав? В чём?

Лекарь направил пони вверх по пологому склону холма. Природа тешила взор, но Люсиль было не до красот пейзажа:

— Майор не желал, чтобы я связывалась со мсье Роланом. Он жаждет крови Дюко. Наверно, майор разъярился бы, узнав, что я всё же написала стряпчему.

— Зачем же вы писали?

Люсиль пожала плечами:

— Потому что правильнее предоставить это дело властям.

— Майор Шарп так не думает.

— Майор Шарп — упрямый осёл.

Доктор улыбнулся. Он остановил бричку на естественной смотровой площадке. Люсиль рассеянно скользила взглядом по гряде холмов на юге. Эскулап простёр руку и тепло, с гордостью, сказал:

— Франция.

— Осёл самый настоящий. — Люсиль не слышала доктора, — Самонадеянность может стоить ему жизни. Надо было просто сдаться властям! Я бы поехала с ним в Париж и доказывала его непричастность ко всем этим ужасным преступлениям. Но нет, ему надо обязательно пустить в ход свою острую железку! Иногда я совершенно не понимаю мужчин. Как дети!