Бернард Корнуэлл - Приключения Ричарда Шарпа. т2.

• Название: Приключения Ричарда Шарпа. т2.
• Автор: Бернард Корнуэлл
• Жанр: Исторические приключения

Ричард Шарп (англ. Richard Sharpe) — вымышленный персонаж, английский стрелок, главный герой цикла исторических романов Бернарда Корнуэлла и снятого по нему телесериала с английским актёром Шоном Бином в главной роли.

Время действия серии — начало XIX в. Шарп участвует во всех войнах Британской империи, начиная с завоевания Индии и включая Наполеоновские войны на Пиренейском полуострове и при Ватерлоо. Он проходит всю карьерную лестницу, начиная с простого рядового и заканчивая полковником.

В первых книгах серии ему приходится бороться с презрением офицеров-джентльменов к выскочке. Вопрос присвоения ему очередного чина каждый раз оказывается спорным, внося дополнительное напряжение в сюжет (такой тип подачи Корнуэлл заимствовал из более ранней серии о том же историческом периоде — саги С. С. Форестера о капитане Хорнблауэре, который участвует в тех же войнах, но только на кораблях, и читатель в каждой книге должен был переживать за повышение главного героя). Ричард Шарп пользуется личным покровительством лорда Веллингтона, которому спас жизнь, и подчас получает задания от английской военной разведки, которая ценит его способности. Помимо занимательных сюжетов, популярность серии обеспечил привлекательный и сильный характер главного персонажа, который отличается не только умом и предприимчивостью, но также и расчётливостью, подчас звериной хитростью и непостижимой везучестью.

Первоначально Корнуэлл рассчитывал написать около 10 романов, но права на экранизацию купило британское телевидение, что увеличило популярность цикла и заставило продолжить серию. Случайность стала причиной необыкновенного успеха сразу же первого телефильма: выбранный на роль стрелка Шарпа актёр Пол Макганн сломал ногу, и на роль в срочном порядке был приглашен опытный актер Шон Бин, известный до того как по работе для британского телевидения («Кларисса», «Любовник леди Чаттерлей») и кино («Караваджо» Дерека Джармена, «Поле» Джима Шеридана, «Лорна Дун»), так и в голливудских проектах («Грозовой понедельник» с Томми Ли Джонсом и Мелани Гриффит, «Игры патриотов» с Харрисоном Фордом). Так случайность привела к тому, что в роли Ричарда Шарпа оказался актер, чья внешность и харизма полностью совпали с книжным образом и стали неотделимы от него. Более того, книги, написанные после начала съёмок, в вопросе подачи главного персонажа несут уже не только авторское видение Шарпа, но и явно обыгрывают черты кинообраза (к примеру, по книге Шарп родился в Лондоне, а у Шона Бина имеется йоркширский акцент, поэтому в одном из романов Корнуэлл позже упомянет, что мальчиком Шарп сбежал в Йоркшир и жил там долгое время).

Книги Корнуэлл пишет не в хронологическом порядке, иногда возвращаясь к «дырам» в биографии своего персонажа. Экранизации романов также не следуют им буквально, подчас перетасовывая и перенося время действия. Несколько серий снято не по книгам, а по оригинальным сценариям.

---

— Всё кончилось, генерал. И армии, и сражения.

— Да, кончилось. — Кальве отвернулся, — Войны, сражения. Вы, я. В Европе царит мир и благорастворение воздусей, а мы лишние. Наша охота закончилась. Мы — гончие, а бал нынче правят лисы.

Кавалеристы бестолково топтались по причалу за кормой баркаса.

— Только попомните мои слова, друг мой, года не пройдёт, как мы с вами залаем вновь!

— Я, пожалуй, отгавкался, генерал.

— Это вы сейчас так говорите. — искоса ухмыльнулся Кальве, — Чёрного кобеля не отмоешь добела.

Шарп оглядел горизонт. Подёрнутая дымкой грань между небом и морем была помечена парусами двух кораблей.

— Что намерены делать, друг мой? — спросил Кальве.

— Отвезу Дюко в Париж и отдам Веллингтону. Герцог, вероятно, передаст ублюдка властям.

— Каким властям?

— Тем, которые казнят Дюко за убийство Анри Лассана.

Кальве насмешливо сморщил нос:

— Рядовое преступление так заботит вас?

— Оно заботит мадам Кастино.

Кальве погрозил Шарпу пальцем:

— Для человека, изучавшего французский вне постели мадам Кастино, вы слишком близко к сердцу принимаете её заботы, а?

От необходимости комментировать слова генерала Шарпа избавил выстрел неаполитанского кавалериста. Пуля булькнула в воду метрах в ста от кормы. Отвечать итальянцу никто из пассажиров баркаса не потрудился.

Кальве пошарил в одном из ранцев и достал горсть драгоценностей. Выбрав крупный кроваво-красный рубин, он протянул его Шарпу:

— Передайте мадам Кастино. Вольно или нет, она своим письмом оказала услугу Франции.

— Франции или Наполеону?

— Наполеон, друг мой, и есть Франция. Закуйте его в цепи, бросьте на голый утёс в океане, и голый утёс станет частью Франции, ибо там будет находиться её сердце. — Кальве взял ладонь Шарпа и вложил в неё камень, — Простите, что не могу дать вам больше. Права не имею. Обидно, да? Стрелять золотом из пушки и не получить ничего самому…

— Переживу. — пожал плечами Шарп.

Кальве подмигнул ему:

— Ничего не поделаешь, англичанин, так уж всегда выходит. Французы в конце концов одерживают верх.

— Vive l’Empereur, mon General.

— Vive l’Empereur, mon ami.

Часом позже они пересели на пьемонтское торговое судно, капитан которого за жменю золотых франков согласился принять их на борт. Путь Кальве лежал на Эльбу, Шарпу подошёл бы любой корабль британского военно-морского флота.

Пусть они и являлись гончими в царстве лис, но они выжили там, где слишком многие умерли, а это было уже кое-что. Войну сменил мир, и гончим приходилось искать себе в нём место. 

Эпилог

Пьер Дюко умер в крепостном рву, расстрелянный взводом солдат армии нового французского короля Людовика XVIII. По нему никто не плакал, даже рядовые расстрельной команды, втайне хранившие верность изгнанному императору. Дюко предал Наполеона, предал Францию, а потому был застрелен, как бешеный пёс, и похоронен, как самоубийца, в безымянной могиле за крепостным валом.

В Лондоне весть о расстреле Дюко лишила сна юного адъютанта принца-регента. На француза лорду Россендейлу было начхать, но его смерть знаменовала триумф Шарпа, который, полностью очистив своё доброе имя, мог со дня на день пересечь Ла-Манш. Мысль бежать в Ирландию, где у его семейства оставались кое-какие не отобранные за долги имения, лорд, поколебавшись, отверг. Будь, как будет, решил он. Каждый день Россендейл брал уроки у преподавателя фехтования на Бонд-стрит, а по вечерам палил из дуэльных пистолетов во дворе Кларенс-Хауса. Он утверждал, что не хочет терять навыки, но приятели хихикали за его спиной, не сомневаясь, что Джонни ждёт картеля.

— Он уехал из Парижа. Он и ещё двое выехали в Кале. — осенним утром сообщил Россендейл Джейн.

Джейн не нужно было уточнять, о ком идёт речь:

— Откуда ты знаешь?

— Вчера прибыл гонец из нашего посольства.

Джейн задрожала. Дождь за окном шторой серого тюля отгородил парк.

— И что теперь? — спросила Джейн, боясь услышать ответ.

Россендейл криво улыбнулся:

— Это называется «прогулка перед завтраком».

— Нет… нет, не надо.

— Надо-не надо, он пришлёт мне вызов, я выберу оружие, и вперёд — к барьеру. Вряд ли мне посчастливится выжить.

— Нет.

Джейн жаждала отговорить Джона от дуэли, но те доводы, что готовы были слететь с её языка, в своё время оказались бессильны убедить отказаться от дуэли с Бампфилдом Шарпа, и она беспомощно молчала.

— Фехтовальщик я никудышный. — вслух размышлял Россендейл, — Значит, остановлюсь на пистолетах и заработаю пулю.

— Так не дерись, Джон! — страстно воскликнула Джейн.

— Не драться — позор, любовь моя. Позор, от которого не отмыться.

— Тогда я пойду к нему! — с вызовом сказала она, — Буду валяться у него в ногах!

— В этом тоже нет чести. — показал головой Россендейл, думая, что за пренебрежение честью, даже в малом, рано или поздно приходится платить «прогулкой перед завтраком» сырым ненастным утром.

И любовники, не смея бежать, с трепетом ждали прибытия человека, что подъезжал к Кале.

Честь майора Шарпа и капитана Фредериксона же сияла ярко и незамаранно. Им были принесены извинения, их восстановили в чинах. Сидя в отдельном кабинете трактира в Кале перед тарелками, наполненными бараньими отбивными, яйцами, чесночной колбасой и чёрным хлебом, они строили планы на будущее.

— Вы сразу, конечно, в Лондон? — предположил Фредериксон, прихлёбывая кофе.

— В Лондон?

— Неоконченное дельце. — хищно пояснил капитан, — С неким адъютантом.

— Вы имеете в виду Россендейла? — лениво потянулся за кофейником Шарп, — Вышибить ему мозги, да?

— Не ёрничайте, Ричард. Россендейлу, кому же ещё. Я с удовольствием буду вашим секундантом, если вы окажете мне эту честь. Естественно, о дуэли не должна проведать ни единая живая душа, кроме участников. Нам с вами теперь надо думать о наших карьерах. Громкий поединок может их подпортить, — Фредериксон ухмыльнулся. Синяк с его лица почти сошёл, — Полагаю, дорсетская пастораль для вас более не предел мечтаний?

Шарп откинулся на спинку стула. За окном грузился пакетбот. Через два часа с отливом судно покинет гавань. Хочет ли Шарп отплыть на нём к отвратительной возне с неверной женой и пистолетами на рассвете?

— Джейн, да? — задумчиво спросил майор Фредериксона, — Что мне делать с Джейн?

— Для начала, выбить из неё дурь! А затем развестись. Не желаете её видеть, могу взять на себя роль Гермеса[391]. Выделите ей некоторое содержание, только не расщедривайтесь чересчур. Станет компаньонкой при богатой вдове или гувернанткой.

Или шлюхой, продолжил Шарп про себя, а вслух сказал:

— Вы очень любезны, Вильям.

Фредериксон вымакивал кусочком хлеба желток с тарелки:

— Так вы с грёзами о Дорсете расстались или нет?

— Ну, в жизни за городом есть много преимуществ.

— Чепуха, Шарп! Вы же слышали Веллингтона! Армия хочет загладить вину. Перед нами такие перспективы открываются, что дух захватывает! Будете полковником, самое малое!

— В мирное время?

Фредериксон поморщился:

— Наше благословенное отечество позаботится, чтоб оно недолго было мирным.

— Едва ли.

Герцог Веллингтон собирал вещи для поездки на Венский конгресс, затеянный как раз ради того, чтобы избежать новых войн. Благодарение Богу, герцог ещё не уехал, когда три стрелка со связанным Дюко ввалились в английское посольство в Париже. Французские власти негодовали из-за увезённого Кальве на Эльбу сокровища, неаполитанский посланник заявил официальный протест по поводу учинённого злодеями в форме на Вилла Лупиджи безобразия, да только Веллингтон и бровью не повёл. Наоборот, прегрешения мнимые и настоящие были стрелкам прощены. Вдобавок герцог твёрдо пообещал им повышение, хотя Шарп понятия не имел, как Носач намерен это провернуть в мирное-то время.

— Значит, плывём в Лондон. — оживлённо тараторил Фредериксон, — Вам дадут полк, а я, на правах старшего из майоров немедленно потребую у вас отпуск!

— Отпуск? Так скоро?

Капитан потупился:

— Вы же знаете, зачем мне отпуск. Ваш рухнувший брак отнюдь не подразумевает, что и у меня будет то же самое. Не будет! Повышение, капля наличных, новая форма… Королём приеду! Вам мадам Кастино, может, и не по нутру, а я в ней нахожу кучу достоинств. Даже то, что она вдова! Меньше иллюзий в отношении брака. Было бы великолепно убедить её перебраться в Англию, продать шато…

— Не выйдет. — перебил его Шарп.

— Продать шато? Почему? — нахмурился капитан.

Шарп тяжело вздохнул. Он надеялся, что пыл капитана в отношении Люсиль остынет в течение их путешествия. Напрасно. Настал час сказать то, что должно было сказать много недель назад. Настал час раз и навсегда оттолкнуть от себя друга.