Бернард Корнуэлл - Саксонские Хроники

• Название: Саксонские Хроники
• Автор: Бернард Корнуэлл
• Жанр: Историческая проза

«Саксонские хроники» — литературный цикл из десяти книг, написанный английским писателем и репортером Бе́рнардом Ко́рнуэллом с 2004 по 2016 год.

Цикл повествует о борьбе между саксами и норманнами (датчанами и норвежцами) за Британские острова. Действие цикла происходит с 866 примерно по 956 год (в последних книгах год не указывается).

После ухода римлян с островов в пятом веке, Британия оказалась раздробленной на множество мелких королевств. Проникновение северных народов на Британские острова вызвало волну кровопролития, затяжных войн и разорения.

---

Хэстен присоединился к этим датчанам, пробившись за щиты, и, увидев над клином знамя с орлиным крылом, я понял, что выживших возглавляет Рагнар, мой друг.

Я замешкался.

Леофрик кричал нашим людям, чтобы те построились в клин, но я знал, что атака уже утратила былую ярость. И все равно мы здорово их потрепали. Мы убили Свейна и множество других датчан, и теперь выжившие были прижаты к крепости.

Я подошел к краю откоса, ориентируясь по кровавому следу на мокрой траве, и увидел, что белая лошадь во время панического бега перепрыгнула через этот край и теперь лежит, как-то неестественно задрав ноги вверх, несколькими ярдами ниже; на ее белой шкуре виднелась кровь.

— Хорошая была лошадь, — сказал Пирлиг, подходя ко мне.

Я думал, что это самый верх откоса, но земля тут оказалась скомкана и смята, будто великан пнул ее массивным сапогом; часть склона осыпалась, образовав ложбину, а за ней крутой подъем уходил к еще одному гребню, который и венчал собой склон. Глядя на крутой подъем, ведущий к восточному краю укреплений, я гадал, можно ли отсюда пробраться в крепость.

Пирлиг все еще смотрел на мертвую лошадь.

— Знаешь, что говорят у нас дома? — спросил он. — Бритты считают, что добрая лошадь стоит двух красивых женщин, красивая женщина стоит двух хороших гончих, а хорошая гончая — двух добрых лошадей.

— Вы и вправду так говорите?

— Неважно. — Он тронул меня за плечо. — Для сакса, Утред, ты хорошо сражаешься. Как настоящий бритт.

Я решил, что мы не получим никаких преимуществ, если начнем наступать через ложбину, повернулся — и увидел, что Рагнар шаг за шагом отступает к форту. Я знал, что сейчас подходящий момент, чтобы напасть, поддержав боевой пыл воинов и жажду резни, но наши люди вовсю грабили мертвых и умирающих, так что им было не до новой атаки. Значит, нам придется столкнуться с более трудной задачей — убивать датчан, защищенных валом.

Я вспомнил своего отца, погибшего как раз во время подобной атаки. Отец никогда не выказывал ко мне особой привязанности, наверное, потому, что я тогда был еще совсем маленьким ребенком. А вот теперь я, как и он, последую в смертельную ловушку, на хорошо защищенную стену. Судьбы не избежать.

Знамя Свейна с белой лошадью было захвачено, и сакс махал им в сторону датчан. Другой нацепил на копье шлем Свейна, и сперва мне показалось даже, что это голова, но потом я увидел, что это всего лишь шлем. Белый плюмаж из конского хвоста стал розовым.

Отец Виллибальд простирал руки к небесам, вознося благодарственную молитву, и я подумал, что он слишком торопится, потому что мы разбили только людей Свейна, а войска Гутрума все еще ждали нас за стенами. И Рагнар тоже был там, в безопасности, в крепости, чьи стены полукругом сбегали к низине. Высокие стены, защищенные рвом.

— Будет чертовски трудно взять эти укрепления, — сказал я.

— Может, нам и не придется это делать, — ответил Пирлиг.

— Это как?

— Ну, вдруг Альфред сумеет разговорами выманить датчан оттуда.

Пирлиг показал куда-то, и я увидел, что король в сопровождении Осрика, Харальда и двух священников приближается к крепости.

— Он собирается предоставить им возможность сдаться, — пояснил Пирлиг.

Я не считал, что пора приступать к переговорам. Сейчас было время убивать, а не торговаться.

— Датчане не сдадутся! — заявил я. — Ясное дело, не сдадутся! Они все еще думают, что могут нас победить!

— Альфред попытается уговорить их, — сказал Пирлиг.

— Нет! — Я сердито помотал головой. — Альфред предложит им мир! Он предложит заложников! Он будет читать им проповеди! Так он всегда поступает!

Я подумал, не присоединиться ли к королю, хотя бы затем, чтобы прибавить желчи к его рассудительным предложениям, но не смог заставить себя это сделать. Я слишком устал.

Три датчанина вышли, чтобы поговорить с Альфредом, но я знал: враги не примут его предложений. Они не были побеждены, отнюдь. У них по-прежнему оставалось больше людей, чем у нас, они находились под защитой крепостных стен, и они все еще могли выиграть битву.

Потом я услышал крики гнева, вопли боли и, повернувшись, увидел, что датские всадники добрались до наших женщин и те громко вопят, а мы ничем не можем им помочь.

Датские всадники ожидали, что им предстоит вырезать остатки разбитого клина Альфреда, но вместо этого разбитыми оказались люди Свейна, и верховые с левого фланга датчан вернулись в долину, чтобы сделать круг, обогнуть нашу армию и присоединиться к Гутруму с запада. И тут на своем пути они увидели наших женщин и лошадей и почуяли легкую добычу.

Однако у женщин было оружие, и вместе с ними находились несколько раненых мужчин, так что все вместе они начали сопротивляться. После короткого шквала убийств датские всадники, которым нечем было похвалиться после атаки, поскакали прочь, на запад.

Нападение длилось всего несколько мгновений, но Хильда схватила копье и ринулась на одного из верховых, вопя от ненависти, желая отомстить за ужас, который датчане учинили в Сиппанхамме. Энфлэд, которая видела, как все произошло, сказала, что Хильда воткнула копье в ногу датчанина, а один из саксов прикончил его мечом. Исеулт пришла на помощь Хильде и отразила удар другого меча, но тут второй датчанин достал ее сзади топором, после чего целый поток вопящих женщин отогнал всадников прочь.

Хильда осталась в живых, а вот Исеулт раскроили череп, разрубив голову почти пополам. Моя возлюбленная погибла.

— Она ушла к Богу, — сказал мне Пирлиг, когда Леофрик принес нам горестную весть.

Я заплакал, но и сам не знал, были то слезы сожаления или гнева. Я ничего не ответил Пирлигу, и он обнял меня за плечи.

— Исеулт сейчас в раю, Утред.

— Тогда люди, которые ее туда послали, должны отправиться в ад, — заявил я. — Все равно в какой ад, ледяной или огненный! Ублюдки!

Я вырвался из рук Пирлига и зашагал к Альфреду.

И тут я увидел Вульфера, которого взяли в плен. Его охраняли два телохранителя Альфреда, и при виде меня он просиял, потому что думал, что я его друг, но я только плюнул в предателя и прошел мимо.

Альфред нахмурился, когда я присоединился к нему. Его сопровождали Осрик, Харальд, отец Беокка и епископ Алевольд. Никто из них не говорил по-датски, зато один из датчан знал английский язык. Все трое датчан были мне незнакомы, но Беокка сказал, что имя их главного — Хротгар Эрикссон, а я знал, что так зовут одного из военачальников Гутрума.

— Они напали на женщин, — сказал я Альфреду.

Король молча уставился на меня. Может, он не понял, о чем я говорю.

— Датчане напали на наших женщин! — повторил я.

— Он скулит, что на их женщин напали, — перевел датский толмач своим товарищам.

— Если я скулю, — в ярости повернулся я к нему, — то ты сейчас будешь вопить! — Я говорил по-датски: — Я вырву твои внутренности через задницу, обмотаю вокруг твоей грязной шеи и скормлю твои глаза гончим. А теперь, если хочешь переводить, ты, ничтожный ублюдок, переводи правильно или возвращайся на свою блевотину!

Толмач заморгал, но ничего не ответил. Хротгар, смотревшийся великолепно в кольчуге и серебряном шлеме, слегка улыбнулся.

— Скажи своему королю, — проговорил он, — что мы можем согласиться отойти к Сиппанхамму, но нам нужны заложники.

Я повернулся к Альфреду:

— Сколько людей осталось у Гутрума?

Король все еще был не доволен тем, что я к нему присоединился, но отнесся к моему вопросу серьезно.

— Достаточно, — ответил он.

— Достаточно, чтобы удержать Сиппанхамм и еще полдюжины городов. Мы разобьем их здесь и…

— Попробуй, — сказал Хротгар, когда ему перевели мои слова.

Я снова повернулся к нему:

— Я убил Уббу и уложил Свейна, а в следующий раз перережу глотку Гутруму и отправлю этого ублюдка к его шлюхе-матери. Мы попытаемся…

— Утред! — Альфред не знал датского, но по тону догадался, что именно я сказал, и попытался меня успокоить.

— Работа должна быть закончена, мой господин, — заявил я.

Во мне говорили гнев и ярость, причем не только на датчан, но и на Альфреда, который снова предлагал врагам соглашение. Он делал это слишком часто. Он мог победить их в битве — и тут же заключить мир, потому что верил, что датчане станут добрыми христианами и будут жить с нами в братском согласии. Такова была его мечта: жить в христианской Британии, полной набожности, но в тот день оказался прав я, а не Альфред. Гутрум не был разбит, у него все еще оставалось больше людей, чем у нас, и его следовало уничтожить.

— Скажи им, — велел Альфред, — что они могут сдаться. Скажи, что они могут сложить оружие и выйти из крепости.

Хротгар отнесся к этому предложению с тем презрением, какого оно и заслуживало. Большинство людей Гутрума еще могли сражаться. Они были далеко не побеждены: зеленые стены были высоки, ров глубок, и именно вид этих укреплений побудил Альфреда вступить в переговоры с врагом. Он знал, что при атаке неизбежно погибнут люди, много людей. Такую цену он не пожелал заплатить в прошлом году, когда Гутрум оказался осажден в Эксанкестере, но сейчас другого выхода не было. То была цена Уэссекса.