Стивен Бене - Рассказы [компиляция]

• Название: Рассказы [компиляция]
• Автор: Стивен Бене
• Жанр: Рассказы
• Год: 2017

От исторических, фольклорных и даже фантастических сюжетов — до психологически тонких рассказов о современных нравах и притч с остро-социальным и этическим звучанием — таков диапазон прозы Стивена Винсента Бене. Для его рассказов характерны увлекательно построенный сюжет и юмор.

На обложке — картина художника Гранта Вуда (США) «Полуночная скачка Поля Ревира».

---

Вот и весь мой рассказ, ибо тогда я понял, что он человек — тогда я узнал, что они были людьми, не богами или демонами. Это великое знание, его тяжело произнести вслух и тяжело поверить в него. Они были людьми — свернувшими на темный путь, но людьми. У меня больше не было страха — я не страшился идти домой, хотя дважды я отбивался от собак и один раз меня два дня преследовали «лесные люди». Когда я снова увидел отца, я молился и обрел очищение. Он дотронулся до моих губ и груди и произнес:

— Ты уходил мальчиком. Ты возвращаешься мужчиной и колдуном.

— Отец, это были люди! — сказал я. — Я был в Месте богов и все видел! Теперь убей меня, если так велит закон, — но я все равно знаю, что они были людьми.

Он пристально посмотрел мне в глаза. И сказал:

— Закон не всегда одинаков — ты сделал то, что ты сделал. В свое время я не смог, но после меня пришел ты. Говори!

Я говорил, и он слушал. Потом я желал говорить всем людям, но он указал мне иначе, сказав:

— Истина — такая добыча, на которую трудно охотиться. Если съесть за один присест слишком много истины, от нее можно умереть. Не зря наши отцы запретили ходить в Мертвые места.

Он был прав — лучше, чтобы истина приходила понемногу. Я узнал это, когда стал колдуном. Может быть, в прежние времена люди пожирали знание слишком быстро.

И все же, мы закладываем начало. Теперь мы ходим в Мертвые места не только за металлом — там остались книги и надписи. Изучать их трудно. И магические орудия сломаны — но на них можно смотреть и изумляться. Мы наконец-то закладываем новое начало. А когда я стану верховным колдуном, мы отправимся за великую реку. Мы отправимся в Место богов — земли, называемые «нуйорк» — отправится не один человек, отправится целый отряд. Мы будем искать изображения богов и найдем бога АШИНГа и всех остальных — бога Линкольна, и Билтмора[48], и Мозеса[49]. Нет, не боги и не демоны. Они были людьми, которые построили город. Людьми. Я помню лицо того мертвого человека. Это были люди, жившие здесь до нас. Нам — строить заново.

Перевод: Елена Кисленкова

Плачущие Девы

Перевод получил премию Норы Галь 2013 г. — «За выразительность русского языка».

В один прекрасный день из-за перевала показался фургон. С ним прибыли трое взрослых и семеро мальчишек-погодков: старший, девятилетний, шагал наравне с родителями и наемной работницей, а младшего, грудного, несли на руках. Поселок по эту сторону перевала едва начал называться городом, незанятых земель вокруг оставалось полно́, ни о каких Плачущих Девах слыхом не слыхивали. Просто однажды история городка пересеклась с историей Понтипеев.

Они тут надолго не задержались — только купили еды да подковали коренника. С местными обходились ровно, но всякий видел, бросив всего лишь взгляд: они другие и другими останутся. Румяные, темноволосые, по деревенским меркам просто загляденье, — собравшись вместе, они казались скорее частью единого племени или народности, нежели обыкновенной семьей. Даже младенец, с которым местные хозяйки взялись понянчиться, замечательный здоровый младенец, — но им отчего-то мерещилось: под рукой не мягкие детские волосики, а шкурка лесного звереныша.

Ну вот, так все и началось. Понтипеи честь честью расплатились за покупки и направили свой фургон в Долину Плачущих Дев — то есть тогда она так еще не называлась, просто ничейная земля. Очень скоро там запахло жильем, задымили печные трубы. А потом, конечно, пошли пересуды. Пришлые никому не навязывались — и хотели, чудаки, чтобы и к ним никто не лез. А у местных такое в головах не укладывалось. В маленьких городках, знаете, странностей не любят.

Ух, как любопытничали горожане, когда, бывало, Понтипеи приезжали сбыть шкуры и прочее да закупиться в лавке. Нет, заметного беспокойства от них не было — особенно после того, как два бездельника в таверне попробовали посмеяться над меховым картузом папаши Понтипея, а тот уложил их, не успели даже «мяу» сказать. Но и доброго соседства не получалось — встали они здешним поперек горла. Хозяйки пугали своих ребят ужасными Понтипеями, и мужчины согласно качали головами. А уж когда Понтипеи приходили в церковь, — такое случалось раз в год примерно, — среди прихожан возникала суматоха, хотя члены этого семейства всегда занимали заднюю скамью и вели себя подобающе. Но почему-то священник всякий раз запинался и при них ни одной хорошей воскресной проповеди не произнес, и, конечно, он винил в этом Понтипеев.

В конце концов они стали своего рода местной присказкой — неотесанные дикари, живущие в долине наверху, как лесные медведи. А кое-кто поговаривал, что холодной зимой Понтипеи и сами превращаются в медведей, забывают человеческую речь и только лапами машут. И хотя парни были настоящими крепышами, их считали глухими, немыми и недалекими: местные девицы только с визгом перебегали на другую сторону улицы, стоило братьям оказаться поблизости.

Никто не задумывался, каково на отшибе жить, а сами они не больно рассказывали. Бывало, обмолвится один: «Хороший денёк», второй кивнет, — вот и вся беседа. К тому же, они прочно осели в долине: там и работали, и отдыхали, — выбираться в город им было недосуг. И, если мамаше Понтипей и хотелось с кем когда посудачить, виду она не подавала. Занималась своими мальчишками, старалась научить их всему, даром, что в глухомань забрались, и всё.

Но время бежит, и скоро мальчишки выросли и превратились в молодых мужчин. Потом рухнувшее дерево придавило папашу Понтипея — жена только самую малость его пережила. С похоронами чуть ссоры не вышло: братья позвали священника, но ни в какую не соглашались хоронить родителей в городе. Сказали: нечего старикам лежать на кладбище среди чужих, пусть покоятся в родной долине. В городке решили, что это совсем уж чудно. Только не худшее это место для вечного сна: рядом с полями, которые ты сам и распахал.

Все ждали, что теперь-то парни будут почаще спускаться из долины в город. Думали, что без родителей управляться с хозяйством им станет невмоготу, ждали, что не поладят меж собой и разругаются. Много чего ждали. Не дождались. Молодые Понтипеи так и жили в доме, построенном отцом; а когда появлялись в городе, вышагивали точно, как прежде. И в церкви они бросали в чашу для пожертвований ровно столько же, сколько при стариках. Кое-кто язвил: мол, тупые, даже деньги пересчитать не умеют. Я так не думаю. Им, поди, гордость не позволяла справляться хуже, чем при отце с матерью.

Справляться-то они справлялись, только кое-что все равно изменилось. Во-первых, у работницы не выходило так вести дом, как у мамаши Понтипей. Да и старела она на глазах. А потом и вовсе умерла. Братья устроили ей какие только могли хорошие похороны — давно успели сродниться. И, хоть дела на ферме шли, как издавна заведено, в доме становилось всё хуже и хуже.

Они сначала и не замечали, мужской взгляд иначе устроен. Только почему-то все покрывалось пылью, и вещи оказывались не на своем месте. А как каждый по недельке покашеварил, а остальные ругались и плевались, то решили, что нужно что-нибудь предпринять. Долго раскладывали, что именно, — они ведь тугодумы да молчуны, Понтипеи-то. Но уж когда что решают, за дело берутся основательно.

— В оладьи опять сала переложили, — заметил однажды вечером Гарри Понтипей, самый старший. — Знаете, чего нам нужно, братцы? Нужна женщина, чтобы за домом смотрела. Я могу срубить дерево так, чтобы оно упало точь-в-точь, ни на ладонь в сторону. Я белке в глаз попадаю, заберись она даже на самый верх. Я знаю всякий мужской труд. Чего я не умею, так это вкусно готовить.

— Правильно, братец, — сказал Хоб Понтипей, самый младший. — Дубленые оленьи шкуры у меня выходят лучше, чем у индейской скво. Я могу померяться силой с любым здешним парнем и одолею его. Могу сыграть на скрипочке. Но я не умею вытирать пыль так, чтобы она не оседала обратно. Для этого нужна женщина, вот в чем фокус. Нам надо добыть женщину.

Остальные братья тоже сказали, что умеют делать то и это — о, множество вещей! — но ни готовить, ни вытирать пыль, ни прибираться в доме не обучены, не мужское это дело. А для женской работы, да, нужна женщина. Только вот где ее взять?

— Нанять работницу? — предложил Оззи Понтипей, средний брат, без особой надежды.

— Нашу-то прежнюю из-за перевала привезли, — сказал Гарри Понтипей. — Здесь таких не водится.

— Ну, тогда, — решил Хоб Понтипей, самый практичный, — остается только одно. Кому-то из нас нужно жениться. И я думаю, что это должен быть Гарри — он старший.

Тут они чуть не поругались. Гарри брыкался, как лошадь с колючкой под седлом, и пытался свалить женитьбу на Холберта, следующего по старшинству, Холберт сваливал на Харви. Харви заявил, что женщины — пагуба и сети для души человеческой, так он слышал, и что лучше он заведет новый плуг.