Кен Фоллетт - Человек из Санкт-Петербурга

• Название: Человек из Санкт-Петербурга
• Автор: Кен Фоллетт
• Жанр: Шпионский детектив
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-080143-5

1914 год. Германия наращивает военную мощь. Европа на грани катастрофы. Правительство Великобритании понимает: единственный шанс на победу в предстоящей войне – союз с Россией, который во что бы то ни стало нужно сохранить в тайне от Германии.

Но разведка противника не дремлет, и в Лондон для срыва переговоров уже отправился безжалостный и хладнокровный убийца.

Если ему удастся задуманное – последствия окажутся катастрофическими для всей Европы. А остановить его практически невозможно…

---

Кен Фоллетт Человек из Санкт-Петербурга

Невозможно любить человечество. Можно лишь любить людей.

Грэм Грин

Ken Follett

THE MAN FROM ST. PETERSBURG

© Ken Follet, 1982

© Перевод. И.Л. Моничев, 2012

© Издание на русском языке AST Publishers, 2014

Печатается с разрешения автора и литературных агентств Writers House, LLC и Synopsis.

Исключительные права на публикацию книги на русском языке принадлежат издательству AST Publishers.

Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.

Глава первая

Это был спокойнейший воскресный день, один из тех, что так нравились Уолдену. Он стоял у распахнутого окна и любовался парком. Среди широких ровных лужаек высились крепкие стволы деревьев: шотландская сосна, пара кряжистых дубов, несколько каштанов и ива с кроной, напоминавшей кудрявую девичью головку. Солнце стояло высоко, и деревья отбрасывали глубокие, полные прохлады тени. Птицы умолкли, зато доносилось довольное жужжание пчел, вившихся вокруг цветущего плюща, прилепившегося к стене рядом с окном. В доме тоже царил покой. Большинство слуг во второй половине выходного дня получили время для отдыха. А единственными гостями были Джордж, брат Уолдена, и его жена Кларисса с детьми. Джордж отправился на прогулку, Кларисса после обеда прилегла, а детей вообще не было видно. Уолден наслаждался комфортом. Само собой, к церковной службе ему пришлось надеть подобающий случаю сюртук, а через пару часов предстояло облачиться к ужину во фрак с белым галстуком, но пока он ощущал себя вполне уютно в простом костюме из твида и рубашке с мягким воротником. «Остается лишь, – подумал он, – чтобы вечером Лидия согласилась сесть за рояль, и можно считать этот день на редкость удачным».

Он повернулся к жене:

– Ты сыграешь нам после ужина?

– Конечно, если тебе этого хочется, – улыбнулась Лидия.

Уолден услышал шум и снова посмотрел в окно. В дальнем конце подъездной дорожки в четверти мили от дома показался автомобиль. Уолден почувствовал легкое раздражение, подобное едва ощутимой ломоте в правой ноге, появлявшейся каждый раз перед грозой. «Почему мне должна досаждать чья-то машина?» – подумал он. Это вовсе не значило, что он был принципиальным противником самодвижущихся экипажей. Ему принадлежал «ланчестер», которым он регулярно пользовался для поездок в Лондон и обратно. Вот только летом в сельской местности авто давали повод для возмущения, поднимая облака пыли на немощеных дорогах. Он уже давно собирался уложить ярдов сто гудрона вдоль деревенской улицы. В ином случае он бы не колеблясь выполнил намеченное, но за дороги теперь отвечали другие с тех пор, как в 1909 году Ллойд Джордж учредил так называемые местные дорожные дирекции. И именно это, как ясно осознавал он, вызывало столь острое раздражение. Типичный образчик либерального законотворчества: они теперь брали с Уолдена деньги якобы за ту работу, которая была бы сделана и без их участия. А в результате не делали ничего. «Скорее всего придется все-таки замостить дорогу самому, – заключил он, – вот только бесит, что заплатить за это придется дважды».

Автомобиль въехал на покрытый гравием двор и с громким хлопком, содрогнувшись, остановился у южных дверей дома. Выхлопные газы постепенно достигли окна, и Уолдену пришлось даже задержать дыхание. Первым наружу выбрался водитель в шлеме, очках-«консервах» и плотном плаще личного шофера. Потом он открыл дверь для своего пассажира. Показался низкорослый мужчина в черном пальто и черной фетровой шляпе. Уолден узнал прибывшего, и сердце заныло: покой дня был безвозвратно потерян.

– Это Уинстон Черчилль, – сказал он.

– Какое бесстыдство! – отозвалась Лидия.

Этот человек попросту отказывался понимать, что им пренебрегают. В четверг он прислал записку, которую Уолден даже не стал читать. В пятницу позвонил Уолдену в лондонский особняк, и ему сказали, что графа нет дома. И вот в воскресенье проделал путь до Норфолка, где ему снова дадут от ворот поворот. «Неужели он думает, что его упрямство может на кого-то произвести впечатление?» – недоумевал Уолден.

Ему не нравилось быть грубым, но Черчилль этого заслуживал. Правительство либералов, в котором Черчилль занимал пост министра, перешло в злонамеренную атаку на незыблемые основы английского общества, обложив налогами крупных землевладельцев, подрывая авторитет палаты лордов, безвольно отдавая Ирландию под власть католикам, ослабляя Королевский военно-морской флот и уступая шантажу со стороны профсоюзов и этих чертовых социалистов. Да Уолден и люди его круга руки не подадут одному из лидеров либеральной партии!

Открылась дверь, и в комнату вошел Притчард. Это был рослый кокни[1] с густо намазанными бриллиантином черными волосами и очень серьезным видом, явно напускным. Еще мальчишкой он сбежал из Англии на корабле, высадившись в восточной Африке. Уолден как раз там охотился и нанял паренька присматривать за носильщиками-туземцами. С тех пор они уже не разлучались. Теперь Притчард заменял Уолдену управляющего, перебираясь вместе с ним из одного дома в другой, и стал ему другом в той степени, в какой это вообще возможно для слуги.

– К нам прибыл первый лорд Адмиралтейства, хозяин, – доложил Притчард.

– Меня нет дома, – сказал Уолден.

Притчард заметно нервничал. У него пока не выработалась привычка выставлять за порог членов кабинета министров. «Дворецкий моего отца сделал бы это и бровью не повел», – подумал Уолден. Но старик Томсон с почетом ушел на покой и теперь выращивал розы в садике при своем небольшом коттедже в деревне, а Притчарду почему-то никак не удавалось перенять столь же величавые, исполненные достоинства манеры.

Вот и сейчас Притчард начал проглатывать гласные в словах, что происходило, когда он либо излишне расслаблялся, либо чрезмерно напрягался.

– Мстер Черчль знал, что вы так скажте, и влел предать вам псьмо, м’лорд.

И протянул руку с подносом, на котором лежал конверт.

Но Уолдену больше всего не нравилось, когда его к чему-то принуждали.

– Верни ему письмо немедленно… – начал он сердито, но осекся, чтобы еще раз, но уже внимательнее всмотреться в почерк на конверте. Было что-то очень знакомое в этих крупных, аккуратно выведенных под правильным наклоном буквах.

– О Господи! – вырвалось у него.

Он взял конверт, вскрыл его и достал сложенный вдвое лист плотной белой бумаги, увенчанный вверху гербом королевского дома, напечатанным красной краской.

Уолден прочитал:

«Букингемский дворец

1 мая 1914 года

Мой дорогой Уолден!

Ты примешь молодого Уинстона.

Георг R.I»[2].

– Это от короля, – сообщил он Лидии.

Уолден так смутился, что густо покраснел. Было чудовищно бестактно втягивать в подобные дела монарха. Он почувствовал себя школьником, которому велели прекратить озорничать и взяться за домашнее задание. На мгновение возникло искушение не подчиниться королю. Да, но если подумать о последствиях… Лидия не сможет больше встречаться с королевой, их перестанут приглашать на приемы, где возможно появление хотя бы одного из членов королевской семьи, и – что хуже всего – дочь Уолдена Шарлотта не будет представлена при дворе в качестве дебютантки сезона. Словом, вся их светская жизнь окажется под угрозой. Нет, о том, чтобы воспротивиться воле короля, и речи быть не могло.

Уолден вздохнул. Черчилль сумел добиться своего. Но в какой-то степени граф даже испытал облегчение, ведь теперь никто не посмеет обвинить его в том, что он нарушил единство в своей партии по собственному почину.

«По письму от самого короля, старина, – объяснит он любому. – С этим ничего не поделаешь, ты же понимаешь!»

– Пригласи мистера Черчилля войти, – отдал он распоряжение Притчарду.

Письмо он передал Лидии. «Либералы совершенно не осознают, как функционирует монархия», – подумал Уолден.

– Король не проявляет к ним достаточной жесткости, – пробормотал он.

– Это становится невыносимо скучно, – отозвалась Лидия.

«На самом деле ей нисколько не скучно, – отметил про себя Уолден. – Напротив, она, вероятно, весьма заинтригована, но вынуждена говорить то, что в таких случаях пристало английской графине, и поскольку она даже не англичанка, а русская, ей вдвойне нравится произносить типично английские реплики подобно тому, как человек, владеющий французским, то и дело уснащает свою речь словечками типа “alors” или “hein”[3]».

Уолден подошел к окну. Машина Черчилля все еще урчала мотором и отравляла воздух в его дворе. Водитель стоял перед ней, положив руку на дверь жестом кучера, сдерживающего лошадь, чтобы она не понесла. Несколько слуг наблюдали за происходящим с почтительной дистанции.

Вернулся Притчард и провозгласил:

– Мистер Уинстон Черчилль!

Сорокалетний министр был ровно десятью годами моложе Уолдена, невысок ростом и строен, а одевался, как показалось хозяину, чуть более элегантно, чем полагалось истинному джентльмену. Он быстро терял волосы – они уже почти отсутствовали за линией лба, но вились кудрями на висках, и это в сочетании с коротким носом и постоянным сардоническим блеском в глазах придавало ему вид весьма лукавый. Понятно, почему карикатуристы так полюбили изображать его этаким злым херувимом.