Андрей Сеченых - Эхолетие

• Название: Эхолетие
• Автор: Андрей Сеченых
• Жанр: Исторический детектив

События в *Эхолетии* разворачиваются в некоем провинциальном городе Лисецк в 30 –е и 80 –е годы прошлого столетия.Непростой период репрессий фатально изменяет жизнь Бартенева Владимира Андреевича, преподавателя философии в лисецком университете. Ему предъявлены обвинения в организации терактов и участии в антисоветских организациях. В восьмидесятые годы его внук, Поль Дюваль, преподаватель французского языка в Туре , использует свою командировку в СССР и прикладывает все усилия , чтобы найти могилу своего деда в Лисецке. Алексей Самойлов, студент юридического факультета, обладающий незаурядными способностями в области психоанализа и логики , знакомится с Полем Дювалем и они вместе приступают к расследованию обстоятельств гибели Бартенева и практически сразу оказываются втянутыми в опасный водоворот чекистских игр.

---

– Вы Поль? Я Алёна, здравствуйте, – девушка протянула руку.

– О, Алёна, здравствуйте, – засуетился Поль, перекладывая сумку на длинной ручке с плеча на плечо и пожимая ей руку. – Спасибо, что согласились встретиться, мне не очень удобно…

– Зато мне очень удобно. Не каждый день прогуливаюсь с настоящим французом, – рассмеялась Алёнка, – пойдемте, проводите меня, здесь недалеко, всего пара кварталов, заодно и поговорим.

Они вышли на улицу, где было морозно и скользко. Девушка запросто взяла его под руку и, указав направление, шутливо спросила:

– И чем же я могу вам помочь, месьё?

Поль весь вечер обдумывал, что и как он ответит на подобный вопрос, но ничего умного не придумал. А сегодня неожиданно понял, что сказать нужно правду.

– Алёна, мне на самом деле неудобно, что я обращаюсь к вам с подобной просьбой. Мне сказала Мария, что вы единственная, кто может мне помочь решить мою проблему, а точнее, ваш отец…

– Господи, ну почему так всегда? Всем нужен отец, а я никому не нужна, – рассмеялась девушка.

– Нет, вы очень всем нужны… – начал Поль, потом понял, что сморозил глупость и попытался исправиться, – ну, в смысле, нужны мне… как… ну для…

– Я поняла, – Алёнке было приятно манипулировать несчастным французом, – не мучайтесь, рассказывайте.

– Да я, в общем-то, немного сказать могу, – вздохнул Поль, – У меня, как у каждого человека, был дед, который родился в этом городе. Потом его в тридцать седьмом году арестовали и через полгода расстреляли. Спустя двадцать лет его реабилитировали – обычная история того поколения. Я хочу найти его могилу или хотя бы место его захоронения, чтобы сообщить матери. Обошел все архивы, но далеко не продвинулся. Вот собственно и всё. Был бы очень признателен, если бы ваш отец смог бы мне помочь.

– Я поняла, поэтому предлагаю честную сделку. Вы мне подробно рассказываете про Францию всё-всё: что носят, что едят, как проводят время, как живут, чем интересуются, а я попрошу папу, – в этом месте она подняла указательный пальчик, – чтобы он вам помог. Договорились?

– Да, конечно, я готов, – Поль радостно захлопал ресницами.

– Замечательно, прошу наверх, четвертый этаж, – скомандовала Алёнка, – это мой дом, – она указала на четырехэтажный дом, старинной постройки, с большими окнами и высоченными дверями подъездов.

– Но…

– А никаких «но» не принимается. Мама сегодня испекла пирожки. Ленкина четырехкомнатная квартира Полю очень понравилась, правда, было немного лишнего места и в высоту и в ширину, зато с обычной мебелью, достаточно скромной и ненавязчивой. Мама, невысокая полная женщина, наверное, ровесница Катрин, встретила их радостно и, всплеснув полными руками, немедленно убежала на кухню. Алёнка проводила Поля в гостиную и, пока Зинаида Степановна разливала кофе и раскладывала пирожки, достала семейный фотоальбом и заочно познакомила молодого преподавателя со всей своей семьей. Семья смотрелась с фотографий очень дружной и вполне счастливой, а Алёнка дополняла комментариями те или иные запечатленные сюжеты. Среди прочих оказалась даже одна фотография с изображением её родного деда со своими сослуживцами. Дед, как оказалось, тоже служил в органах, имел награды и высокое звание, но на пожелтевшей фотографии в верхнем ряду слева стоял вполоборота молоденький человек в форме, совсем не производивший впечатление грозного чекиста. Рядом с ним было изображено еще полтора десятка людей разных возрастов, но с одинаково серьезными лицами и без намека на улыбку. Алёнка пояснила, что, со слов отца, это было мероприятие, посвященное дню ВЧК, и на фотографии собраны лучшие сотрудники Лисецкого управления. Она четко указала на начальника управления, его зама, и даже смогла назвать фамилии почти всех сотрудников. Поль по-доброму позавидовал человеку, который знает и помнит не только своего деда, но даже его друзей:

– Алёна, а когда была сделана фотография?

– Это двадцатое декабря тридцать седьмого года… – оживленно начала девушка и неожиданно запнулась, – простите, Поль… так, стоп, я свою часть договора честно выполнила, – она мгновенно переменила тему, – теперь ваша очередь, месьё. Мы ждем рассказов и повествований про Париж, да, мама? Или вы решили обмануть бедную девушку?

И Поль, поощряемый любопытными взглядами и ароматными, божественными пирожками, рассказывал про королевские замки, вечную Луару, булыжные мостовые и необыкновенные летние вечера с запахом жасмина. Рассказывал, а сам невольно думал о том, что эта фотография была сделана буквально через несколько месяцев после гибели деда и что именно сегодня он впервые смог немного дотянуться до него рукой. Его невеселое состояние было списано слушательницами на ностальгические переживания, поэтому долго мучить рассказчика не стали. Алёнка пообещала, что поговорит с отцом, а Поль написал данные деда, а также дату его реабилитации, после чего попрощался и вышел на свежий морозный воздух. Ему было о чём подумать.

Спустя несколько дней Поль получил приглашение от своих студентов посетить капустник, организованный их собственными силами, которое он с удовольствием принял. Молодой француз уже знал, что на вечеринки принято хорошо одеваться, поэтому заранее проутюжил свой вельветовый выходной пиджак и приготовил джинсы, актуальную и практичную часть гардероба. И самое главное, не забыл про термобелье советского производства, странного голубоватого оттенка, именуемое кальсонами. И ничего, что оно с трудом влезало в джинсы и меняло походку, заставляя двигаться как водолаза на глубине пятьсот метров, зато в нем были не страшны даже самые лютые февральские морозы. Интересно, если бы двести лет назад у его соотечественников была бы подобная одежда, как бы сложился исход кампании восемьсот двенадцатого года?

Поль поднялся на четвертый этаж и вошел в зал. Капустник был в самом разгаре. Сдержанно кивнул знакомым лицам и на секунду задержал взгляд на стройной фигурке Люси Агафоновой, той самой молодой преподавательницы истории, которой Поль по незнанию предлагал деньги. Люся ему нравилась своей независимостью суждений, юмором, эрудицией и, конечно же, бесспорно красивой внешностью. Высокая, темноволосая, с благородным тонким лицом, таких можно встретить только в СССР. Сегодня на ней было длинное трикотажное платье коричневого цвета, выгодно подчеркивающее все изгибы фигуры. Она смеялась, не отрывая взгляда от сцены. Поль вздохнул про себя и радостно махнул сидящей через два ряда от неё Алёнке. Та помахала ручкой в ответ. Поль постоял немного, посмотрел за действием на сцене и отошел к задним рядам, доставая попутно кубик Рубика. А дальше началось самое интересное. К нему подошел высокий парень в черном свитере с белой полосой поперек, мгновенно собрал несобираемый кубик и выдал вслух такое, о чем Поль мог поделиться только с самим собой…

Он смотрел в серые смеющиеся глаза Лёшки, а сам лихорадочно перебирал в голове варианты: как? откуда? Поль ровным счётом ничего не понимал, и идей не было никаких.

Лёшка Самойлов наклонился к нему и доверительным тоном сказал:

– В нашей стране статуи и обелиски не кормят. Погнали, буфет уже открылся, оторвемся на бутербродах, – и пошел, не оборачиваясь, на выход. Поль машинально последовал за странным парнем. Этажом ниже в буфете молодые люди купили чай и несколько бутербродов с докторской колбасой и пошехонским сыром. Лёшка с энтузиазмом голодного студента уплёл деликатесы в один присест, а Поль сидел и молча смотрел на своего нового товарища. Лешка отпил полстакана чая и весело произнес:

– Очевидно, дело принимает скверный оборот и пахнет международным скандалом. Ты чего не ешь?

– Откуда ты узнал? – как-то неуверенно спросил Поль.

– Ты сам рассказал. – Лешка проглотил остатки чая и с вожделением посматривал на беспризорные нетронутые бутерброды друга.

– Я тебе ничего не рассказывал, – не принимая шутки, упорно гнул свою линию Поль.

– Хорошо. Здесь всё очень просто. – Лёшка вздохнул и начал загибать пальцы. – Первое, ты так таращился на Агафонову, что кроме меня этого не заметил только мраморный бюст Ленина, и явно в этот момент ваше преосвященство думало не об исторических аспектах нашей страны. А между тем, рядом с ней сидел её ухажер с кафедры физкультуры, и, поверь мне, он конкурентов не жалует почему-то. Второе, ты очень по-дружески поздоровался с Алёной Нелюбиной, подругой моей девушки.

– И что?

– Ровным счетом ничего, если бы не было деталей. А детали таковы: ты полгода назад приехал из Франции и прекрасно говоришь на русском языке, практически без акцента, а это значит что у тебя или русский отец или русская мать, но учитывая вечную занятость отцов, скорее всего мать. Версию, что ты шпион, я отбросил как негодную – на филологическом факультете секретов не осталось, там девчонки уже всё и всем разболтали. Конечно, можно допустить, что у тебя оба родителя русские, но при твоей профессии невозможно преподавать французский, воспитываясь в русской семье. И самое главное – наличие Алёнки.