Ольга Тропинина - Титаник-2

• Название: Титаник-2
• Автор: Ольга Тропинина
• Издательство: АСТ
• Жанр: Любовные романы
• Год: 1999
• ISBN: 5-237-04476-Х

Подлинное чувство — неподвластно разбушевавшейся стихии…

Наивной очаровательной девушке из российской глубинки судьба преподносит удивительный подарок — путешествие на океанском суперлайнере. Она попадает в мир великолепия, и богатства, в мир блестящих мужчин и элегантных женщин и встречает там героя своих грез.

Трагедия, разыгравшаяся на борту судна, грозит навеки разлучить влюбленных. Но настоящая любовь способна совершить чудо…

---

— Ох, как скучно! — произнесла томным голосом Марина. — Неужели в Париже перевелись настоящие мужчины?

Чувство досады преследовало Катю до самого Саутгемптона. Если бы не назойливая Серебрякова, она бы смогла наговориться с Леонидом. Вчера она убедилась, что он великолепный рассказчик. Катя была вынуждена признать, что ей не терпится услышать историю его семьи. Любопытно, как и чем он жил до сегодняшнего дня? Вместо этого, из-за Серебряковой, они были вынуждены вести пустые разговоры на банальные темы.

На вокзале Саутгемптона они поймали такси. И здесь Катя схитрила:

— Леонид, вы вчера мне говорили, что в этом городе есть прекрасный музей классика английской литературы Дика Ридса. Как вы считаете, мы успеем там побывать?

Шавуазье посмотрел на часы.

— До отправления «Титаника» осталось два часа. — Он принял задумчивый вид. — Пожалуй, мы успеем посетить квартиру великого писателя.

Катя торжествующе обернулась к Серебряковой:

— Марина, мы поедем в музей, а ты отправляйся на корабль.

Марина от неожиданности даже потеряла дар речи. Впрочем, классическая литература ее и вправду не интересовала. А с Шавуазье они еще встретятся на пароходе.

— Только не опоздайте, — буркнула она.

Когда Серебрякова уехала на такси, Леонид со смехом спросил Катю:

— А кто такой этот Дик Ридс?

— Пока не знаю. У меня просто возникло желание прогуляться с вами. Откровенно говоря, я не в восторге, что мне придется разделить каюту с Мариной.

— Да, самоуверенная девица. Она считает, что ни один мужчина не может устоять перед ней.

— И она имеет на это основания?

— Имеет, Но только не со мной.

— Почему же? — насторожилась девушка.

— Нет, не потому, о чем вы подумали. Мне знаком этот тип женщин, они не дают мне прохода… — Леонид, поколебавшись, неожиданно предложил: — Катя, я могу избавить вас от общества знойной подружки.

— И каким образом, если не секрет?

— Я предоставлю часть своего номера в ваше распоряжение.

Катя не сразу поняла, что он ей предлагает, а когда поняла, то просто задохнулась от возмущения:

— Вы делаете мне непристойное предложение! Как вы могли! Вы… Я думала… — Она едва сдержалась, чтобы не расплакаться.

Шавуазье на миг растерялся, затем попытался исправить ситуацию:

— Катя, я совсем другое имел в виду. Я не предлагаю вам спать со мной. Боже упаси!

— Это почему же? Неужели я такая страшная? — вскинулась Катя.

— Нет, вы мне нравитесь. Даже очень… — Он совсем запутался. — Я просто предложил вам проводить вместе время, надеясь, что мое общество не покажется скучным. Если я вас чем-то обидел, прошу прощения. Ну?

— Ладно, прощены, — сменила она гаев на милость. — Наверное, я действительно неправильно вас поняла. Но обычно такое предложение понимается однозначно. — Перехватив его озадаченный взгляд, она пояснила: — Я сужу по голливудским фильмам.

— В этих фильмах вы правды не найдете. Не случайно Голливуд именуют фабрикой грез.

— И тем не менее… — Она помолчала. — Ладно, забыли. Вот только чемоданы…

Леонид хлопнул себя по лбу:

— Черт, совсем забыл! Давайте, Катя, сдадим вещи в камеру хранения. Глупо бродить по городу с чемоданами в руках. Вряд ли мы далеко уйдем.

— А вы собираетесь далеко уйти?

— Не знаю. Все зависит от вас. Мы побродим по Саутгемптону, здесь есть немало примечательных старинных зданий.

— Чем же они примечательны?

— Дело в том, что в конце восемнадцатого и начале девятнадцатого века здесь жил один из моих дальних родственников — Семен Романович Воронцов.

— Я так и думала! — воскликнула Катя.

— Что Воронцов — мой родственник? — поразился Шавуазье.

— Нет. Я предполагала, что вы из знатной фамилии. Благородный рыцарь.

— Рыцарь без страха и упрека, — улыбнулся Леонид. — А вы что-нибудь слышали о Воронцовых?

— Воронцовы… — Катя наморщила лоб. — Нет… не припомню. Хотя Пушкин написал эпиграмму на какого-то Воронцова.

— Это о Михаиле Сергеевиче, одном из дальних моих родственников. «Полумилорд, полукупец…» У меня неоднозначное отношение к Пушкину. Вам нравится его поэзия?

— Вы еще меня спрашиваете об этом? Это признанный гений.

— А как человек?

— Ну… об этом трудно судить. Я считаю, что любой человек — загадка, которую другому не дано разгадать. А если речь идет о гении…

— Да, наверное, вы правы. Но в отношении Михаила Воронцова он поступил недостойно: подверг остракизму заслуженного человека. Я думаю, что все объяснялось просто. Пушкин начал оказывать знаки внимания жене Воронцова и получил щелчок по носу. Оскорбленный поэт ответил гневной эпиграммой. Пушкин был вспыльчивой, нервической натурой. Его имя часто сопровождали скандалы, ибо в любви он не знал удержу. Но он был великим поэтом, поэтому ему многое прощалось. А впоследствии вообще был создан сусальный образ поэта, хотя, как и у любого человека, у него были слабости и недостатки.

Сколько понаписано о его дуэли с Дантесом! Я прочитал несколько исследований и понял только одно: дело настолько запутано, что правды мы не узнаем никогда.

— Откровенно говоря, я мало что читала о жизни Пушкина. Мне нравятся его удивительные стихи и поэмы. Он часто влюблялся. Это ни для кого не секрет…

— Что позволено Юпитеру, не дозволено Быку. Гению многое прощается, в том числе соблазнять чужих жен. Если бы я менял женщин как перчатки, вам бы это понравилось?

— А вы часто меняете перчатки?

— Довольно часто.

— Тогда я бы не одобрила, — покачала головой Шадрина.

— И правильно бы сделали.

— У меня такое впечатление, что вы завидуете Пушкину.

— В чем же?

— В том, что ему позволено, а вам нет.

— Я просто рассуждаю. Я лишь хочу сказать, что даже о гениальном человеке следует писать объективно, а не лепить божество. — Шавуазье помолчал. — Впрочем, я не могу судить о Пушкине объективно. Наша фамилия никогда не простит ему того оскорбления, которое он в запальчивости нанес Михаилу Воронцову. Лучше я вам поведаю историю своей семьи.

Наша родословная ведется от ростовского воеводы Иллариона Гавриловича, у которого было три сына: Роман, Михаил и Иван. Самые известные дети нашего рода — дети Романа Илларионовича. Его сын Александр был канцлером при царе Александре I, дочь Елизавета стала любимицей Петра III, а Екатерина, самая талантливая из трех его дочерей, прославилась под именем княгини Дашковой.

— Эта та самая Дашкова, что была при императрице Екатерине Великой?

— Да, она была сподвижницей царицы, но прославилась своим вкладом в развитие российской науки. Семен Романович, второй сын владимирского наместника, был царским посланником в Англии. Большую часть жизни он провел в Саутгемптоне. Здесь у него родился сын Михаил, будущий генерал-фельдмаршал. Ну а Пушкин написал эпиграмму на его сына, Семена Михайловича.

Увы, со смертью князя мужское потомство по этой линии прекратилось. Сын Иллариона Гавриловича Михаил стал елизаветинским канцлером. У него родилась лишь дочь Анна, и на ней оборвалась, если так можно выразиться, и эта ветвь Воронцовых.

— Тогда по какой линии ведется ваша родословная? — спросила Катя, у которой голова пошла кругом от всех этих канцлеров, посланников, приближенных царей.

— По линии третьего брата, Ивана. Он и есть родоначальник современных графов Воронцовых-Дашковых.

— Но откуда взялась фамилия Дашковых? Как я поняла из вашего рассказа, она не оставила наследников.

— У нее был сын-красавец. К несчастью, Павел умер бездетным. По просьбе Екатерины Романовны фамилия Дашковых перешла вместе с другими родовыми богатствами к ее племяннику графу Воронцову.

Вообще, в числе фамилий, представители которых занимали в разные периоды российского государства высокие посты, наш род один из первых, — с гордостью сказал Леонид. — Воронцовы всегда отличались образованностью, самостоятельностью, энергичностью, талантом и трудолюбием.

А главное — мои предки всегда жили своим умом, не раболепствовали и не угодничали, как многие в те времена. Они не боялись говорить правду государям, а за это можно было не только должность потерять, но и голову!

Воронцовы славились бескорыстием — они никогда не смешивали казенные деньги со своими и придерживались твердого правила — благородство обязывает. — Леонид прервал рассказ и спросил Катю: — Я вас не утомил?

— Вы читаете вдохновенную лекцию о своих предках.

— Конечно, можно сказать коротко: мои предки были достойными людьми. Но мне приятно говорить о них добрые слова. Я уверен, что с Воронцовыми-Дашковыми мало кто сравнится.

— А в скромности с ними кто-то сравнится? — вставила шпильку Катя.

— Об этом история умалчивает, — улыбнулся Леонид. — Но я думаю, что они не были святыми.