Лена Никитина - Я учусь быть мамой (сборник)

• Название: Я учусь быть мамой (сборник)
• Автор: Лена Никитина
• Жанр: Детская психология
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-91759-586-3

Семья Никитиных за полвека обросла легендами и ярлыками: «педагоги-новаторы», «авторы системы нетрадиционного воспитания», «родители-профессионалы» и пр. Книга Л. А. Никитиной разрушает этот стереотип. Она – словно отчаянная попытка прорваться к живым людям и показать, что все мы – и «знаменитые», и «простые» – равны и интересны друг другу только «выделыванием себя в человека» (Достоевский). Именно этим, по мнению автора, мы и можем быть близки и нужны нашим детям.

Книга включает в себя наиболее полные авторские версии трех изданных ранее книг: «Отчий дом» (1982), «Я учусь быть мамой» (1983–1998) и статью «Я учусь быть бабушкой» (2008), подготовленную на основе бесед с Леной Алексеевной.

---

Кроме того, дети, живущие рядом, – это твое постоянное отражение, которое не сфальшивит: каков ты, таковы и они. Этого знания не может дать никакое искусство. Никакое самое разнообразное общение со взрослыми этого тоже не дает – слишком осложнено оно всевозможными условностями, знаниями, званиями, корыстными соображениями. Среди взрослых волей-неволей «играешь роль», а с детьми, да еще в ежедневном «околовращении» все парадные мундиры слетают, остается человек как он есть.

В педагогической литературе мне часто в разных вариантах встречалась одна и та же мысль: воспитатель должен постоянно следить за собой, воспитывать себя, подавать детям пример. И мне всегда от этой вроде бы правильной мысли становилось не по себе: быть только на высоте? Вести себя только образцово-показательно? Я давно поняла, почувствовала, что главное условие контакта с детьми – искренность: с ними надо быть самим собой. Это меня всегда выручало. Однако как спорить с авторитетами?

И вдруг читаю: «Правильное воспитание детей в том, чтобы дети видели своих родителей такими, каковы они в действительности» (Бернард Шоу). А позже в воспоминаниях Татьяны Сухотиной-Толстой нахожу: «Пожалуй, правду говорят папа и князь, что надо делать так, как хочется, чтобы тогда, когда сделаешь дурно, чувствовать это. А если всегда делать хорошо, то делаешься собой довольна, и это очень противно».

Как обрадовалась я этим мыслям! Ну конечно: старание быть лучше, чем ты есть на самом деле, приведет к самодовольству, самоуверенности, а открытость, естественность заставит и успех, и ошибку пережить, перечувствовать, а значит, чуть-чуть измениться к лучшему. Ведь по ответной реакции детей всегда можно определить и свои промахи, и свои победы в сложном деле налаживания отношений.

Ох и трудны бывают «детские» уроки! Мобилизуешь всё для их решения; чувства, интуицию, разум… Зато если получится, прямо-таки физически ощущаешь: еще чуточку человека в тебе прибавилось. И в детях твоих тоже… Если бы я сама этого не испытала – не поверила бы.

Бабушки, дедушки…

Добрые письма о них – настоящая поэма о целом поколении людей, юностью которых был Октябрь (Октябрьская революция 1917 года. – Ред.), зрелостью – Великая Отечественная, а старость встретилась с началом космической эры. Какая жизнь… живая история, источник великой стойкости, мудрости и доброты, нравственная опора и защита.

«У меня завтра экзамен, – пишет Н. Завадская (Воронеж), – но я все отложила: не могу не написать вам о самом моем любимом человеке – бабушке».

У А. Лисунова (Рязань) всегда с собою бабушкина фотография, и хоть бабушки нет в живых, она и сейчас для внука – его совесть и руководитель в жизни.

Хорошо это устроено: с детьми мы живем как бы вторую жизнь, а с внуками начинаем третью. Дети растут среди старших. Дедушка, по выражению семилетнего человека, – это учебник для внуков, у него можно многому научиться, а старикам легче переносить невзгоды старости, если рядом кипит молодая жизнь, устремленная в будущее.

Так? Очень хотелось бы, чтобы так было, но…

Вот что наблюдала я однажды во дворике пятиэтажного дома.

Сидят на скамейке рядом старушки, на солнышке греются. Кто подремывает, кто разговаривает потихоньку с соседкой, кто без особого любопытства поглядывает на знакомую до мелочей площадку перед домом, прохожих, на несуетливых сытых голубей… Но вот пожилая женщина торопливо катит коляску с малышом, да еще мальчонку за руку ведет. «Петровна! – окликают ее со скамейки. – Хоть бы вышла к нам, посидела, а то все бегом, бегом». «Куда там, – отвечает та, – дел еще много…» «Все равно спасибо не дождешься… – ворчит ей вслед одна из сидящих. – Хоть костьми ляжешь, а спасибо не скажут…»

Ей возражают: «Да нет, у нее молодые-то хорошие, уважительные, не обижают, чего зря-то…» «Хоро-о-шие, уважительные – как же! – не унимается старуха. – Ребят подкинули бабке, а самих и дома не видать: то у них собрание-заседание, то кино-поход, то в отпуск куда-нибудь завихрятся, а бабка нянчи: спи-недосыпай, ешь-недоедай. Вот как нынче молодежь-то устраивается: родили – и горя мало! Разве это родители?» – «Да ты сама недавно с внуками сидела!» – «Ну, не говори, – она горделиво поправляет платок. – Со мной так: где сядешь – там и слезешь. Я с внуками один день в году, да и то еще попроси – подумаю. Петровна сама навязывается: идите, детки, идите, вам отдохнуть надо, я управлюсь… А сама едва ноги таскает…»

На скамейке оживление. Чувствуется, что тема эта привычна, без конца обсуждается здесь, но вопрос остается больным и открытым: как быть с внуками?

Каждый решает эту проблему по-своему. И тут есть свои крайности, одинаково поразительные. Одна из них вот эта: молодые родители с беззаботностью кукушки подкидывают своим старикам (а «старикам» иной раз и пятидесяти нет) неизвестно зачем рожденное дитя и ограничивают свое участие в его воспитании только денежными переводами (да и то не всегда) или такими вот замечаниями: «Ты, мать, его перекутываешь да балуешь чересчур – по старинке всё. На-ка вот книжки, почитай, как нынче воспитывать надо…» «Да ведь стара я по-новому-то начинать, – робко возражает бабушка, – как умею, так и делаю. – И не без надежды намекает: – Вот сами бы и почитали книжки-то…» – «Что ты, мать! Сама знаешь – не до детей нам, а тебе все равно делать нечего, да и повеселей тебе с ним…»

Другая крайность: «Можешь своей старухе сказать, чтоб и духу ее в доме не было: ее до ребенка допускать нельзя – чему она его научит? Только голову всякими небылицами забивает да сластями пичкает. И в придачу еще нас учит. Хватит! И ребенка к ней не пущу, и она пусть к нам дорогу забудет». – «Да как же, Коля, бабушка ведь. Витюшка ее любит, да и мне по дому помощь…» – «Лучше я сам помогать буду, а ребенка не дам портить! Да смотри, если узнаю, что тайком малого к бабке водишь… А ты, сыночек, не горюй, проживем и без бабки, на что она тебе – старая да бестолковая».

Вы видели когда-нибудь глаза бабушки, которая смотрит на внука только издали? Сколько в них затаенной горькой обиды и беспомощной тоски!

Еще один вариант человеческой черствости – тот самый, что у сварливой бабушки на скамейке: «Ты меня попроси, а я еще подумаю!» Но та хоть «день в году» с внуком сидит, а ведь есть такие, что и того не хотят: «Я, сынок, свое отнянчила, с меня хватит. Мне никто не помогал, и твоя краля тоже не переломится. А как же, пусть знает, как детки-то достаются!» И сидит себе днями и вечерами перед домом, благо есть с кем поговорить-посудачить – не одна ведь на скамеечке.

Все это, конечно же, крайности. Ну а что между ними? Да тоже не очень радостно. Припомните-ка, сколько вы знаете семей, где со стариками живут дружно? Да и в письмах чаще пишут о другом: в одной семье старики, родители, дети – и постоянная, то явная, то скрытая вражда между ними. А вину валят друг на друга.

Молодые о старших: «Шагу не дают ступить без указки. Только и слышим: “Мы не такие были…” Но ведь мы-то не в прошлом времени живем – не понимают, зудят и зудят! Из-за ребенка только и живем вместе – никуда не денешься».

Старшие о молодых: «Ни привета от них, ни уважения; ляжешь отдохнуть, а они хоть бы потише заговорили… Всё поперек делают, а уж рассказать что-нибудь, поделиться горем-радостью – этого и в помине нет. Всё молчком. Внучку жалко, а то ушла бы куда глаза глядят…»

Кто же из них прав?

Думаю, и те, и другие. И в то же время и те, и другие страшно, ужасающе неправы, потому что каждый печется прежде всего о себе, не желая вникнуть в переживания, намерения, мысли другого, тем самым создавая в семье напряженную, невыносимо враждебную обстановку, которая губит все ростки человечности, доброжелательности, чуткости в подрастающих здесь детях. Говорят: «внучат жалко…», «из-за детей вместе живем…», а хуже всех приходится от этого недоброго сожительства как раз детям, внукам.

Вот горький рассказ.

Сколько помню, бабушка всегда жила с нами, но сама по себе: питалась отдельно и не дружила с мамой. Папа очень любит маму, но он любит и свою мать. Атмосфера в доме тяжелая, все молчат. Мама часто лежит в больницах. Врачи говорят: всё на нервной почве. Бабушка не переставая твердит, что она устала жить, хочет умереть. Целыми днями читает газеты и книги. Устанет от них – ложится спать. А вечером, когда собираемся все мы, она опять стонет о своем здоровье. Папа от нее устает, но не находит выхода. Нам жаль всех, но маму – нет слов выразить как.

Ну и зачем же в доме такая бабушка? Чтобы болела мама, чтобы страдал папа? А мы, дети, чтобы ненавидели всех стариков? Это несправедливо.

В семье должен жить человек, любящий будущее поколение, своих внуков, детей, правнуков. Старость – это мудрость, это жизненный опыт, это тепло и уют дома. Как бы мы любили такую бабушку! (АЛЕША Г., ХОРОГ, ТАДЖИКСКАЯ ССР).