Михаил Волохов - Непорочное зачатие

• Название: Непорочное зачатие
• Автор: Михаил Волохов
• Жанр: Русская классическая проза

---

Он. Ебать тебя хочу! (Пытается сорвать с нее кофту.) Хочу, чтоб меня мой червяк червивил, сука!!!

Она (бьет его ребром ладони по почкам). Ну и заполучи, на хуй, червячка в почку, сука!!!

Он. Ух ты и... Ух ты и... Анка-пулеметчица, сука. Да вот он, наш червь (показывает пальцем на тарелку), убивец первейший - холестерин мясной, сука, Машенька. А ты мне в почки гвоздоточки-червячечки, сволочь. И за что? За возвышенную мольбу - творить любовь вечную, камнестическую, сука! Так: мы будем ебаться вечером или мы не будем ебаться вечером?! Уже же вечер черный, на хуй!!!

Она. Хранцузы днем ебутся. Вечером черным хранцузы спят, на хуй! Ты ж, блядь, ебарем хранцузским, транссексуэлем ебаным фирменным заделаться хочешь!

Он. А ты не хочешь? На халяву все хочешь на моей жопе, сука, переебанной на площадь жилую хранцузскую из дерьма совдепельского хочешь выскребстись. А не слипнется пизденка, на хуй?

Она. У меня хуй твой вместо пизденки, Венечка. От вас, мужиков, проку-то нынче. У самой хуй быстрей вырастет, пока дождешься, на хуй, помощи.

Он. Вот и сними гондон с хуя своего, на хуй. Появится, мож, желание.

Она. Снимаю, на хуй. (Бьет его ребром ладони по почкам.)

Он. Ух ты и... Ух ты и... Я, бля, к тому - ща негр-клиент Отелло придет, а ты все холодная, Дездемонна, на хуй.

Она. Не бзди - уебем Отелло. Отелло мы уебем - не бзди. Только ты сам, негр-клиент, это-то мясо хоть доешь сначала.

Он. С холестерина, сука, сосуды дубеют и лопаются, в пизду. Эти остатки пусть Отелло твой доедает - ему все равно не жить Пусть чуток человечинкой вчерашненькой побалуется. А мы потом его свеженького порубаем. В свеженьком мясе меньше оно холестеринушки. Жить хочется! Вечно, мать, жить хочется!!! (Плачет.)

Она. Мудозвон. К сороковнику-то каким мудозвоном звенишь! на хуй. Ты че, вечно хошь замудозваниваться и замудозваниваться? И чтоб я еще с тобой тутась замудозванивалась? Ты слови, на хуй, коммунизма золотую рыбку зубастую в сказках своего клиента негра Пушкина на червячка, который твоей смертушки так и не дождется. А я лучше с япошками в это время трахаться буду за врача, на хуй, ван-гоговского психиатрического без гондона, сука.

Он. С кем я свенчался? С какой блядью-переблядью гондонной я живу, творю, работаю, люди добрые, японский Бог, сука. (Плачет.) Ей, бля, истину божественну жалуешь, что кости, на хуй, навечно каменеют во вселенной этой каннибалической, а мясо с душою и спермой святою разве что в Дух Святой перевариваются. А я вот верю, что дух человеческий воскреснуть может. (К иконе.) Христос не человек - он Бог! А Бог-то, сука, когда личину человеческую в виде Христа принял, он же этим пример Антихриста явил миру человеческому. Человеко-Бог. Что может быть язвительнее для смертного человека, Машенька!!! И мы ему за это веру свою наивную в жертву жертвуем. Спаси меня, Машенька! (Стоит на коленях, плачет в ее объятиях.)

Она. Бог тебя простит, Венечка.

Он. Не верю такому Богу дьявольскому! Не верю. Не верю.

Она. Бог милостив - Он тебя простит, Венечка.

Он. Лев Толстой и в Бога верил, и мясо ни хуя не жрал - туды, всосался, гондон антишекспировский, в норушку. Это Софья, пизда, его, сырого вегетарианца, на курином холестериновом бульончике овощным супчиком потчевала. Жинка венечная называется. Прихуячить надо было такую жинку - рагу с нее спрепарировать.

Она. Холестериновое рагу? Да твой Толстой тут же, на хуй, с рагу этого сбрыкнулся, хуя б червей своих, Богом намеченных, повстречал когда.

Он. Вот когда хочешь, можешь же, блядь, соображать, сука. У тя, бля, на лбу даже испаринка выскочила. Че ты мне пиздишь, что те холодно? Ну сымь кофтенку, ебаный в рот! (Снимает с нее кофту.) Во, бля - засвети сиськи, на хуй - язычком лизнуть дай. (Лижет ее груди языком.) Такими грудями да в попочку. А какая у тя еще попочка. Ну че, дальше в темпе вальса оголяемся?

Она. Ебну.

Он. Сука, за эту попочку на обезхуивание пошел, Машенька, в этой системе ебаной озоновых дыр, смертельного расширения до потухания солнца, сука, с революциями ломаечными, каннибализма в законе, хуй мой кондовый гондонный, сука, блядь, девочка-целочка рваная - хуй заломаешь - только на кофточку. Думал, с пиздой здесь, вшитой в Парижике, большевики до меня не дотянутся. Хуй на - им в жопу сиськами вдуть надо - на хуй им пизда моя обосралась художественная. Ну вдуй, на хуй - сыми портки и вдуй, на хуй. Лом, бля, железный - инструмент мой дворняцкий художника слова, сука, возьми и вдуй, на хуй. Коль зарядили тебя, суку, красноперые на задницу мою сердобольную. Ну, оголи попочку - горячая ж, сука, как гвозди голгофные.

Она. Не Христос пока, дьявол, на хуй! (Бьет его по почкам.) Холодно. (Одевает кофту.)

Он. Да всего ж дьявола с меня выбила гондонного, сука! (Поднимает с пола презерватив и бросает в нее.)

Она. Всего выбить? Ща кончишься, дьявол, сука гебешная! (Замахивается на него.)

Он. Иди на хуй. (Отбегает от нее.) Кто ж ебать тебя, сучку ебаную, потом будет? Христос? У тя тут Христосом подохнешь, хуй воскреснешь еще, на хуй. И ебусь я дьяволом, сука! За это ты меня, тварь, любишь. И я за это тебя люблю, Манечка. Не заказывал Голгофу, на хуй! Божье это дело - не человеческое. И было оно уже тыщу раз сделано. На хуй плагиатом в таком деле заниматься, блядь ты, Манька, ебаная. Что ты за современная такая, сука, женщина? И без гондона хуй тебя уебешь по-человечески. Пошли же телки - хуями гвозди на Голгофе приколачивают. Вырос хуй на месте клитора. А какой хуй взрастил - сучка ты неблагодарная.

Она. Хуй бы когда от тебя слова такие святые услышала, если б сразу дала, на хуй.

Он. Чиво? Нет, ну мы все попиздеть святы, как Россию перестроить-обустроить. Только вот, блядь, до пизды российской через третьи страны и континенты - через гондоны, сука и дотягиваемся да если еще дотягиваемся. А если когда и дотянемся, так все моща уж обвиснут, на хуй. Надо жить проще, мать: ебемся так ебемся: ща вот здеся не отходя от кассы; не ебемся - так занимаемся онанизмом. И об этом надо говорить прямо, как гондон Ленин у гондона Шатрова, на хуй, без покаянки, сука. Мать, здесь в иммиграции своя земля из-под ног ушла, чужая своей никогда не будет - как птички перелетные в полете - быстрее надо договариваться, если не хочешь об эту совдепию гондонную башкой и хуем вместо клитора ебнуться. Тут, блядь, как жить надо: когда один гебешнодиссидентский хуй поливает другого диссидентскигебешного хуя - нормальные люди что делают в это время занимаются любовью, то есть ебутся. Мы ж с тобой такое классическое совместное предприятие лямурное под небом Парижа за валютку открыли, на хуй "Совдепельская ебля до полного издыхания" называется. А названия фирменных блюд какие: "Взятие дворца Зимнего хуем Троцкого через жопу Ленинску, сука", "Хуй Иоськи в свободном полете истребителя неуправляемого с атомным грузилом, в пизду, на хуй", "Хор вампиров-мертвецов-мальчиков политбюров прежненских по президентскую попочку перетурбационную, сука". А девиз кооператива-амурчика ностальгического: Она была Печорская,

А я был - кот Ангорский.

Она ебалась по-черному,

А я ебал по-царски. А чем еще заниматься в этом космосе срано-ебучем, в который вы же, Машки, нас сюда высираете муму ебать, вас рикошетом, мозги себе ебать ленинить-гитлерить-сталинить-брежневить-горбачевить перестройхуйломайками, сука.

Она. А не бздюхай, пиздобольщик-пиздорвальщик. Я те не Софушка Толстого Льва, сука. Я те хуюшки куриного бульончика с рисом в супчик топора намешаю, блядь. Ты мне, блядь, сначала поди купи эту курочку с риском в магазине нашем отеческом.

Он. Ну на вас, блядей-лебедей, Россия мертвой, бульдожной, свинячной хваткой действует. Телка ты рязанская, пизду под боровом обретшая. Так локшово, сука, жопейски к иммигранту русскому относиться, к мертвецу вампиру блудящему, вещему, сука! Злобы, что ль, еще тебе в душе моей нищей паскудной на хуй никому не нужной - в почках моих перезабитых мало?! Пизда ты с хуем, с сердцем меркантильным, убогая. Курочку - птичку дармовую колхозную бройлерную ворованную с рисочком она мне в супчик топора зажилила. Голодом в Парижу сморить хочет. А не умирают в Парижу с голода, курочка, блядь, дымковская ряба. До хуя негров дармовых, сука! Хуй тебе сережкой топором по ушку!

Она. Сереженька! (Бросается к коляске, качает ее. Плач младенца. Отходит от коляски. Плач прекращается.)

Он. Не ссы - это днем я в Парижу, в гондоне, сука Манечка. Ночью я с Россией - в снах я с Россией, без гондона, сука!

Она. Спой "Анну Каренину".

Он. Это пусть тебе радива "Анну Каренину" поет, тварь неблагодарная. (Включает радио. Там А. Пугачева поет "Пригласи меня на танец".) Вот и в Парижу, на хуй, Пугачиха ебаная целочка-нимфеточка-интердевочка, микрофон в заглот через жопу отсасывает - спокойно помирать не дает, блядь маячная. (Выключает радио.) Когда ее, на хуй, хуями забьют да в сперме спидовой утопят - когда, мать?

Она. Я тебе не прогноз погоды, который всегда наебывает. Если я прогнозирую, то прогнозирую точные сведения, на хуй. А пиздоболить, как телек, себе не позволяю.