Дмитрий Всатен - Оридония и род Людомергов[СИ]

• Название: Оридония и род Людомергов[СИ]
• Автор: Дмитрий Всатен
• Жанр: Фэнтези

Владия — срединная земля, волею богов лежащая между двумя враждующими континентами. Она соединяет их и этим уготовила себе тяжелую судьбу. Всякий раз она становится ареной битвы, будь то кровавые сражения дикарей или битвы магов. Ее обитатели: олюди, брезды и реотвы, саарары, грирники и эвры даже не подозревают о том, что вскоре будут втянуты в события, масштабности которых они никогда не поймут. Лишь некоторые из них будут иметь смутное представление о том, что произошло на самом деле. Людомар по прозвищу Сын Прыгуна никогда бы не подумал о том, что он невольно окажется в самой гуще кровавой безжалостной борьбы, и станет тем, кто сможет противостоять Злу, пожирающему Владию.

---

Не зная, что делать, девочка с удивительной для нее быстротой метнулась вперед и затерялась у ног людомара. Не успел он опомниться, как ребенок с несвойственной его годам проворностью взобрался на высокого охотника и повис на поясе.

Людомар осторожно снял девочку с пояса. Она была настолько маленькой, что умещалась у него на ладони.

Их глаза встретились: ясные светлые испуганно-наивные глаза ребенка и взгляд лесного хищника, хоть и с олюдским лицом.

Говорят, что многих олюдей завораживает взгляд людомаров. Глаза охотников радужны и этим самым необычайно красивы в понимании не лесников.

Ребенок, несмотря на свой испуг, также завороженно уставился на него и даже приоткрыл свой крошечный ротик.

Отставив руку подальше — людомар не переносил естественный запах пасмасов — он критически ее оглядел. По всему выходило, что нужно возвращаться домой. Однако сразу же за этой мыслью всплыл образ омкан-хуута. Людомар невольно сжал губы и глухо зарычал.

— Не бойся иисепа. Он мой друг. И твой тоже… — проговорил охотник и посадил девочку на холку зверя.

Он думал, что она начнет кричать, но ребенок на удивление быстро поверил его словам, удобно устроился в гладкой шерсти иисепа, превратившись во вторую холку и тут же уснул.

Впервые за много дней все вроде бы разрешилось хорошо. И хотя даже сопение девочки было громким для Чернолесья, но путь к людомару Светлому лежал не в сам лес, а на его окраину.

Оранжевые кущи, где проживал Светлый, сплошь состояли из зарослей йордона — пучкообразного безлистного дерева, привлекавшего стариков-людомаров тем, что его ветви были очень густы, прочны и прямы, что облегчало труд строительства донадов. Свои донады они по старинной традиции оставляли молодым охотникам.

Людомар прошел еще пару километров и остановился. Дальше идти не было сил. Он остановился, постоял в раздумье и резко свернул в сторону. Найти листья фриира не представляло большого труда. Сжевав несколько веток с этими листьями, людомар почувствовал, как силы стали прибывать.

Еще двое суток он безостановочно бежал в сторону Оранжевых кущ.

****

Издали он заметил заросли йордона, к которым стремился все это время. Со стороны они напоминали проплешины на голове старика и сверкали своей желтизной на сочном фоне зелено-синей растительности Чернолесья.

Редколесье, по которому шли людомар и его спутники, кишмя кишело всякой живностью.

Почти у самых Оранжевых кущ людомар услышал слабое:

— Кхи-кхи!

Он остановился и обернулся на звук.

Девочка лежала на холке иисепа и изможденным взглядом смотрела на охотника.

Людомар фыркнул: он совсем забыл про наличие ребенка. Испуганная бедняжка не ела и не пила два дня, но, в конце концов, голод и жажда победили страх и она решилась напомнить о своем существовании.

Жаль, что под рукой не было ниуса. С помощью его мелких дротиков с паралитическим ядом на конце людомар бы без труда добыл птицу или мелкого зверя. Теперь же, здесь в Редколесье да еще при свете солнца будет очень трудно добыть еды.

От необходимости покормить малышку сознание людомара вмиг прояснилось. Самое простое, найти ей питья. Это было не сложно. Сок йордана сладок и очень питателен, хотя охотник не знал, пригоден ли он для пасмасов. Но попробовать стоило.

Первым делом людомар тщательно обнюхал ребенка, пытаясь дотянуться до запахов из ее кишок: что она ела последний раз. От нее пахло прокисшим молоком и забродившим хлебом. Этого в редколесье никогда не найти.

Подумав еще некоторое время, людомар принялся действок жуков и иных насекомых, которые девочка брезгливо отвергла. Охотник с удовольствием съел их сам. И лишь к вечеру повезло добыть нескольких ящериц, вылезших погреться на солнце.

Завидев эту добычу, девочка заулыбалась, ловко скатилась со спины иисепа и вытащила из-за пазухи рочиропс. Он был замызган и очень грязен. К тому же зелен, что говорило о его нижайшем качестве.

— Пфу! — показала она, что плюет на него. — Пфу! — и протянула охотнику. Тот плюнул на кристалл.

Тихое шипение со временем превратилось с пышущий жар.

Девочка снова взобралась на людомара, без спроса вытащила с его бока кривой нож-клык и поделила ящериц на мелкие кусочки. Каждый из них она принялась зажаривать и тут же есть. Куски, причитавшиеся людомару и иисепу, она аккуратно раскладывала в стороны от себя.

Иисеп с интересом втягивал запах жаренного мяса, но по взгляду охотника понял, что ему нельзя подходить к девочке, ибо одного взмаха языка было достаточно, чтобы слизать не только кусочки мяса, но и самого ребенка.

— Людомар, ты ли так зовешься?! — раздался голос позади охотника.

Тот резко обернулся.

— А-а, это ты, Сын Прыгуна, — Светлый, появившийся в нескольких десятках шагов от троицы, быстро подходил к очагу.

Девочка подняла голову, быстро окинула взором лица людомара и иисепа, заметила спокойствие на них, и не нашла причин самой беспокоиться.

— Ты в Редколесье, не забывай это. Чернолесье сокроет тебя и твои следы. Даже мой старый нос учуял запах жаренного.

Светлый мало чем отличался от людомара. Может быть был немного выше него. Людомары все на одно лицо. Почти.

— Что произошло? Почему ты здесь? — спросил Светлый. — Ты оглох?

— Нет, людомар… Я не оглох. Я устал. С последнего дождя я не сомкнул глаз.

Светлый остановился, оправил пепельного цвета волосы — лишь настолько иссиня-черная шевелюра людомаров могла выцветать к старости — и внимательно посмотрел на охотника.

— Я знаю с чем ты пришел. Иди за мной.

Приказав иисепу приглядывать за малышкой, охотник направился вслед за старцем.

****

Подходя к йордону, на котором стоял донад Светлого людомар почувствовал присутствие другого охотника. Через некоторое время он заметил две ноги, высовывавшиеся из-под ближайшего куста.

— Спит, — сказал старец не оборачиваясь.

Они поднялись на верхний ярус ветвей.

Донад Светлого не представлял собой ничего особенного. Обыкновенное жилище старика: пяти шагов хватило бы, чтобы пройти его вдоль, и еще столько же — поперек.

— Наш народ уменьшается, — со вздохом перемешанным с кряхтением произнес старик, усаживаясь на сук дерева, удачно расположившийся в доме и заменявший ему скамью. — Почему ты не присядешь?

— Я усну. Говори свое, а потом я скажу, зачем пришел.

— Ты зол. Ты не спал. Если все так, значит и ты видел омкан-хуута.

Охотник кивнул. Неожидано его пошатнуло. Ноги подогнулись, и он оперся спиной о стену донада.

— Тот, который спит внизу, — тут же перешел к делу старец, — его зовут Темный лист. Он пришел ко мне по вчерашнему солнцу. Он рассказал, что перед дождем столкнулся в Чернолесье с омкан-хуутом у Прозрачного ручья, там, где Камень крови поддерживает кумира Зверобога. Он видел останки дремсов. Они свалены в кучу неподалеку от Камня, в чаще. Где видел зверя ты?

— Три солнца прочь от донада по тропе к Мертвому озеру.

Старик нахмурился.

— По всему выходит, что за один переход омкан-хуут прошел столько, сколько не преодолеет и самый лучший из нас.

Это замечание было верным: между двумя местами встречи было не меньше двенадцати дней пути. Даже лучший из охотников не смог бы предолеть это растояние за один день, в который шел дождь.

— Их двое, — сделал за него вывод Сын Прыгуна.

— Нет, такое не может быть. Чернолесье не выдержит двух омкан-хуутов. Они пожрут нас и все живое, что здесь есть.

— Тогда нужно убить их.

Оба: и старик, и охотник вздрогнули.

— Прости, Светлый, что пришел к тебе без спросу, но мое дело не терпит.

В донад протиснулся детина, от которого за версту разило терпким запахом пота и перегнившей еды. Он был огромного роста, одет в толстую шкуру. Голову и лицо его прикрывала густая шевелюра из волос и бороды. За спиной его висел толстый круглый щит, сплетенный из прутьев твердокаменного дерева, в руках детина сжимал два топора. Еще один, почти алебарда, висел у него за спиной. К поясу был приторочен широкий короткий нож.

— Ничего… ничего, — поднялся старик и улыбнулся: — Мы, людомары, к концу жизни становимся общительными. Нам в радость говорить с другими и многое приятно, что в молодости нашей было отвратительно. Заходи, Плакса.

Плакса покосился на Сына Прыгуна.

— И ты ко мне пришел с той же новостью?

— Если ты говоришь о громадных древовидных змеях, то да, я с этим, — кивнул он.

— Какие змеи? — спросил старик, усаживаясь удобнее.

— Мигрон прислал меня к тебе. Ты помнишь его?

— Помню. Мы встречались и не раз… Как поживает его сестра… кажется Зорона ее звали.

— Ха-ха-ха! — расхохотался Плакса. — Все наслышаны о вашем споре. Хорошо же ты его надул. Он до сих пор рассказывает нашим детям про этот случай и наказывает не верить людомарам.