Андрей Воронин - Голос ангела

• Название: Голос ангела
• Автор: Андрей Воронин
• Издательство: Современный литератор
• Жанр: Боевик
• Год: 2002
• ISBN: 985-456-928-4

Советник Московского патриарха Андрей Алексеевич Холмогоров едет в белорусский город Борисов, не подозревая, что это путешествие – начало череды загадочных и трагичных криминальных происшествий, свидетелем и участником которых ему предстоит стать.

---

– Нет, никто мне не запретит ее сбрить, просто все мои предки были священниками, кроме отца, он ученый. Борода – семейная традиция и не более того.

– Традиция – всегда хорошо, – подтвердил краевед.

– Даже в семье палачей?

– Тогда хоть знаешь, во всяком случае, как с людьми разговаривать и чего от них ожидать. Я думаю, смерть отца Михаила связана с мистикой.

– Брось, какая мистика? – замахал руками на дочь отец. – Ты хоть раз в жизни привидение видела или ведьму живую? Чего не видишь, того не существует.

– Андрей Алексеевич, я бы с вами хотела поговорить, но без отца. Он слишком давит своими знаниями, авторитетом, и мы с ним часто дома спорим, иногда до хрипоты.

Казимир Петрович сделал обиженный вид, хотя продолжал улыбаться – глазами. Он гордился своей дочерью: если человек хочет поговорить с глазу на глаз, значит, ему есть что сказать. Да и Холмогоров Казимиру Петровичу понравился с первого взгляда.

– Регина, давайте встретимся завтра, – предложил Андрей.

– Вы так прощаетесь?

– Да. Между прочим, время уже позднее.

– Я вас провожу, – предложила молодая женщина.

– Не возражаю, – согласился Андрей.

– Вас не смущает, что ваш провожатый – женщина?

– Я знаю, как все произойдет: пойдем, разговоримся, вы проводите меня до порога. Еще с полчаса будем болтать стоя на месте, а потом я предложу проводить вас.

Глава 12

Кузьма Пацук сидел на корме лодки. Мотор мерно тарахтел, от носа лодки разбегались две невысокие волны. Туман стоял густой, видно было метров на десять-пятнадцать. Он думал о том, что денег, обещанных Лукиным за оклад, хватило бы на новую машину.

"Лукин звонил, обещал через, пару дней за окладом приехать, еще кое-что обломится. Теперь буду искать один. Если о чем-то знают двое, то знает и свинья”, – подумал Пацук.

На сухом дне лодки лежал завернутый в толстый полиэтилен самодельный Металлоискатель, собственноручно изготовленный Стрельцовым. “Мужик был – золотые руки, – подумал Кузьма, – но голова – с дыркой. Кто знает, на чем у кого крыша отъедет. Нормальный мужик был, а жена заболела – и крыша поехала. Он сам виноват в том, что случилось. Вдвоем нам хорошо было работать. И ухо у него было чуткое”, – и тут Пацук ощутил смертельный холодок, шедший изнутри.

Это ощущение посещало его последнее время довольно часто. Раньше он любил, когда плыл на лодке, опускать руку в воду, прислушиваться к тому, как вода бежит сквозь пальцы, но теперь Пацук избегал даже смотреть на черную лоснящуюся воду. Ему казалось, что в любой момент лоснящаяся поверхность воды может разорваться и из нее, весь в тине и пиявках, покажется убитый им напарник. Стрельцов вопьется в его шею почерневшими ногтями и утащит за собой в воду, на дно, в омут, а лодка, тарахтя мотором, уплывет в туман. И Пацук понял, что ему стало бы легче, найди кто-нибудь труп Стрельцова.

Рука сама собой поползла во внутренний карман плаща, пальцы сжали теплое горлышко бутылки. Кузьма зубами вытащил пластиковую пробку и посмотрел, сколько же осталось водки. “Треть бутылки”.

Он выплюнул пробку прямо в воду, наперед зная, что выпьет все до последней капли, а хмель все равно не возьмет его. Кузьма пил водку жадно, как пьют воду, резко выдохнул и швырнул бутылку через плечо. Деревья тянули к воде извилистые ветви. Спиртное постепенно согревало озябшее тело. Пацук даже ворот расстегнул.

Из тумана показалась нависшая над водой ива.

– Так быстро приплыл, – прошептал Кузьма. – А казалось, еще далеко.

Он резко повернул рукоятку мотора, и лодка, вздрогнув, изменила курс. Ее нос ткнулся в густой тростник, и Кузьма ощутил пьяный запах свежескошенной травы.

– Вкусно пахнет, хоть ты ею закусывай!

Он уже поднял мотор. Лодка по инерции дошла до берега, остановилась, чуть заметно покачиваясь на ею самой же поднятых волнах.

"Тишина, никого”, – прислушался Пацук и, стараясь не шуметь, извлек из лодки лопату с блестящим лезвием и завернутый в полиэтилен металлоискатель.

Лодку он до половины вытащил на берег и, пригнувшись как вор, побрел к видневшемуся в тумане ветвистому дубу. Он не сразу нашел место: попробуй отыщи невысокий колышек, вбитый в землю среди травы.

– Вот ты где, родимый! – Кузьма вывернул его и бросил в сторону.

Расчехлил металлоискатель, настроил его на латунную гайку.

– Ишь ты, попискиваешь!

Рамка металлоискателя заскользила над примятой травой, сбивая росу, крупную, похожую на слезы. Пацук от удовольствия зажмурился, вслушиваясь в легкое попискивание металлоискателя – Есть, есть! – шептал он. Так пищало и в прошлые разы, когда они вдвоем со Стрельцовым откопали крест и оклад. Они лежали совсем рядом, в десяти шагах друг от друга.

Сколько потом они ни копали, вблизи ничего не нашли, но в пятидесяти метрах от старого места Пацуку повезло, он услышал тонкий писк. Тогда его испугали грибники, бродившие рано утром. Он отметил место и ушел. Теперь же вернулся.

– Небесная музыка. Мне этот писк слаще голоса матери.

Кузьма, нетерпеливо сорвав наушники, положил металлоискатель на расстеленную пленку и взялся за лопату. Занес ее, словно собирался отрубить лежавшему на траве человеку голову. Лопата с хрустом вошла в мягкую землю. Земля была влажная, тяжелая, прилипала к лопате, ее приходилось то и дело чистить.

Копал Кузьма споро, исступленно. В прошлый раз пришлось копать глубоко, метра полтора – Стрельцов по плечи влез в яму, лишь голова торчала над землей. Землю Кузьма далеко не отбрасывал, чтобы потом аккуратно засыпать ею яму, не оставить лишних следов.

"К чему пересуды? Не я один в городе кладоискатель. Лишь только заподозрят, что удалось отыскать золото, сразу же налетят как вороны. Переворошат всю землю, да и милиция наедет. Раньше никому не приходило в голову искать именно здесь, на болоте, до этих мест мы добрались со Стрельцовым первыми”.

Яма становилась глубже, шире, в ней уже было трудно разворачиваться. Пацук перепачкался в земле, матерился, каждый новый слой снимал аккуратнее. Наконец лезвие лопаты чуть слышно скрежетнуло по металлу. Пацук затаил дыхание, он испугался, что лопата может поцарапать золото. Кузьма поднес лопату к самому лицу, всматриваясь в блестящий металл, пытаясь рассмотреть на нем стружку желтого металла. Но вместо этого увидел глубокую зазубрину.

"Черт, мать твою, неужели железо? Но Стрельцов говорил, что на железо, если правильно отстроить, искатель реагировать не будет – только на бронзу, золото, медь, серебро”.

Пацук опустился на колени и принялся руками разгребать рыхлую землю. Лишь когда он извлек предмет, то понял, что это такое. Пацук держал в руках кавалерийский палаш, рукоятку венчал серебряный шар. Лезвие хоть и было тронуто ржавчиной, но форму и прочность сохранило.

"Долларов пятьдесят потянет, если очистить, – решил Пацук, счищая пальцами с клинка черную землю. – Даже сток для крови сохранился и надпись есть”, – рассматривал находку в неверном свете Кузьма.

Он воткнул палаш в кучу земли и, взяв щуп, принялся прокалывать им землю, пытаясь определить, есть в яме что-нибудь еще или нет. Вначале он колол беспорядочно, затем понял, что не сможет определить, где проверял, а где нет, – дырки затаптывались, и принялся колоть ровными рядами.

Он так увлекся, что не слышал ничего, кроме шипения входящего в землю стального прута. Пацук вздрогнул, лишь когда за спиной у него осыпалась земля, несколько комьев упало на дно ямы. Он резко распрямился, щуп остался воткнутым в землю.

На краю ямы, широко расставив ноги, стоял пасечник. В левой руке он держал топор.

– Золото, мил человек, ищешь? – ласково произнес пасечник.

– Нельзя, что ли? Эта земля – ничья, кто хочет, тот и копает, – почему-то сразу принялся оправдываться Кузьма Пацук.

– Нашел.., смотрю, – и не успел Пацук шевельнуться, как правая рука пасечника легла на рукоять, пальцы сжались намертво, ладонь словно приросла к палашу. Он вытащил его из земли, поднял над головой, крутанул неожиданно ловко, умело.

Кузьма распрямился, потянул руку к лопате, надеясь схватить ее. Пасечник, ногой подцепив черенок лопаты, отбросил ее в сторону.

– Хорошую яму выкопал, – все так же ласково сказал пасечник. – Большую, как могила.

– Ты же меня знаешь! Ты что задумал, леший?

– Яму, говорю, хорошую вырыл, большую, закопать тебе ее придется.

– Иди на хрен! Что ты мне сделаешь?

– Что захочу, мил человек, то и сделаю. Захочу – утоплю в реке, как ты Стрельцова утопил, захочу – голову отрублю, – и палаш просвистел над самой макушкой Пацука.

Кузьма пригнулся и понял: с ним не шутят.

– Ты что, умом тронулся?

– Чужого захотелось?

– А что, оно твое?

– Не мое, но и не твое, – пасечник говорил так, словно он был не один, словно рядом с ним – еще кто-то невидимый, с кем он советуется и чьи безмолвные приказания слышит, а затем исполняет.