Андрей Воронин - Однажды преступив закон (Инкассатор)

• Название: Однажды преступив закон (Инкассатор)
• Автор: Андрей Воронин
• Жанр: Детектив

---

Копылова они так и не догнали, а через некоторое время радио донесло до них одно-единственное слово:

"Нашел'"

- Везучий, черт, - пробормотал возглавлявший колонну Бармалей и еще немного увеличил скорость.

Вскоре на обочине дороги сверкнули рубиновым светом задние габаритные огни, и фары Бармалеевой машины выхватили из темноты обтекаемый багажник яично-желтой "Волги". Перед "Волгой" на обочине стояла красная "девятка" с распахнутой настежь передней дверцей и длинной антенной, блестевшей в свете фар, как серебряная игла. Бармалей надавил на педаль тормоза и свернул на обочину, припарковавшись позади машины Копылова. Фары осветили пустой салон "Волги". Спустя секунду из придорожных кустов, треща ветками и слегка пошатываясь, словно пьяный, появился Копылов. В его опущенной руке тяжело покачивалась монтировка. Бармалею показалось, что стальной прут монтировки мокро поблескивает в режущем свете фар.

- Везучий, чертяка, - повторил он, и тут Копылов остановился, низко наклонился, разведя в стороны руки, и его внезапно вырвало прямо на дорогу.

***

К полудню следующих суток Ивану Кольцову удалось смириться с потерей потраченных на новенькую резину трехсот долларов. В конце концов, рассуждал он, жизнь, с долларами или без оных, должна продолжаться. Мерзавца, проколовшего охотничьим ножом недавно купленные колеса, конечно же, не найдешь, и что толку впустую изводить себя мечтами о мести, которой не суждено состояться? Не затевать же, в самом деле, войну с таксистами! И без войны хлопот полон рот. Нужно работать, кормить семью, а тех, кто заслуживает наказания, покарает если не милиция, то Господь Бог. А мы как-нибудь продержимся эту зиму и на старой резине. Техосмотр только через год, а за это время можно заработать на новые покрышки. Таксистов ведь тоже можно понять, хотя резать колеса - последнее дело. У таксистов хлеб нелегкий, и, когда кто-то пытается отщипнуть кусочек от их каравая, они, конечно же, начинают нервничать. Ну а нам-то куда деваться? Нам ведь деньги тоже не с неба сыплются. И на рынок за новыми покрышками мы идем не с государственным кошельком, а со своим собственным...

Он высадил свою пассажирку, деловитую и очень разговорчивую старуху, курившую "Казбек" и со знанием дела костерившую президента, возле метро "Войковская" и решил немного постоять здесь в надежде, что еще подвернется клиент. Место здесь было бойкое, последний государственный таксомотор, взяв пассажира, уехал со стоянки на глазах у Кольцова, и Иван решил, что долго ждать ему не придется. Он опустил стекло со своей стороны, чтобы выветрилась оставшаяся после разговорчивой старухи папиросная вонь, закурил свой неизменный "Кент", немного покрутил радио, но в конце концов махнул рукой и скормил магнитоле кассету с песнями Михаила Круга. Ему нравилась лагерная лирика, и Кольцов считал это лишним подтверждением того, что он - истинно русский человек. Как известно, от сумы да от тюрьмы зарекаться не стоит, и лагерная романтика, похоже, сидит у русского человека в крови.

Спустя десять минут седока все еще не было, зато " на стоянку, тускло поблескивая рябыми от шпатлевки бортами, вкатился латаный-перелатаный "Опель" Зайцева. Кольцов улыбнулся и не спеша вылез из машины. Дождик, слава Богу, прекратился, но, судя по низким серым тучам, намертво зависшим над городом, это было ненадолго.

Зайцев заглушил двигатель и тоже выбрался на мокрый асфальт стоянки, разминая затекшие ноги. Они обменялись рукопожатием. С нижней губы Зайцева свисал потухший окурок сигареты, а его похожее на печеное яблоко лицо сегодня имело нездоровый сероватый оттенок. Кольцов подумал, что виной этому сумеречное освещение, и с внезапной грустью ощутил, что совсем скоро опять наступит зима.

- Зимой пахнет, - сказал он. - Чувствуешь?

- Ну, это ты, брат, загнул, - откликнулся Зайцев. - Всего-то октябрь на дворе. Кстати, какой черт тебя сюда занес? Я его с утра по всему городу ищу, бензин жгу, а он на Войковской прохлаждается!

- А где я должен прохлаждаться? - поинтересовался Кольцов. - На Кольцевой?

- В Быково! - торжественно провозгласил Зайцев. - Где же еще?

- Нет, брат, - возразил Кольцов, - еще один комплект резины я, пожалуй, не потяну.

- Во-первых, если надо будет, потянешь как миленький, - проворчал Зайцев. - А во-вторых, ты что же, так все и оставишь? Тебя пугнули, а ты и свалил?

- А что я должен делать? - немного агрессивно спросил Кольцов. - Одолжить у Басурмана ружье и перестрелять всех таксистов в Москве? Это Голливуд, братец, причем самого низкого пошиба. В жизни так не бывает!

- Правильно, - сварливым тоном сказал Зайцев, - Тебе в рожу харкнули, а ты и утерся. Подставь другую щеку... Вчера тебе в Быково колеса порезали, сегодня на Войковской фару кокнут... Куда завтра поедешь, Ваня?

- Слушай, - разозлился Кольцов, - чего ты от меня хочешь?

- Уважать я тебя хочу, Ваня, - ответил Зайцев. - А еще хочу, чтобы нам с тобой кто попало кислород не перекрывал. Эту суку, которая тебе колеса порезала, надо изловить. Вот послушай, что я придумал...

- Эй, отцы, до Белорусского подбросите? - окликнул их подошедший юнец с курчавой порослью на щеках.

Кольцов встрепенулся, но Зайцев только нетерпеливо отмахнулся.

- Тут пешком два шага, - проворчал он. - Прогуляйся, сынок.

- Ну, как знаете, - сказал юнец и замахал рукой подъехавшей яично-желтой "Волге" с шашечками на борту. Зайцев свирепо покосился в ту сторону, но ничего не сказал по этому поводу.

- Значит, так, - продолжал он так, словно его никто не прерывал. - Сейчас едем в Быково, калымим там весь день. Все-таки аэропорт, место хлебное. Стараемся не разлучаться, а если что - встречаемся опять в Быково. Пока мы оба на стоянке, один куда-нибудь уходит, а другой следит за его машиной. Этот гад наверняка там промышляет. Он же охренеет; когда опять тебя увидит. Я бы на его месте не удержался. А как только он подойдет к машине - к твоей или моей, - мы его прихватим и так отделаем, что мать родная не узнает.

- На живца, значит? - с иронией уточнил Кольцов.

- Вот именно, на живца. Думаешь, не поймаем? Поймаем!

- Н-ну... - нерешительно начал Кольцов, но Зайцев схватил его за рукав и толкнул к машине.

- Давай, давай. На месте будешь сомневаться. А только поверь мне, Ваня: когда ты увидишь, как этот гад с ножом в руке к твоей тачке подбирается, все твои сомнения как рукой снимет. Сам не заметишь, как башку ему отобьешь, Весь день они действовали по предложенному Зайцевым плану, сделав за это время по несколько ездок в разные концы Москвы. Оказываясь в битком набитом потенциальными пассажирами Центре, Кольцов испытывал сильнейшее искушение махнуть рукой на эту безнадежную затею. Но, снова зарулив на стоянку возле здания аэропорта, он неизменно обнаруживал там рябой "Опель" Зайцева. Бросать товарища не хотелось, и, кроме того, Кольцов немного побаивался, что Николай, оставшись один, наделает глупостей. Несмотря на ничем не выделявшуюся внешность, Зайцев обладал весьма горячим темпераментом и при всяком случае лез в драку, не считаясь с такими мелочами, как преимущество противника в численности, силе и живом весе.

Они парковались в разных концах стоянки, и один из них надолго уходил в здание аэропорта, занимая позицию у стеклянной стены, через которую стоянка просматривалась как на ладони. Второй в это время сидел за рулем своего автомобиля, курил и слушал музыку, зорко посматривая по сторонам. За целый день никто так и не попытался подобраться к их машинам, хотя и Кольцов, и Зайцев не раз ловили на себе неприязненные взгляды таксистов. Владевшее Кольцовым желание наплевать на эту вендетту усиливалось с каждым часом, и его удерживало лишь то обстоятельство, что место здесь и вправду было бойкое, пассажиры шли один за другим и лежавший во внутреннем кармане куртки бумажник становился с каждым часом толще.

Около пяти часов вечера они сделали перерыв на обед. Сидя за столиком в кафе и с аппетитом поедая тушеное мясо, Кольцов попытался завести разговор о том, что пора бы бросить эту безнадежную затею. Ему немедленно пришлось убедиться в том, что Зайцев не только не остыл за время неудачной охоты, но, наоборот, распалился еще больше. Его глаза, напоминавшие две червоточины на провисевшем всю зиму на ветке яблоке, превратились в две узкие, почти неразличимые щелки, усы воинственно топорщились, а вздернутый нос, казалось, задрался еще больше.

- Как хочешь, - бросил он скрипучим голосом, - Дело, конечно, твое. Катись домой к своей Вальке, попроси у нее титю. Когда тебя через неделю или через месяц трахнут прямо на стоянке, я тебя жалеть не стану, ты уж извини. Ты сам на это напрашиваешься.

- Да что ты так развоевался? - спросил Кольцов. - Можно подумать, это тебе колеса порезали, а не мне!

- Кретин, - ответил Зайцев. - При чем, тут колеса? Просто я не люблю, когда у моей семьи вырывают изо рта кусок хлеба. Я - кормилец, и ты, между прочим, тоже, и от этой обязанности нас никто не освобождал. Конечно, этим умникам на "Волгах" станет проще жить, если они совсем вытеснят нас с улиц. Но мы должны заботиться о своей семье, а не о них, понял?