Андрей Плеханов - Сверхдержава

• Название: Сверхдержава
• Автор: Андрей Плеханов
• Жанр: Научная Фантастика

ближайшем будущем Россия становится единственной сверхдержавой мира. В России происходит грандиозный экономический подъем, растет производство, российские товары захватывают мировой рынок. Однако за благоденствие заплачено дорогой ценой. Свидетельство тму – загадочные «чумные зоны», в которых содержатся люди, объявленные заразными, не прошедшие обязательную вакцинацию от всевозможных болезней. Почти в самом центре Москвы можно наткнуться на разрушенные кварталы, звероподобных безумцев и мертвецов с отруленными конечностями. «Чума пришла!» – гласит надпись на стене. Что это может значить?

---

Но это было просто «нехорошо» – без всяких оргвыводов. В конце концов, парень из простой семьи, тихий и достаточно незаметный. Почудачит и перестанет. Ситуация же с Ильей Жуковым тянула на большее, чем просто «нехорошо». Потому что Илья Жуков, сын крупного партийного работника, так себя вести не должен был. Поначалу на него взвалили недюжинную общественную нагрузку, кою он и влачил полтора курса. А потом, очевидно находясь под губительным влиянием своего приятеля, тихого Коли, вдруг заявил, что с него хватит. Что, если ребяткам из комитета комсомола так нравится, пусть они и выполняют все эти дурацкие поручения.

С Ильей Жуковым решили разобраться потихоньку. Чтобы не портить карьеру будущему хорошему человеку. Вызвали его в этот самый комитет комсомола. Сидело там всего человек пять – наиболее либеральных и продвинутых в демократическом плане. И спросили они мальчиша-плохиша строго, почему не желает он работать на общественное благо?

«А потому что никакое это не общественное благо, – отвечал мальчиш-плохиш. – Это только ваше благо, а я от этого ничего не имею, как и большинство остальных, недостаточно приближенных к вам студентов. Это просто нечестно».

«Ах ты проклятый приспешник буржуинов! – воскликнули комсомольцы. – Как ты смеешь называть нечестным великое социалистическое дело, светлые идеи, проповедниками которых мы являемся?! Да мы тебя в порошок сотрем! Из комсомола выгоним! Из Университета отчислим!»

«Стирайте! Выгоняйте! – гордо ответил плохиш, он же Давила. – Но только сперва разрешите объяснить вам, почему я считаю ваше дело нечестным. И, к сведению вашему, все эти факты при определенных условиях могут стать достоянием широкой комсомольско-молодежной общественности!»

А потом Давила стал загибать пальцы.

«Вы пьете спирт из вон того чайника, – сказал Давила и загнул первый палец. – Так проходит большая часть ваших комсомольских собраний. Позавчера Шурик Данилкин так надрался, что облевал, простите, красное знамя, и отстирать никак не удается, поскольку он закусывал сельдью в масле. – Давила загнул второй палец. – Кроме того, мне достоверны известны факты многочисленных половых сношений на вон том диване в углу. Могу привести поименный список совершавших половые акты, при желании – с указанием точных дат. – Давила загнул третий палец, хотя мог загнуть бы все пальцы на руках и на ногах – по количеству оных половых актов. – Две недели назад проведено распределение туристических путевок в Прибалтику. По невероятной случайности, полностью опровергающей теорию некоего Эйнштейна, восемнадцать путевок из двадцати пяти получили члены комитета комсомола и их политически подкованные подружки». – Давила пытался согнуть очередной палец, но это уже не потребовалось.

«Не выдавай нашу великую тайну!» – взмолились комсомольцы.

Информированность всегда была оружием Давилы, его щитом и мечом. Те, кто не принимал этого в расчет, рисковал остаться в дураках. В безнадежных дураках.

«Ребятки, – сказал тогда Давила, – вы что, думаете, что я против того, что вы здесь пьете, и трахаетесь, и в Прибалтику на халяву ездите, и анекдоты про Брежнева травите? Я и сам люблю все это делать. Только знаете, что действительно нечестно? То, что вы делаете вид, что вам это не нравится, и то, что вы запрещаете делать это нам, простым смертным, именем какого-то там кодекса строителей коммунизма. У меня есть деловое предложение: у вас – своя свадьба, у меня – своя. О'кей?»

Илью Жукова больше не трогали. Видные представители университетского комсомола делали вид, что Жукова не существует в природе. Они боялись его.

Таков был Илюха Жуков на младших курсах. И совсем уже другим – к окончанию Университета. У него и вправду была своя свадьба. Он рос, последовательно развивая собственные принципы. В свое понятие о честности он вкладывал порядок, целесообразность для общества, желание сделать так, чтобы стало лучше всем – а не только тем, кто обладает быстрейшей реакцией в хапании кусков. Давила сам умел хапать лучше и талантливее всех. И всегда делился с другими.

Он не был Робином Гудом. Просто ему неинтересно было создавать маленький благополучный микрокосм. Он стремился к большому благополучному макрокосму, в центре которого, конечно, стоял он – благодетель и носитель справедливости.

Делал ли когда-нибудь Давила что-то для себя лично? Краев попытался вспомнить. Нет. Для себя лично – нет. Давила был идеальным орудием общественного порядка и целесообразности, солдатом порядка. Он без труда анализировал любую ситуацию и расставлял все по своим местам. Он не боролся – он работал. Арсенал его средств в достижении цели был безграничным. Давила помогал слабым, если видел, что они того заслуживают, но не могут пробиться сами. Он сметал сильных, стоящих на его пути, если считал, что деятельность их вредна обществу и определяется лишь эгоизмом. Он вербовал сторонников, не считаясь с их мнением. Он искажал информацию так, что она звучала правдивее, чем чистейшая правда. И в конечном итоге добивался своего для других. В этом и состояла честность для Ильи Жукова.

Понятия «честности», бывшие когда-то общими для Краева и Жукова, разошлись в разные стороны. Краев не любил врать, не любил делать гадости другим. Давила врал и гадил. И что же в результате? Давила приносил людям пользу – добивался своего не мытьем, так катаньем. Большинство людей обожало Жукова. И его было за что обожать, Краев должен был признаться себе в этом.

Краев не врал, и потому был молчуном, чтобы не произносить лжи. Порою он начинал верить в то, что делает что-то честно и хорошо. Он делал рекламную компанию людям, в отношении которых вдруг решил, что они честны. И в результате прокладывал путь наверх очередным лгунам. И вот уже многие прежние друзья избегали общения с Краевым, называя его продажной крысой.

Давила переигрывал Краева по всем статьям. Краева не за что было любить. С женой – и то прожил всего три года. Слава богу, хоть детей не нажили, а то платил бы сейчас алименты. А так – ушла, хлопнула дверью. Крикнула: «Катись ты к черту, сухарь, ничтожество! Женись на своем телевизоре!» Слава богу. Краев никогда не жалел, что эта женщина ушла из его жизни, она не подходила ему – так же, как и все женщины, остающиеся в его постели более одной ночи. Краев хотел быть один. Так было проще.

Но сейчас Краев загнал себя в угол. Он разочаровался во всем. Решил не совершать более ничего дурного и в результате погрузился в полную бездеятельность. Остался настолько один, что жизнь его потеряла всякий смысл.

Он не хотел идти к Давиле. Он не хотел работать с Давилой. Но ему нужно было поговорить с Ильей Жуковым. Тем Илюхой, который не мог полностью умереть в Давиле.

«Я поговорю с ним пять минут и уйду, – сказал себе Краев. – И все. Ей-богу, все».

Он стал собираться в путь. Делать это становилось с каждым разом все труднее. Все труднее было открыть дверь и выйти в холодный мир, подставив душу сквознякам.

* * *

– Так, пожаловал. – Давила оглядывал Краева со всех сторон. – Как поживает твоя несчастная спинка? Лечиться будешь?

– Водкой? Нет.

– Это правильно, – одобрительно сказал Жуков. – Водка расслабляет, но она же снижает остроту интеллекта. А нам предстоит мозговой штурм.

– Я не хочу штурма, Илья, – надломленно произнес Краев. – Я не смогу тебе помочь, извини. Мне самому помощь нужна.

– Мы поможем друг другу. Я найду тебе самого лучшего специалиста в медицине, а ты включишься в нашу избирательную компанию. Выиграют все – и твоя спина, и общество.

– Илья… – Краев болезненно скривился. – Ну разве в спине дело? Душа у меня не на месте. Душа болит! Душу ведь мануальной терапии не подвергнешь.

– Душа? – Жуков задумчиво почесал переносицу. – Найдем тебе психотерапевта.

– Мне ты нужен! Ты! Мой Илюха Жуков! Ты всегда лечил меня лучше всяких психотерапевтов. А теперь вдруг занялся переустройством России. Тоже мне, спаситель Отечества новый нашелся! Тебе уже не до меня…

– А тебе до меня было? Я ведь звонил тебе – не раз и не два. А ты семь лет носу не показывал. Загордился. Ну как же – звезда московского телевидения. На звонки мои не отвечал. Списал меня из друзей? Полет у меня творческий не тот? Ну кто я такой – администратор верхневолжского пошиба. Следил я за тобой издалека – радовался за тебя. Как та твоя передачка-то называлась? «Природа вещей»?

– Да.

Из-за этой передачи все и началось. Все неприятности Краева.

* * *

Передача называлась «Природа Вещей». Четыре года назад она выходила на одном из центральных каналов в шесть часов вечера – неплохое время для передачи-дебютанта. Была тогда у высшего руководства навязчивая идея – повысить морально-просветительный уровень российского телевидения, вернуться к вечным ценностям. Как обычно, в ходе перестройки вещательной сетки канала временно пострадали пара мыловаренных сериалов, симпатичная ведущая новостей и злобный политический комментатор, горячо любимый угнетенным пролетариатом. Зато на место, освободившееся после хирургического удаления намертво вросшей «Рабыни Барбары» шеф-редактор с удовольствием поставил милую передачку «Природа вещей», специально изготовленную для такого случая.