Валерий Заворотный - Кухтик, или История одной аномалии

• Название: Кухтик, или История одной аномалии
• Автор: Валерий Заворотный
• Жанр: Научная Фантастика

---

Кухтик слушал Надькиного отца, и его все больше тянуло в сон. Он облокотился о хлипкий кухонный стол, подпер щеку рукой и прикрыл глаза.

- Ну, приехали мы, - доносился до него словно издалека хриплый голос. - А для порядку, значит, нам двух ментов дали - вон тех, что давеча видел. Куркули-то как увидели нас, так повыскакивали, в кучу сбились. А мент этот, что потолще - Василий его кличут, тезка мой, стало быть, - он им, значит, и говорит: у кого хоть на полвершка больше - ломать к матери. А мы тем временем мерить пошли... Ну, скажу тебе, потеха. Эти бегают вокруг, суетятся, руками машут. Да мы, мол, да вы... Старуха одна вооще с кулаками поперла. А у самой - четыре с полтиной по каждой стороне да печка ещё внутрях... Ну, менты её под белы руки, а мы, стало быть, зацепили тросом и - хрясь!.. Одни досочки... Потом ещё пару хибар намеряли и тоже - к чертям собачьим - тросом... Они - выть, орать. Мол, прав не имеете. А менты им бумагу. Все по закону. Ну а потом говорят - шабаш! Неделю даем, чтоб сами обмерили и до нормы вернули. Сами настроили, пущай сами и ломают. Но уж если через неделю у кого более трех метров будет - все под корень... Э, да ты спишь, малой, гляжу. Сморило тебя, что ль?.. Ладно, иди-ка ложись. Впрямь - темно уже. Засиделись... Ага, вот ещё что. Там тебе какую-то бумажку давеча принесли. Папаня твой, как уходил, велел передать, чтоб глянул ты... На столе в комнатухе у тебя оставил... Ну иди, иди. Да и я пойду, залягу, пожалуй...

В комнате Кухтик с трудом добрался до кровати, хотел было упасть на нее, но, глянув на стол, заметил белый листок. Он подошел к столу, включил свет, взял листок в руки и слипающимися глазами прочел: "РАЙВОЕНКОМАТ".

Ниже на бумажке синими чернилами были выведены его фамилия, имя и отчество. А ещё ниже - отпечатанный на машинке текст: "Вам надлежит явиться... Иметь при себе... Сборный пункт..."

Сон отлетел. В голове у Кухтика прозвучали Колькины слова: "Бронь... В армию не возьмут..." Он положил на стол бумажный листок с ровными аккуратными строчками.

Вот и все. На два года... Ни Лукичевска тебе, ни ломаных приборов, ни чокнутого академика...

Кухтик ощутил прежнюю тягучую усталость. Он бросил бумажку на стол, вышел из комнаты, медленно добрел по коридору до кухни, открыл кран над раковиной и подставил лицо под струю воды. Потом вытер лицо висевшим на гвозде кухонным полотенцем, подошел к темному окну, оперся ладонями о деревянную раму и тупо уставился в ночь за холодным стеклом.

Внизу тянулось черное пространство свалки-помойки. Кухтик закрыл глаза и с минуту простоял так, не думая ни о чем.

Когда он поднял веки, то увидел, что черное пространство внизу рассечено ровной полосой пульсирующего голубого света.

Над свалкой-помойкой, разделенной надвое светящейся лентой, клубился легкий туман. В тумане яркими точками вспыхивали и гасли сотни крохотных искр.

Вдруг туман исчез и из самого центра светящейся полосы вверх, в черное небо устремился тонкий, как игла, изумрудно-зеленый луч.

Кухтик отшатнулся от окна, зажмурился и замотал головой. Он заслонил ладонью лицо, немного подождал и снова открыл глаза.

За окном опять было темно.

"Пить меньше надо", - сказал самому себе Кухтик.

Он вернулся в свою комнату, несколько минут бесцельно побродил по ней, остановился, опустил голову и рухнул на жесткую, покрытую серым одеялом кровать.

V

Кухтик-прадед родил Кухтика-деда.

Кухтик-дед родил Кухтика-отца.

Кухтик-отец родил Кухтика-сына.

И все это для того, чтобы в один прекрасный день старшина Халява, прохаживаясь перед строем, рассказал Кухтику (и ещё сорока девяти балбесам, стоявшим рядом с ним) о своих интимных отношениях со всеми их матерями, вместе взятыми.

- ...и твою - тоже! - сказал старшина Халява, остановившись перед Кухтиком и ткнув пальцем в его хилую грудь.

Кухтик вздрогнул и постарался втянуть живот, которого у него не было. Старшина двинулся дальше вдоль строя.

- Кто вас прислал сюда? - громко спросил он, обращаясь в пространство. - Кто, черт возьми, прислал вас сюда?!

Он остановился, заложил руки за спину и задумался. Кухтику показалось, что старшина ждет ответа.

- Военкомат... - робко произнес он.

Теперь пришла очередь вздрогнуть старшине. Голова его резко дернулась и глаза округлились. Он повернулся и оглядел цепочку стоявших перед ним новобранцев.

- Кто... сказал? - медленно произнес старшина.

Все молчали.

- Кто сказал?! - рявкнул Халява так, что с ближнего дерева в небо взметнулась стая ворон. - Кто?!

- Я... - шепотом выдавил из себя Кухтик.

Он понял, что сейчас старшина подойдет, глянет на него страшным своим взглядом и бросит в лицо: "Два наряда вне очереди!" Кухтик недавно уже был свидетелем такой сцены.

Но ничего подобного, к его удивлению, не произошло. Старшина Халява глубоко вздохнул, посмотрел себе под ноги, что-то произнес, беззвучно шевеля губами, и вновь обернулся к строю.

- Родина вас сюда прислала!.. Р о д и н а!! - рявкнул он и снова напомнил всем о своих многочисленных интимных связях.

Пятьдесят новобранцев, вытянув руки по швам, молча выслушали эту информацию.

- Два шага вперед... шагом марш! - скомандовал старшина.

Строй колыхнулся, сделал два шага и замер. Только Кухтик, бедный Кухтик воспринял команду раздельно. То есть - по частям. Он старательно выполнил первую её часть - "два шага вперед" - и, продолжая выполнять, замаршировал дальше.

Ему сегодня отчаянно не везло. Он убедился в этом через полминуты, когда за его спиной раздался сдавленный смех. Кухтик скосил глаза и увидел, что марширует в одиночестве. Он остановился, зажмурился и стал обреченно ждать теперь уже неизбежных нарядов.

Ждать ему пришлось недолго...

Вечером, сидя в углу кухни перед ящиками с картошкой, которую ему предстояло чистить, Кухтик размышлял о своей жизни. Он вспоминал крохотную комнатку в большом сером доме, стоявшем на краю свалки-помойки. Вспоминал и саму помойку с вечно снующими по ней голодными котами. Он вспоминал свою мастерскую на первом этаже Лукичевского Института Пространственных Аномалий и ночную встречу с чокнутым академиком. Теперь тот уже не казался ему ни таким уж чокнутым, ни таким уж страшным, а казался просто вежливым стариканом, малость двинутым на почве науки. Сейчас Кухтик даже не прочь был бы снова увидеться с ним и послушать его байки про таинственную аномалию и про далекий Бермуд-ский треугольник.

Срезая с проклятой Solanium Tuberosum серую кожуру, он вспоминал свои первые дни в казарме.

Теперь, месяц спустя, он, конечно, набрался опыта, кое-что узнал и кое-что понял. Теперь он не стал бы так запросто подходить к койке, на которой лежит, закинув нога на ногу, такой же, как он (так ему, дураку, тогда показалось), солдат. Правда, лежит почему-то в форме и в сапогах, чего он, салага, даже представить себе не смог бы... Теперь-то он знает, что такое "дембель". Знает священное слово "дед". Он знает, как надлежит обращаться к "деду", и знает, что почистить дедовские сапоги - вовсе не кара и не наказание. Это - честь для тебя. Это - честь и это - твой долг.

Он принял присягу на асфальтовом плацу, бубня про себя заранее выученные слова и боясь перепутать текст. Но до этого он уже дважды принял её в казарме, кукарекая на тумбочке под хохот "дедов" и отсчитывая удары большим черпаком по собственному голому пузу.

Он знает, как быстро и точно надо выполнять любое распоряжение любого "деда". Он познал всю глубину своего невежества, осмелясь как-то подойти к столу, за которым обедали "деды", и как-то однажды случайно потревожить их сон. И он познал неотвратимость кары за это. Никогда больше не придет ему в голову дурацкая мысль усомниться в справедливости установленных "дедами" порядков, о которых знают и которые одобряют все - от командира роты до самого генерала (которого, правда, он ещё ни разу не видел).

Он, Кухтик, ещё салага, и ему предстоит ещё многому научиться. Но он научится. И когда-нибудь он сам станет "дедом". Потому что надпись, выведенная углем на белой стене за его спиной, гласит: "Дембель неизбежен, как мировая революция".

А картошка... Да хрен с ней, с картошкой. Мало ли он её перечистил...

Кухтик спит.

Летит, вращаясь вокруг яркой звезды, маленький город Лукичевск. Летит к созвездию Лиры огромный, сплюснутый с двух полюсов голубой шар. Летит неведомо куда само далекое созвездие, мерцая за темным окном и постепенно растворяясь в зыбком свете наступившего утра...

Кухтик спит.

Уже скоро, совсем скоро он проснется. Но перед этим успеет ещё заново прожить во сне три долгих года. Он даже успеет увидеть самого себя, лежащего на другой, двухъярусной железной кровати и смотрящего другие, трехлетней давности сны...

Тогда, три года назад, Кухтику с каждым месяцем службы все реже вспоминались прежняя, доармейская жизнь, тесная мастерская и чокнутый директор аномального института.

Последний раз академик явился ему во время политзанятий.