Коллектив авторов - Святая преподобномученица Елисавета Федоровна (Романова). Жизнеописание. Акафист

• Название: Святая преподобномученица Елисавета Федоровна (Романова). Жизнеописание. Акафист
• Автор: Коллектив авторов
• Жанр: Религия
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-91362-238-9

Не всякому поколению суждено встретить на своем пути такой благословенный дар Неба, каким явилась для своего времени Великая Княгиня Елизавета Феодоровна. Это было редкое сочетание возвышенного христианского настроения, нравственного благородства, просвещенного ума, нежного сердца и изящного вкуса. Она обладала чрезвычайно тонкой и многогранной душевной организацией. Самый внешний облик ее отражал красоту и величие ее духа: на ее челе лежала печать прирожденного высокого достоинства, выделявшего ее из окружающей среды. Напрасно она пыталась иногда под покровом скромности утаиться от людских взоров: ее нельзя было смешать с другими. Она всюду вносила с собой чистое благоухание лилии; быть может, поэтому она так любила белый цвет: это был отблеск ее сердца. Все качества ее души строго соразмерены были одно с другим, не создавая нигде впечатления односторонности.

---

Очень знаменательно само наименование, какое Великая Княгиня дала созданному ею учреждению, – Марфо-Мариин-ская обитель: она предназначалась быть как бы домом Лазаря, в котором так часто пребывал Христос Спаситель. Сестры обители призваны были соединить и высокий жребий Марии, внемлющей вечным глаголам жизни, и служение Марфы, поскольку они опекали у себя Христа в лице Его меньших братий.

Протопресвитер М. Польский [3]

Через два года сестер было уже около ста человек, и притом из всех сословий. Радостно было это лицезреть. <…> В саду воздвигнули храм Покрова Пресвятой Богородицы по ростовскому образцу. Обширный и великолепный; иконы, фрески – письма художника Нестерова и других. Во время богослужений храм бывал переполнен. Место Великой Княгини находилось в сторонке, куда, никому не мешая, она входила. <…> Отец Митрофан Сребрянский был ей во всем ценным помощником. Она сама показывала пример: первая на службах, в больнице обители она сама ходила за больными, принимала посетителей, навещала бедных, беседовала с сестрами, наблюдала за уходом за детьми в приюте Ордынки. Бдительности ее не было конца. Если было нужно, оставалась на всю ночь в больнице около тяжелобольных после операции; присутствовала на всех операциях и всегда была у одра умирающих. Спала лишь четыре или три часа в сутки. Питалась очень мало и исключительно вегетарианской пищей. Поражала своей бодростью.

М. Белевская-Жуковская [4]

Какую наша матушка жизнь вела! Подражала преподобным, тайно носила власяницу и вериги, спала на деревянной лавке. Однажды к ней одна из новеньких сестер среди ночи вбежала (матушку разрешалось в любое время звать в случае необходимости) и увидела, как она «отдыхает». Матушка ей только одно сказала: «Душенька, когда входишь, надо стучать». <…> Пост у нее был круглый год, и рыбу не ела. По великим праздникам, когда архиереи съезжались, положит себе на тарелку кусочек. В двенадцать часов ночи, после дневных трудов вставала на молитву, потом обходила свою больницу. Кому-нибудь из больных плохо – оставалась рядом, ухаживала до утра. Умирали все только на ее руках. И Псалтирь ночами по усопшим читала одна. Как-то картошку перебирать, сестры заспорили, никому не хочется, – матушка молча оделась и пошла сама. Тогда уж за ней все побежали. Молитвенница она была особенная – стояла на молитве не шелохнувшись, как изваяние. Часто видели ее во время службы в слезах. Она потом сделала подземный храм, посвященный Небесным Силам, прямо под алтарем, и во время Литургии уходила туда, чтобы ее не видели.

Да, какая-то сила в ней необыкновенная. Какая-то светлость от нее исходила. Чувствовалось, что человек другой земли, другого мира, – она дышала иным миром, жила неземным. И так всегда чувствовалось в ее близости, что человек не от мира сего.

Монахиня Надежда [12]

Самые тяжелые больные поступали в личное ведение Великой Княгини. Она, как правило, выполняла ночные дежурства при них, утешала, ободряла их и молилась с ними.

Н. Балуева-Арсеньева [2]

«У нас не много больных, так как мы берем пациентов, чтобы на практике учиться лечить разные случаи, о которых идет речь в лекциях докторов, и для начала взяли только легких [больных], сейчас все более и более трудные [случаи], но, слава Богу, больница наша просторная, светлая, сестры очень преданы своему делу, и больные прекрасно идут на поправку».

Из письма Елизаветы Феодоровны к Николаю II от апреля 1909 года [8]

Главные госпитали Москвы быстро обнаружили благотворные результаты лечения в госпитале Великой Княгини, вмещавшем в себе не более 15 пациентов, и самые безнадежные случаи всегда направляли сюда. Приводим один пример. Кухарка бедного домохозяйства пострадала ожогами от опрокинутой ею керосиновой печки, ожоги покрывали все ее тело за исключением ладоней и ступней. Привезена она была к Великой Княгине из одного городского госпиталя, уже захваченная гангреной. Великая Княгиня собственноручно перевязывала ей раны. Это причиняло такую острую боль пациентке, что Великой Княгине приходилось все время останавливаться для успокоения и подбодрения пациентки. Перевязывание занимало по два с половиною часа два раза в день. Платье Великой Княгини проветривалось вслед за тем, так как оно было пропитано противным запахом гангрены, но перевязывание ран из-за этого не останавливалось. Женщина, в конце концов, вылечилась, к изумлению докторов. Все известные хирурги преклонялись перед лечением Великой Княгини и обращались к ней за помощью, когда им надлежало произвести особенно серьезную операцию. Великая Княгиня содействовала хирургу бесподобным спокойствием и сосредоточенностью внимания к каждому его движению. Она успешно всегда подавляла в себе всякое чувство естественного отвращения, удовлетворяясь, видимо, одним сознанием того, что сумела оказаться полезной.

В числе учреждений всякого рода она основала одно – для неизлечимых чахоточных женщин наибеднейшего класса, и навещала этот «мертвый дом» два раза в неделю. Зачастую пациентки выражали ей свою признательность обнимая ее, не задумываясь над опасностью заразы, но она ни разу не увернулась от их объятий.

Протопресвитер М. Польский [3]

Один день в неделю она проводила в Кремле, разбирала почту. (В этот день она шла через обительский сад на Полянку и стояла службу в храме Григория Неокесарийского, там она в шесть утра начиналась, кончалась рано. Так не было дня, чтобы она пропустила Литургию.) На ее имя писали множество прошений. В ответ на эти письма матушка посылала сестер. В какие каморки, какие углы шли! Матушка сама на Хитров рынок ходила. <…> Одинокие старухи, калеки всякие, мальчика помню расслабленного. Обеды бесплатные. Толпы бедных кормили каждый день, выдавали на дом и для семей. Лекарства, больница, амбулатория – все без оплаты. Лучшие профессора принимали и операции делали.

Работу безработным находили, курсы оплачивали. Например, мать семейства умеет шить, а машинки нет – покупали машинку. А на Рождество огромную елку устраивали, и кроме сластей – одежда разная теплая, валенки для бедных детей. Все сестры своими руками обслуживали и шили, матушка великая сама для детей вязала. У моей крестницы до сих пор одеяльце ею связанное хранится.

Монахиня Надежда [12]

С наступлением войны [Первой мировой] она с полным самоотвержением отдалась служению больным и раненым воинам, которых посещала лично не только в лазаретах и санаториях Москвы, но и на фронте. Клевета не пощадила, однако, ее, как и покойную Императрицу, обвинив их в излишнем сочувствии к пленным раненым германцам. Великая Княгиня перенесла эту горькую незаслуженную обиду с обычным ее великодушием.

Когда разразилась потом революционная буря, она встретила ее с замечательным самообладанием и спокойствием. Казалось, что она стояла на высокой, непоколебимой скале и оттуда без страха смотрела на бушующие вокруг нее волны, устремив свой духовный взор в вечные дали.

Архиепископ Анастасий [1]

В первый день революции, 1 марта 1917 года, взбунтовавшаяся толпа окружила ее дом, к которому также подъехал экипаж, полный людей, большею частью из выпущенных на волю арестантов, пришедших за ней, чтобы доставить ее в зал Городской думы в качестве германской шпионки. Она услала всех испуганных женщин в заднюю часть дома и вышла к пришедшим к ней людям. «Что вам от меня нужно?» – спросила она. «Мы пришли за вами, чтобы предать вас суду, у вас спрятано оружие, и германские князья скрываются в вашем доме». – «Войдите, – сказала она, – ищите везде.» <.. > Она собрала сестер в церкви для пения молебна. Затем, обращаясь к революционерам, сказала: «Войдите в церковь, но оставьте ваше оружие у входа». Они последовали за нею. После молебна она подошла ко кресту… Под влиянием ее необычайного спокойствия они пошли за нею и приложились ко кресту. «Теперь идите за поисками того, что вы думаете у меня найти». Священник отец Митрофан Сребрянский пошел с ними, и они вскоре вернулись к шумящей вне монастыря толпе со словами: «Это монастырь, и ничто больше». Обаяние всего ее облика было так велико, что невольно покорило даже революционеров. <…> «Очевидно, мы недостойны еще мученического венца», – ответила настоятельница сестрам, поздравлявшим ее со столь благополучным исходом первого знакомства с большевиками. Но этот венец уже недалек был от нее. <.. > В то время как большевизм окончательно разнуздался, в апреле 1918 года Великая Княгиня отправила одному старому другу нижеследующие строки: «Необходимо направить все мысли на чудную нашу страну, чтобы узреть все совершающееся в ней в настоящем свете, и иметь возможность сказать: «да будет Твоя воля», когда наша возлюбленная Россия подвергается полному развалу. Помните, что Святая Православная Русская Церковь, – против которой не устоят и врата ада, – все еще существует, и существовать будет до скончания веков. Те, которые могут в это верить, без сомнения узрят сокровенный луч, сияющий сквозь мрак в самый разгар бури. Но все же я уверена в том, что карающий Бог – Тот же Любящий. Я часто читаю Библию за последнее время, и если мы верим в Высшую Жертву Бога Отца, пославшего Сына Своего на смерть и воскресение для нашего спасения, то чувствуем мы одновременно и присутствие Святаго Духа, осеняющего нам путь, и наша радость будет вечной даже при условии, если наши ограниченные людские сердца и умы пройдут через путь тяжелых испытаний. Подумайте о буре – в ней имеются одухотворяющие, так же как и ужасающие элементы; одни боятся от нее укрыться, другие поражаются ею, глаза же некоторых открываются, и они видят в ней величие Божие. Не является ли это правдивой картиной нынешнего времени. Мы работаем, молимся, надеемся, и каждый день все более и более чувствуем в себе высшее сострадание. То, что мы живем, является неизменным чудом. Другие люди начинают понимать то же самое, и они приходят к нам в церковь, чтобы найти покой для своих душ.» <.> У нее не было и тени озлобления против неистовств возбужденной толпы: «Народ – дитя, он неповинен в происходящем, – кротко говорила она, – он введен в заблуждение врагами России».