Илья Шатуновский - Проблемы русского вида

• Название: Проблемы русского вида
• Автор: Илья Шатуновский
• Жанр: Языкознание
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9551-0357-0

В монографии представлено целостное семантико-прагматическое описание категории вида – философски и прагматически наиболее значимой категории русской грамматики, отражающей наиболее кардинальные аспекты устройства мира и его отражения и интерпретации в уме человека, говорящего и мыслящего на русском языке. Особое внимание уделено выявлению и описанию инвариантных (прототипических) значений совершенного и несовершенного видов и их мотивационных связей с частными значениями видов. Рассмотрены во взаимной связи и обусловленности все основные значения и типизированные употребления совершенного и несовершенного видов, составляющие в совокупности видовую систему, исследована взаимосвязь и взаимная обусловленность всех основных содержательных аспектов видовых форм: собственно семантики, прагматики, функции в дискурсе, коммуникативной функции, актуального членения (коммуникативной перспективы) и референции видовых форм, включающих их глагольных групп и высказываний в целом.

---

Минимум «сцен», способный представить «историю», – это 2 последовательные «сцены», ситуации. Инвариантное значение СВ можно представить следующим образом:

ʽС1; затем С2;…ʼ =ʽC1 → C2…ʼ (С2 после С1).

Многоточие символизирует, что «цепочка» С может быть и более длинной. Среди естественноязыковых классификаторов ближе всего к выражению инвариантной «идеи» СВ имя событие; характерно, что английский эквивалент слова событие – event – образует «ядро» определения значения СВ в работе Дж. Форсайта: «a perfective verb expresses the action as a total event summed up with the reference to a single specific juncture» [Forsyth 1970: 8] («глагол сов. вида выражает действие как целостное событие, относящееся к единичному конкретному моменту времени» (здесь и далее перевод наш. – И. Ш.))[10].

Примеры толкований: Вася растолстел = ‘Вася худой → Вася толстый’; Вася умер = ‘Вася жив → Вася мертв’ и т. д. Показательно, что именно через соединение пропозиций, описывающих последовательные положения вещей, описывается семантика глаголов СВ в работах, где ставится задача максимально эксплицитного толкования: «Дождь кончился = ‘В момент t1 имел место дождь; в более поздний момент t2 имело место отсутствие дождя» [Апресян 1980: 16; см. также :995: 58–59]; «Белье высохло =… =‘В какой-то момент времени белье не сухое (влажное), в один из последующих моментов белье сухоеʼ» [Гловинская 1982: 78]. Значение может состоять из трех последовательных «стадий». Весьма распространенными типами «трехзвенных» СВ являются глаголы, у которых между исходной и конечной С располагается средняя, или «медиальная» фаза [Сильницкий 1983], представляющая процесс перехода от исходной к конечной С (инхоативные глаголы) или действие, каузирующее такой переход (результативные глаголы). Например: Вася выкопал яму = ‘Ямы нет → Вася копает → Яма есть’; Сосулька растаяла = ‘Сосулька есть → Сосулька тает → Сосульки нет’ и т. п.

Значение глагола НСВ также может быть связано в определенном смысле с «историей» [Арутюнова 1980: 219–222; Филлмор 1983: 86]. Однако между НСВ и СВ сохраняется принципиальное различие, которое коротко можно сформулировать так: СВ всегда о б о з н а ч а – е т «историю», НСВ иногда, хотя и очень часто, предполагает «историю». Глагол НСВ обозначает одно «положение вещей», одну «сцену», которая может быть, по логике самих вещей и тем самым по семантике глагола, связана с предшествующей и / или последующей ситуацией. При этом представление о последующей ситуации характеризуется ирреальной (гипотетической) модальностью, [ср. Кошелев 1988: 238–239; Сильницкий 1983: 60]; характерно также наличие условного компонента в толкованиях актуально-длительного значения НСВ: «… если процесс … не прекратится…, то в этот момент начнет существовать Р целиком» [Гловинская 2001: 97]; «В толкование акт. значения предельного глагола НСВ входит импликация: ситуация характеризуется как такая, которая, если она не прекратится приведет к определенному итоговому состоянию» [Падучева 1996: 19–20].

3. Неизбежность упрощения. В связи с определением значений СВ и НСВ возникает ряд методологических проблем. Одни из этих проблем собственно языковые, они связаны с грамматическим устройством русского языка и особенностями метаязыка науки. Для метаязыка лингвистики характерно «переведение» всех изучаемых концептов в имена существительные, их номинализация – ведь без этого, согласно принципам любой грамматики, о них невозможно говорить. В то же время вид – это специфически глагольная категория, производные от глаголов имена существительные в целом не отражают видовых значений, СВ и НСВ в них сливаются (о реликтах аспектуальных различий в области имен см. [Гловинская 2001: 57–60; Чжан 2007]). Поэтому все ключевые для описания видовой семантики слова, такие как изменение, смена (ситуаций), возникновение (новой ситуации) и т. п., не различают значений СВ и НСВ и могут пониматься как в смысле СВ (события), так и в смысле НСВ (процесса). Поэтому мы не можем просто сказать, например, что СВ обозначает изменение или возникновение новой ситуации, но должны добавить «в смысле СВ», или, по крайней мере, подразумевать это. Можно также с помощью обычного приема лингвистов разграничить эти значения с помощью индексов: изменение1 – в смысле СВ, изменение2 – в смысле НСВ; при этом, разумеется, цифры не способны пролить какой-либо свет на специфику этих значений.

Другая проблема имеет более глубокий характер. Какое бы определение значений СВ и НСВ мы ни взяли, оно всегда оказывается в какой-то степени односторонним, неполным и схематичным. Причина этого, очевидно, в том, что значения СВ и НСВ выражают базовые для русской языковой картины мира понятия, настолько специфические, что они не могут быть приравнены к каким-нибудь другим, более ясным и простым концептам. В конечном итоге, грамматическое значение вида гораздо обобщеннее и глубже, чем частные лексические значения отдельных слов, поэтому нужно искать другие средства, чтобы попытаться как-то отразить, изобразить общие значения СВ и НСВ. Поэтому значение видов может быть эксплицитно и более или менее недвусмысленно представлено только в развернутом, описательном виде, а также с помощью когнитивных средств другого рода, другого рода «материи», картинок и т. п., как это часто делается в когнитивной лингвистике. При этом картинки также не очень помогают, поскольку в употреблении видов огромную роль играют абстрагирование и интерпретация, которые имеют мысленный характер и не могут быть изображены. Заметим самокритично, что наше толкование-описание инварианта СВ, приведенное выше, также страдает упрощенностью и схематичностью[11]. Главный его недостаток заключается в том, что значение СВ в этом описании расчленяется на отдельные последовательные ситуации, между которыми в толковании пропасть, перерыв. Такое толкование в полном смысле подходит к описанию СВ, обозначающих смену состояний, четко отделяющихся друг от друга—Петр побывал в Англии; Орбита изменилась; Пошел дождь; Температура повысилась; Петя сильно похудел с того времени, когда я его видела последний раз. Однако это описание слишком упрощает и тем самым искажает значение глаголов СВ, обозначающих «слитные», состоящие из множества не отделяющихся друг от друга фаз, действия и события: Иван ударил Петра / поцеловал Машу; Петя упал / Маша покраснела; и т. д. С когнитивной, психологической точки зрения значение таких глаголов образует целостный динамический образ, «гештальт» [см. Langacker 1987: 248; Dickey 2000: 36–37]. Тем не менее, и это уже нельзя никак показать, но можно только сказать, существенным с аспектуальной точки зрения в этом «гештальте» является то, что он объединяет различные, хотя и слитные, этапы в «движении» во времени фрагмента мира.

4. Различные определения значения СВ. Не все, однако, так грустно. Если, с одной стороны, все определения СВ отчасти неадекватны, то, с другой стороны, все они в каком-то аспекте, в каком-то приближении и правильны. В разное время давались различные определения инвариантного семантического признака СВ (и, соответственно, в «отрицательной» форме – инварианта НСВ) – «законченность», «результативность», «точечность», «целостность» действия, «достижение действием предела», «наличие компонента ‘начало’» и т. д. Перечисленные определения указывают на одно и то же – инвариантное значение СВ – но с разных сторон. Они отличаются не денотативно, а сигнификативно (ведь, как известно, можно разными способами указать на один и тот же денотат). Недостаток этих определений в том, что они имеют недостаточно общий характер – «отражают» каждое какую-то одну сторону, один аспект инварианта СВ, более или менее существенный (и поэтому не могут быть в естественной форме приложены ко всем глаголам СВ), а также в том, что они недостаточно эксплицитны и удовлетворяют (если удовлетворяют) интуиции не столько за счет того, что говорится, сколько за счет того, что этим сказанным подразумевается. Разумеется, в значение каждого глагола входит компонент «законченность» действия, ситуации (поэтому термины совершенный и несовершенный полностью оправданны с точки зрения их мотивированности). Но что именно «завершено», закончено? «Закончилась» исходная ситуация, может быть завершена, если она есть, «медиальная» С, но конечная С является такой же «незавершенной», как и С, обозначаемая НСВ (Он приехал – конечная С ʽОн здесьʼ не закончена и длится). В определении С В как обозначающего действие, достигшее результата, также «скрыта» информация о сменяющих друг друга С: на первом этапе есть действие, но нет результата, на втором – есть результат. (Но, разумеется, это определение относится только к части глаголов СВ – к глаголам «результативного» способа действия.) Столь же верно и то, что в значение каждого глагола СВ входит компонент ʽначатьʼ [Wierzbicka 1967: 2245; Гловинская 1982] (последнее определение стало особенно популярно в последнее время в отечественной русистике в формулировке ʽвозникновение нового состоянияʼ). СВ обозначает «соединение», смену, «стык» ситуаций, и слова начало и конец обозначают с разных сторон этот «стык». При этом иногда (это зависит от типа глагола) удобнее говорить в терминах начала, а иногда в терминах конца, а иногда, и очень часто, особенно в случае сложных событий, – в терминах целостного действия – начало, середина и конец вместе [Шелякин 2008: 62]: Он побывал в Англии; Он поспал немного; Иван моргнул / подскочил на стуле; Иван поцеловал Машу и т. д. – говорить здесь о начале или конце чего-то не очень естественно. Иван ударил Петра – какая здесь новая ситуация? Иван «ударен»?