Генрих Гофман - Гитлер был моим другом. Воспоминания личного фотографа фюрера. 1920-1945

• Название: Гитлер был моим другом. Воспоминания личного фотографа фюрера. 1920-1945
• Автор: Генрих Гофман
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-9524-2881-2

Военный фотограф Генрих Гофман познакомился с Гитлером в Мюнхене на заре нацистского движения. Он сразу почувствовал, что начинающий политик далеко пойдет, и сделал все, чтобы стать его личным фотографом.

Долгое время Гофман был единственным, кому разрешалось фотографировать фюрера в неформальной обстановке. Он рассказывает о дипломатических поездках, в которых сопровождал Гитлера. Описывает его в приватной обстановке – в окружении приятелей, женщин, иностранных политиков.

У читателя есть возможность узнать, каким был в частной жизни фанатичный безумец, уничтоживший миллионы людей в мечте о власти над миром.

---

Мне трудно было поверить, что кто-то не ухватился за такое предложение обеими руками. Но это только показывает, возразил мне Эккарт, как мало я понимаю Гитлера. Он настаивает на сумме в тридцать тысяч долларов за редкую, уникальную фотографию, чтобы иметь возможность продолжить формирование боевых отрядов, которые возьмут на себя задачу обеспечения безопасности и порядка на митингах; и в конце концов, тридцать тысяч не такие уж большие деньги, чтобы не уплатить их за эксклюзивные права на фотографию, которая будет опубликована во всем мире.

Эккарт показал на мюнхенский журнал «Симплиссимус», который по отношению к Гитлеру был настроен как угодно, только не дружелюбно, и тем не менее с точки зрения пропаганды оказал ему ценную услугу. Под заголовком «Как выглядит Гитлер?» журнал опубликовал серию карикатур, которыми имел претензию ответить на свой же собственный вопрос.

Я начал лихорадочно соображать. Если бы мне удалось «щелкнуть» Гитлера, тогда никто не смог бы оспорить мое право на предложенные двадцать тысяч долларов. Ну что ж, нет ничего невозможного. Во мне проснулись профессиональный азарт и решительность.

Эккарт обещал помалкивать о моем готовящемся фотографическом подвиге, но предупредил, что Гитлер знает все хитрости этого дела.

Мое фотоателье в доме 50 по Шеллингштрассе располагалось как раз напротив типографии Мюллера, где печаталась гитлеровская газета «Фёлькишер беобахтер», и Гитлер нередко наведывался туда в очень старой зеленой «сельве». Я стал его караулить. Меня охватил охотничий азарт, и я проводил в ожидании час за часом, день за днем.

Наконец, едва прошла неделя после моего разговора с Эккартом, я вдруг заметил, как машина, которую я дожидался с большим нетерпением, подъехала к конторе издательства. Может быть, Гитлер в редакции? Надо проверить. Проще пареной репы, подумал я про себя, и направился в контору «Фёлькишер беобахтер», чтобы узнать, нет ли там моего приятеля Эккарта. Войдя в редакцию, я увидел, что за столом сидит Гитлер и пишет. Отлично, вот и он. Я уже видел его пару раз и мог узнать его из сотни людей хотя бы только по его характерным усикам, тренчу и стеку, с которым он не расставался, будто с каким-то талисманом, и который теперь лежал рядом на столе. Он повернулся ко мне, и я спросил, нет ли здесь Эккарта.

– Нет, – ответил Гитлер. – Я тоже его жду.

Поблагодарив его, я сказал, что зайду попозже.

Я тут же побежал к себе в фотостудию за большим аппаратом фирмы «Нетель» 13 на 18. Оказавшись снова на улице, я не отрывал глаз от зеленой «сельвы». Смотреть там особенно было не на что, это была уже видавшая виды колымага, из задних сидений которой уже вылезала набивка из морских водорослей. Сзади нее остановилась повозка, и лошадь, приняв водоросли за сено, вытянула из сиденья добрую охапку набивки. Однако она тут же поняла, что это ей совсем не по вкусу, и принялась громко фыркать, пытаясь прочихаться от едкой трухи, которой были обильно пересыпаны водоросли. Тем временем шофер со скучающим видом сидел за рулем и совершенно не замечал, что происходит у него за спиной. Чтобы завести с ним разговор, мне пришлось выдать злосчастную лошадь.

– Эй, смотрите! Эй!.. Господин… У вас сзади старая лошадь, она пытается пообедать вашим задним сиденьем!

Шофер повернулся и обрушил на возницу поток ругательств на отборнейшем баварском диалекте, а я, как и надеялся, заручился его симпатией. По-дружески поболтав со мной, он с улыбкой согласился (за вознаграждение) не слишком торопиться, когда будет пора уезжать.

Проходил час за часом. Я снова и снова осматривал фотоаппарат, убеждаясь, что все в порядке, и это хоть как-то помогало мне справиться с нетерпением и убить время. Ожидание всегда нагоняло на меня жуткую тоску. Наконец-то – не прошло и года! – Гитлер вышел из редакции в сопровождении еще троих человек. Пришла пора действовать.

Щелк! Клацнул затвор. Ей-богу, получилось! И в следующий миг меня за запястья схватили не очень нежные руки. Трое сопровождающих накинулись на меня! Один из них схватил меня за горло, последовала яростная схватка за овладение фотокамерой, которую я желал сохранить любой ценой.

Но силы были слишком неравны. С мрачной яростью я смотрел, как телохранители вынимают и засвечивают пластинку. Снимок погиб.

– Это незаконное ограничение моей личной свободы, – закричал я, – грубое вмешательство в мою профессиональную деятельность!

Не удостоив меня ни словом, все трое вернулись к медленно проезжавшей машине, где уже сидел Гитлер, и запрыгнули в нее.

Я стоял там со съехавшим набок галстуком и сломанной камерой, а Адольф Гитлер лишь улыбнулся мне.

Какое фиаско!

Да, нелегко заработать двадцать тысяч долларов. Что там говорил Дитрих Эккарт? Что-то о том, что Гитлер знает все профессиональные трюки? С этим не поспоришь, видно, эти его трое молодцов хорошо натренированы в обращении с незваными фотографами!

После моей постыдной неудачи желание сфотографировать Гитлера превратилось у меня в навязчивую идею. Прошли месяцы, и как-то раз я заглянул к своему другу Герману Эссеру, входившему в ближний круг Гитлера. Эссер сказал мне, что собирается жениться.

Обязательно надо сделать ему свадебный подарок, подумал я. Но какой? Поразмыслив, я сказал Эссеру: вместо того чтобы дарить ему третий обеденный сервиз или пятое блюдо для торта, лучше я устрою ему свадебный обед за свой счет. Я сказал, что задам ему у себя на Шноррштрассе такой пир, что сам Лукулл остался бы доволен. Эссер в явном восторге от моего предложения сказал, что Декслер, основатель немецкой рабочей партии, из которой впоследствии родилась НСДАП, и сам Гитлер обещали быть свидетелями у него на бракосочетании. Сам Адольф Гитлер! «Сейчас или никогда!» – подумал я. Разумеется, в моем-то собственном доме я сумею сделать желанный снимок! Гитлер, как сказал мне Эккарт, в то время питал пристрастие к пирожным и всевозможным сладостям. Я заказал свадебный торт у знакомого кондитера, и он обещал мне сотворить истинный шедевр кондитерского искусства. С огоньком в глазах этот мастер своего дела сказал, что подготовит настоящий сюрприз.

Когда вместе с другими гостями прибыл Гитлер, он тут же узнал во мне неудачливого фотографа.

– Поверьте, мне очень жаль, что вам так грубо помешали, когда вы фотографировали, – сказал он, извиняясь, – надеюсь, сегодня у меня обязательно будет возможность более подробно объяснить вам суть дела.

Я изо всех сил постарался обратить все это в шутку и заверил его, что при моей профессии приходится быть постоянно готовым к инцидентам подобного рода. По выражению его лица я понял, что на самом деле он благодарен мне, что я не держу на него зла и вижу в произошедшем лишь забавный случай.

– Герр Гофман, мне было бы поистине мучительно сознавать, что воспоминание о вашей неудаче помешает вам веселиться и испортит сегодняшний праздник.

Обед прошел с размахом. Хотя Гитлер не притрагивался к спиртному, он нисколько не выбивался из общего веселого настроения и выказал себя обаятельным и остроумным собеседником. Тем не менее, когда его попросили выступить с речью, он отказался.

– Когда я говорю, мне нужны массы, – заявил он. – В тесном дружеском кругу я никогда не знаю, что сказать. Я только разочарую всех вас, а этого мне бы совсем не хотелось. Для семейного торжества я никудышный оратор.

После еды подали кофе и свадебный торт: великолепное сооружение в полметра высотой. Он же оказался и настоящим сюрпризом – в середине торта стоял марципановый Адольф Гитлер в окружении засахаренных роз! Я посмотрел на Гитлера поверх торта со смешанным чувством. Интересно, подумал я, как же отреагирует Гитлер на это сладкое подношение?

По его лицу я ничего не смог понять. С совершенно бесстрастной миной он взирал на свою копию в весьма заурядном исполнении, у которой только крошечные усики отдаленно напоминали прототип. Я, как мог, постарался прикрыть кондитера. Он не имел в виду ничего плохого, сказал я, и, если в дело вложено сердце, можно извинить посредственный результат. Гитлер понимающе улыбнулся.

– Послушайте, мы же не можем разрезать и съесть человека прямо у него на глазах, – прошептал Эссер.

Я постарался справиться с этой дилеммой.

– Прошу вас, угощайтесь, – беспечно сказал я, приглашающим жестом показав на торт, сбоку от которого лежал здоровенный нож.

Робко и очень осторожно гость за гостем отрезали себе по кусочку, изо всех сил стараясь не повредить марципановую фигурку.

После кофе мне показалось, что настало удобное время поближе сойтись с Гитлером и вернуться к теме фотографии; и в шуме общего разговора никто не заметил, что мы вдвоем удалились ко мне в кабинет.

Гитлер с очевидным интересом осмотрел медали и дипломы, которые я заработал своим фотографическим искусством: золотую медаль за достижения в искусстве фотографии, врученную мне Южногерманской ассоциацией фотографов, золотую медаль короля Швеции Густава, которой меня наградили на выставке в Мальме, большие серебряные медали Бугры, Лейпцига и прочие награды и знаки отличия.