Терри Пратчетт - Мелкие боги

• Название: Мелкие боги
• Автор: Терри Пратчетт
• Жанр: Юмористическая фантастика
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-18173-5

Эта история произошла давным-давно, когда по пустыне еще бродили говорящие кусты и разговаривали со случайными прохожими (человек, который имеет привычку гулять по пустыне, ничуточки не удивится, если с ним вдруг заговорит ящерица, булыжник, а тем более куст).

Именно тогда церковь Великого Бога Ома ждала пришествия очередного пророка, который вот-вот должен был явиться, поскольку пророки – весьма обязательные люди и четко следуют установленному расписанию. Именно тогда юный послушник по имени Брута обнаружил в саду маленькую черепашку, которая на поверку оказалась тем самым Великим Богом Омом… А вообще, эта история про черепах и орлов, а также про то, почему черепахи не умеют летать.

---

Ворбис скрестил длинные пальцы под орлиным носом.

– А на подносе? – спросил он.

– Прошу прощения, господин?

– Что было на подносе, сын мой?

Изображения закрутились перед глазами Бруты.

– На подносе был наперсток. Бронзовый наперсток. И две иголки. Тонкий шнур с узлами. С тремя узлами. А еще на подносе лежали девять монет. Серебряная чаша с узором из листьев афации. Длинный кинжал. Стальной, как мне кажется, с черной рукояткой, семигранный. Клочок черной ткани. Перо и грифельная доска…

– Опиши монеты, – пробормотал Ворбис.

– Три из них были цитадельскими центами, – не задумываясь ответил Брута. – Две с рогами, одна с короной о семи зубцах. Четыре монеты – очень маленькие и золотые. На них была надпись, которая… Ее я прочитать не могу, но, если мне дадут перо и пергамент, думаю, я мог бы попробовать…

– Это какая-то шутка? – спросил толстяк.

– Уверяю, – произнес Ворбис, – мальчик имел возможность видеть комнату не более секунды. А другие монеты, Брута? Расскажи нам о них.

– Другие монеты были большими. Бронзовыми. То были эфебские дерехмы.

– Откуда ты знаешь? Они достаточно редки в Цитадели.

– Я видел их однажды, о господин.

– И когда же?

Лицо Бруты исказилось от напряжения.

– Я не совсем уверен… – наконец выдавил он.

Толстяк торжествующе посмотрел на Ворбиса.

– Ха!

– Кажется… – сказал Брута. – Кажется, это было днем… или утром. Скорее всего, около полудня. Третьего грюня в год Изумленного Жука. В нашу деревню пришли торговцы и…

– Сколько лет тебе тогда было? – перебил Ворбис.

– Три года без одного месяца, господин.

– Этого не может быть! – воскликнул толстяк.

Брута пару раз открыл и закрыл рот. Почему этот толстяк так говорит? Его же там не было!

– А ты не ошибаешься, сын мой? – уточнил Ворбис. – Сейчас ты почти взрослый человек… Семнадцати, восемнадцати лет? Вряд ли ты мог настолько четко запомнить чужеземную монету, которую видел мимолетно целых пятнадцать лет назад.

– Нам кажется, ты все это придумываешь, – подтвердил толстяк.

Брута промолчал. Зачем что-то придумывать, если все находится в голове?

– Неужели ты помнишь все, что когда-либо с тобой происходило? – спросил коренастый мужчина, внимательно наблюдавший за Брутой во время разговора.

Брута был рад его вмешательству.

– Нет, господин, не все. Но почти.

– Ты что-то забываешь?

– Э… Да. Кое-что я никак не могу вспомнить…

Брута слышал о забывчивости, но с трудом представлял, что это такое. Однако в его жизни случались моменты – особенно это касалось самых первых ее лет, – когда не было… ничего. Однако это не память стерлась, нет, то были огромные запертые комнаты в особняке, построенном сплошь из воспоминаний. События не были забыты, ибо в таком случае запертые комнаты сразу прекратили бы свое существование, просто эти комнаты кто-то… запер.

– Расскажи нам о своем самом раннем воспоминании, сын мой, – ласково попросил Ворбис.

– Я увидел яркий свет, а потом кто-то меня шлепнул, – ответил Брута.

Все трое тупо уставились на него. Обменялись взглядами. Сквозь мучительный страх до сознания Бруты донеслись отрывки ведущегося шепотом обсуждения.

– …А что мы теряем?.. Безрассудство, возможно, это все происки демонов… Но ставки слишком высоки… Любая случайность, и мы пропали…

И так далее.

Брута оглядел комнату.

Обстановке в Цитадели никогда не придавали особого значения. Полки, табуреты, столы… Среди послушников ходили слухи, что у жрецов, занимавших в иерархии высшие посты, мебель вся сделана из золота, но в этой комнате Брута ничего подобного не обнаружил. Обстановка была такой же строгой и простой, как и в комнатах послушников, хотя строгость эта была… более пышной, если можно так выразиться. Здесь царила не вынужденная скудность, а скорее умышленная пустоватость.

– Сын мой?

Брута поспешно повернулся.

Ворбис посмотрел на своих коллег. Коренастый кивнул. Толстяк пожал плечами.

– Брута, – сказал Ворбис, – возвращайся к себе в опочивальню. Перед твоим уходом слуга даст тебе поесть и попить. Завтра на рассвете явишься к Вратам Рогов, ты отправляешься со мной в Эфеб. Ты что-нибудь слышал о делегации в Эфеб?

Брута покачал головой.

– Возможно, ты и не должен был о ней слышать, – кивнул Ворбис. – Мы едем туда, чтобы обсудить с тамошним тираном кое-какие политические вопросы. Понимаешь?

Брута снова покачал головой.

– Хорошо, очень хорошо. Кстати, Брута?..

– Да, господин?

– Об этой встрече ты должен забыть. Ты никогда не был в этой комнате. И нас здесь не видел.

Брута в изумлении уставился на Ворбиса. Ерунда какая-то… Нельзя же захотеть – и забыть! Некоторые вещи забываются сами – ну, те, что хранятся в запертых комнатах, – но это происходит по воле какого-то непонятного для него механизма. Что имел в виду этот человек?

– Хорошо, господин, – послушно откликнулся Брута.

Ему показалось, что так будет проще.

Богам не к кому обратиться за помощью, и, если ты сам бог, никому ты не помолишься.

Вытянув шею и торопливо перебирая неуклюжими лапками, Великий Бог Ом мчался к ближайшей статуе. Статуя оказалась им самим, только в виде топчущего безбожника быка, но это не утешало.

В любое мгновение орел мог прекратить кружиться и камнем пасть на жертву.

Ом был черепахой всего три года, но вместе с формой унаследовал целый мешок инстинктов, большинство из которых крутились вокруг ужасного страха перед существом, нашедшим способ обедать черепахами.

Богам не к кому обратиться за помощью.

Ом никогда не думал, что окажется в подобной ситуации.

Но каждое живое существо порой нуждается в дружеской поддержке.

– Брута!

Брута был не слишком уверен в своем ближайшем будущем. Дьякон Ворбис явно отстранил его от занятий, а поэтому занять остаток дня было абсолютно нечем.

Тогда Брута снова устремился к саду. Пора было подвязывать бобы, и этот факт он воспринимал с радостью. С бобами он чувствовал себя уверенно. Они не отдавали невыполнимых приказаний, типа «а ну забудь!». Кроме того, если ему придется куда-то там уехать, прежде нужно доокучить дыни и растолковать кое-что Лю-Цзе.

Лю-Цзе был неотъемлемой частью сада.

Подобный человек есть в каждой организации. Он может подметать мрачные длинные коридоры, бродить среди полок на магазинных складах (и только такой человек знает, где что находится) или состоять в неоднозначных, но крайне важных и запутанных отношениях с котельной. Этого человека знают все до единого, ходят слухи, что он работал здесь всегда. А еще никто не имеет ни малейшего представления, куда подобные люди деваются, когда их нет там… ну, там, где они обычно находятся. Лишь иногда тот, кто понаблюдательнее всех прочих (научиться наблюдательности совсем не так трудно, как говорят), вдруг останавливается и задумывается о странном работнике… чтобы в следующее мгновение заняться чем-нибудь другим.

Лю-Цзе плавно передвигался из сада в сад вокруг всей Цитадели – и при этом он практически не интересовался растениями, что было, мягко говоря, необычным. Он занимался почвой, навозом, перегноем, компостом, глиной, песком и пылью, а также средствами их перемещения с места на место. Обычно он работал метлой или ворочал кучи. Но как только кто-то сажал в одну из вышеперечисленных субстанций семена, Лю-Цзе мигом терял к ней всякий интерес.

Когда появился Брута, Лю-Цзе разравнивал дорожки граблями. У него это получалось очень и очень неплохо. После Лю-Цзе оставалась рубчатая поверхность и плавные мягкие повороты. Брута всегда чувствовал себя чуть-чуть виноватым, шагая по такой дорожке.

Они с Лю-Цзе почти не общались, потому что от слов тут ничего не зависело. Старик лишь кивал и улыбался однозубой улыбкой.

– Я на какое-то время уеду, – громко и отчетливо произнес Брута. – Наверное, в сад пришлют кого-нибудь другого, но кое-что тут нужно обязательно сделать…

Кивок, улыбка. Старик терпеливо шел следом по грядкам, пока Брута объяснял ему насчет бобов и овощей.

– Ты понял? – спросил он после десяти минут сплошных объяснений.

Кивок, улыбка. Кивок, улыбка, манящий жест.

– Что?

Кивок, улыбка, манящий жест. Кивок, улыбка, манящий жест, улыбка.

Лю-Цзе боком продвигался в дальний конец обнесенного стеной сада, где хранились его любимые компостные кучи, груды цветочных горшков и другие косметические садовые средства. Как подозревал Брута, старик и спал здесь же.

Кивок, улыбка, манящий жест.

Рядом с вязанкой из бобовых стеблей стоял небольшой столик.

Он был застелен соломенной циновкой, на которой стояли с полдюжины остроконечных камней, каждый высотой не более фута.

Вокруг камней через равные промежутки были установлены палочки. Тонкие щепочки заслоняли от солнца одни участки, тогда как маленькие зеркала отбрасывали солнечный свет на другие. Размещенные под разными углами бумажные конусы направляли ветер в определенные точки.