Юрий Безелянский - Вера, Надежда, Любовь… Женские портреты

• Название: Вера, Надежда, Любовь… Женские портреты
• Автор: Юрий Безелянский
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-034936-X, 5-271-13213-7, 5-9578-3402-5

Двадцать пять портретов знаменитых женщин, оставивших яркий след в истории русской культуры. Поистине калейдоскопическая картина судеб: расчетливая и коварная Каролина Собаньская; чувствительная Анна Керн; пленница точных наук Софья Ковалевская; влюбленная в революцию Александра Коллонтай; жена Блока Любовь Менделеева, так и не нашедшая своего женского счастья; блистательная Ольга Глебова-Судейкина; пожирательница мужских сердец Лиля Брик; звезда советского киноэкрана Любовь Орлова...

Захватывающе увлекательные и подчас трагичные истории жизни и любви этих женщин воссозданы автором на основе изучения документальных материалов: дневников, писем, воспоминаний современников.

---

После недолгого пребывания в Петербурге весной 1820 года Волконская уезжает в Рим. Ее римский салон не чета одесскому – его посещают европейские знаменитости, «звезды»: скульпторы Канова и Торвальдсен, художники Каммуччини, Орас Берне и многие другие. Роятся у Волконской и молодые русские художники, приехавшие от русской Академии художеств учиться в Италию.

Сильвестр Щедрин так описывает празднование именин Волконской в феврале 1821 года: «...собрание было домашнее и состояло из нас и итальянцев, любителей музыки и играющих у нее в театре; сидя у княгини в комнате, все забавлялись разными играми... одну залу убрали на манер древних римлян, повсюду установлена была серебряной посудой, вазами, лампадами, коврами, все это было переплетено гирляндами и делало вид великолепной; все мущины, одетые в римские платья, ввели княгиню в сию комнату... дамы ужинали по-римски, лиожа на кушетках вокруг стола, кавалеры в римских платьях, с венками на головах им служили... после ужина много шутили, пели в честь ей стихи, словом, было совершенно весело... сия почтенная дама часто посещает наши мастерские и в каждом принимает живейшее участие... У княгини Волконской часто бывает опера, где она сама играет и поет превосходно, а наша братия также занимает иногда роли безгласные...»

Из письма Щедрина всплывают сцены, заставляющие вспомнить феллиниевский «Сатирикон», но, правда, без малейшего намека на разврат. У Волконской все было подчинено только искусству.

Как отмечает современная исследовательница Ирина Канторович: «Римский салон З. Волконской 1820 – 1822 гг. был для юных художников тем местом, где они могли весело провести время, обрести полезную информацию и связи с представителями итальянской культуры, попрактиковать в доброжелательно-непринужденной обстановке итальянский язык, а иногда и получить выгодный заказ. Но и для княгини тесное общение с русскими художниками не прошло бесследно. В это время в ней пробуждается глубокий интерес к русскому искусству, истории, литературе...»

Московский салон

Все было замечательно в Риме, но натура Зинаиды Волконской никогда не могла довольствоваться тем, чем обладала княгиня. Ее постоянно одолевала страсть к перемене мест. К тому же ее захватила идея сблизить русскую и европейскую культуры, идея, так сказать, культурной конвергенции, а воплотить ее можно было наилучшим образом лишь в Москве.

В ноябре 1824 года 35-летняя Волконская появляется в древней столице России. Она обосновалась в огромном доме своей мачехи, урожденной Козицкой, на углу Тверской и Козицкого переулка, где потом при перестройке встал магазин Елисеева. Интерьер и убранство особняка на Тверской стали предметом восторженных похвал всех, кто там бывал.

Слово Ирине Канторович: «Стены дома были расписаны фресками в стиле различных эпох. Большая парадная зала особняка была превращена в комнатный театр, на фронтоне которого выделялась латинская надпись «Ridendo dicere verum» («Смеясь, говорить правду»), а по бокам читалось – Moliиre (Мольер) и Cimarosa (Чимароза). Имена драматурга и композитора как бы символизировали двух главных богов, в честь которых творились мистерии в московском салоне Зинаиды Александровны, – драматическое искусство и музыку. Великолепный портрет хозяйки во весь рост в рыцарском костюме Танкреда (работы Ф. Бруни) – одной из наиболее эффектных оперных ролей Зинаиды Александровны – демонстрировал живую причастность З. Волконской и ее посетителей к высокому искусству. Среди реликвий дома Белосельских заметное место занимала и древняя икона с изображением Святой Ольги...»

Салон Волконской посещало много знатных и известных людей. М. Бутурлин вспоминал: «В числе горячих ее поклонников был старик и меломан Иван Александрович Нарышкин, женатый на баронессе Строгановой. При встрече со мной однажды на лестнице Белосельского дома, он сказал мне: «Vous allez adorer notre Corinne; moi j’en reviens» («Вы идете поклоняться нашей Коринне; я уже возвращаюсь». – Ю.Б.). И действительно, трудно описать тот энтузиазм, который производила тогда в московском обществе незабвенная для друзей, гениальная княгиня Зинаида».

Поэты у ног «княгини Зенеиды»

Именно в Москве судьба столкнула Волконскую с Пушкиным (он был почти на 10 лет ее моложе). Вот что пишет Викентий Вересаев в своем труде «Спутники Пушкина»:

«...Когда Пушкин осенью 1826 г. приехал из псковской ссылки в Москву, он познакомился с княгиней Волконской. Вяземский вспоминает: «Княгиня, в присутствии Пушкина, в первый день знакомства с ним пропела элегию его «Погасло дневное светило». Пушкин был живо тронут этим обольщением тонкого и художественного кокетства. По обыкновению, краска вспыхивала на лице его. В нем этот детский и женский признак сильной впечатлительности был выражением внутреннего смущения, радости, досады, всякого потрясающего ощущения».

Когда Пушкин вскоре уехал на время к себе в деревню, Волконская писала ему: «Возвращайтесь к нам. Воздух Москвы легче. Великий русский поэт должен писать либо в степях, либо под сенью Кремля, и автор «Бориса Годунова» принадлежит городу царей. Какая мать зачала человека, гений которого – весь сила, весь – изящество, весь – непринужденность, который является то дикарем, то европейцем, то Шекспиром и Байроном, то Ариосто и Анакреоном, но всегда русским, переходит от лирики к драме, от песен нежных, влюбленных, простых, иногда грубых, романтических или едких, к важному и наивному тону строгой истории».

По возвращении в Москву Пушкин часто бывал у Волконской. На ее вечерах любимою забавою молодежи была игра в шарады. Однажды Пушкин придумал слово: для второй части его нужно было представить переход евреев через Аравийскую пустыню. Пушкин взял себе красную шаль княгини и сказал, что он будет изображать «скалу в пустыне». Все были в недоумении от такого выбора: живой, остроумный Пушкин захотел вдруг изображать неподвижный, неодушевленный предмет. Пушкин взобрался на стол и покрылся шалью. Все зрители уселись, действие началось. Когда Моисей, по уговору, прикоснулся жезлом к скале, чтобы вызвать из нее воду, Пушкин вдруг высунул из-под шали горлышко бутылки, и струя воды с шумом полилась на пол. Раздался дружный хохот. Пушкин соскочил быстро со стола, очутился в минуту возле княгини, а она, улыбаясь, взяла его за ухо и сказала:

– И озорник же вы, Александр, – как вы изобразили скалу!

По понедельникам у княгини Волконской были собрания литературные. Поэты и беллетристы читали свои произведения, Мицкевич произносил вдохновенные импровизации. Однажды пристали к Пушкину, чтобы он прочел что-нибудь. Пушкин терпеть не мог читать в большом обществе. Но отговориться не удалось. В досаде он прочел «Чернь» и, кончив, с сердцем сказал:

– В другой раз не станут просить!

В 1827 г. Пушкин, посылая кн. Волконской свою поэму «Цыганы», приложил послание к ней:

Среди рассеянной Москвы
При толках виста и бостона,
При бальном лепете молвы
Ты любишь игры Аполлона.
Царица муз и красоты,
Рукою нежной держишь ты
Волшебный скипетр вдохновений,
И над задумчивым челом,
Двойным увенчанным венком,
И вьется, и пылает гений.
Певца, плененного тобой,
Не отвергай смиренной дани,
Внемли с улыбкой голос мой,
Как мимоездом Каталани
Цыганке внемлет кочевой».

Что добавить к этому вересаевскому отрывку? Со временем Пушкин переменил свое отношение к Волконской. Чистое эстетство ее вечеров стало претить ему, и в письме к Вяземскому от 25 января 1829 года он назвал собрания на Тверской «проклятыми обедами Зинаиды». Но то гениально-переменчивый Пушкин. А так к салону Волконской многие льнули и почитали за честь быть приглашенными: Петр Вяземский, Адам Мицкевич, Евгений Баратынский, Антон Дельвиг, Иван Козлов, молодой Федор Тютчев, Дмитрий Веневитинов...

Последний был безоглядно влюблен в хозяйку «волшебного замка музыкального мира», в ее бездонные голубые глаза, в ее вьющиеся золотые локоны. Однако Веневитинов был слишком молод для Волконской и, судя по всему, малоинтересен. Пушкин, Мицкевич – это другое дело! А Веневитинов слишком зелен. И что в результате? Безответная любовь сожгла 21-летнего поэта. «В нем сердце к радости остыло...» Потом остыла и жизнь. Потеряв молодого и пылкого поклонника, Волконская оплакивала его в своем стихотворении «Сломал художник свой резец».

Без особого трагизма развивались отношения Волконской с Мицкевичем. Другой поляк, Франтишек Малевский, писал о своем друге: «Так как муза Адама стучала зубами, то он с удовольствием грелся в тепле на обедах и ужинах у княгини Волконской. За это он платил импровизациями на французском языке».

Если Пушкин откровенно воспел Зинаиду Волконскую в своем послании, то Мицкевич был более сдержан в проявлении своих чувств:

Что смогу рассказать из нездешнего края,
В смертный дом возвратясь?
– В полпути был от рая,
Полугрусть, полурадость согрели мне душу,
Я вполголоса райскую музыку слушал,
Полусвет я в раю увидал с полутьмою,
Приобщился, увы! только полуспасенью!
(Пер. Е. Полонской)

Словом, все «полу»... Встречались Зинаида Волконская и Адам Мицкевич в Риме. Она даже предлагала ему постоянное пристанище, но он отказался, предпочтя жить у своих польских друзей. Гордый Адам! Впрочем, гордой была и княгиня Зинаида. Она его частенько корила, давала советы: «Ты нуждаешься в сердечности, покое, в безоблачном небе. Мечтатель, затерянный среди политических споров и дрязг, похож на человека с нежным сердцем, попавшего в общество куртизанок».