Инна Лиснянская - Цветные виденья (сборник)

• Название: Цветные виденья (сборник)
• Автор: Инна Лиснянская
• Жанр: Поэзия
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-52062-6

Книга крупнейшего современного поэта Инны Лиснянской, участницы легендарного неподцензурного альманаха «Метрополь», лауреата премии «Поэт» и премии Александра Солженицына, представляет собой собрание самых лучших, тщательно отобранных стихотворений из всех лирических сборников автора, включая стихи последних пяти лет.

---

15

В свете войны маскировочно-жёстком
Мне и мой нынешний жребий не горек.
Память осталась вечным подростком, —
Я ли вхожу в олеандровый дворик?

В городе нефти, в тылу приморском,
В тесной матроске, в туфлях без набоек,
Девочка пела в консерваторском
Зале на 118 коек.

Что ни лицо, то закрытая рана.
Что моя жизнь перед этой бедою?
Только моё здесь лицо открыто, —

Пуля не ранит, не буду убита!
Ломко звенит колокольчик сопрано:
«Утро туманное, утро седое…»

1984

Из книги ВЕТЕР ПОКОЯ

Ночь на Рождество

Кто говорит, что мы должны страдать,
Уязвлены терновою занозой,
Когда звезда умеет так сиять
И пахнуть осликом и розой.

Кто дарит блеск рассветного луча
Звезде, напоминающей о розе, —
И ночь тепла, как с царского плеча
Соболья шуба на морозе.

Что нужно яслям прежде и потом? —
Избыток сердца и остаток сенца.
Мы связаны друг с другом не крестом,
А пуповиною Младенца.

1993

В грозу

Что мне делать в такую грозу?
Пахнет молния мокрой сиренью
И в больные глаза населенью
Запредельную сеет росу.

Что воскликнуть под этакий гром?
Мы росой, а не кровью умыты
И давно и настолько убиты,
Что уже никогда не умрём.

1991

Колыбельная

Спи, мой ангел, спи, мой Авель.
На земле играют дети
В жертвы-палачи.
Кто тебя так искровавил?
Вижу кровушку при свете
Трепетной свечи.

Спи, мой ангел, спи, мой Авель.
Ты с начальных дней прообраз
Убиенных без вины —
Тех, которых ты возглавил.
Слышу я твой кроткий голос
Из-под глубины.

Спи, мой ангел, спи, мой Авель.

1991

Осенние озёра

Звёзд догадливые взоры,
Световые письмена,
Как осенние озёра
Михаила Кузьмина.
Ну а тот, кого он нянчит
В сердце и в стихах поёт —
Храбрый отрок, хрупкий мальчик, —
Скоро сам себя убьёт.
И озёрная осока —
Купидонова стрела —
До одной звезды высокой
Струйкой крови дотекла.
И горит звезда, алее
Поминательных свечей…
Всех ушедших я жалею,
Но Кузьмин мне всех жалчей:
Неужели, многогрешный,
С тёмной музыкой в ладу
И с молитвою утешной, —
Мне он встретится в аду?

1992

«Главное, чтоб сияло…»

Главное, чтоб сияло,
Главное, чтобы пело,
А остальное мало
В памяти уцелело.

Солнце ещё сияет,
Голубь ещё воркует,
Дьявол, и тот не знает,
Кто у кого ворует:

Раб ли у государства,
Власть ли у человека,
Время ли у пространства,
Или оно у века.

Факт обогнал событье,
Событье опередило
И русской музы наитье,
И то, что она сокрыла:

Идея – окаменелость,
Мысль – звуковая вспышка.
И чтоб светилось и пелось,
Надобна передышка.

1992

«С годами любовь становится жалостью…»

С годами любовь становится жалостью,
Сочувствием к птице и к зверю милостью,
Жалею жука под прижимистой жимолостью
И кошку, чьи очи мерцают усталостью,
Как цвелью покрытые воды нильские.
Но более всех я жалею ангела,
С которым смеялась я меньше, чем плакала,
Ведь муки приносят нам самые близкие.
Пусть только живёт! Не желаю лучшего.
Пусть только увидит, что жизнь переменится.
Ещё я жалею небесного лучника,
Незримого за тетивою месяца.

1993

На кухне времени

На этой кухне падает, как снег,
Извёстка с потолка, и перекручен
Над мойкой кран, и капает вода,
Озвучив времени атомный бег,
Кран отмерять минуты и года
Подстать часам песочным не приучен.
А стрелки на будильнике лишь знак
Безвременья. И если Пастернак
– Какое, – бы спросил, – тысячелетье? —
Ну что бы я ответила ему,
Природы русской певчему ребёнку?
Наверное, сказала б: – Это третье
До Рождества, о коем никому
Неведомо в Давидовом дому.
Или волхву мерещится спросонку?

1993

«Что за мельник мелет этот снег…»

А.И. Солженицыну

Что за мельник мелет этот снег,
Что за пекарь месит эту вьюгу?
Делается волком человек,
Волком воет да на всю округу.
Где же лекарь русскому недугу?

Ничего я нынче не пойму,
В голове ни складу и ни ладу.
Ломтик льда я за щеку возьму,
Глядь – и подморозится надсада
Хоть на миг… А большего не надо.

1995

«Тебя тащили в эту жизнь щипцами…»

Тебя тащили в эту жизнь щипцами,
Щипцовым и осталась ты дитём,
Вот и живёшь между двумя концами —
Недорождённостью и забытьём.

Вот и живи и не нуждайся в сходстве
С тебе подобными. Какая дурь
Не видеть благости в своём юродстве
Среди житейских и магнитных бурь.

Ищи угла, огрызок жуй московский.
Непрочная, тебе ли в прочность лезть?
Есть у тебя заморские обноски,
Даже кольцо салфеточное есть.

Переводи на пузыри обмылки,
Дуди в необручальное кольцо.
Ну что тебе охулки и ухмылки,
Да и плевки не в спину, а в лицо?

Ты погляди, как небеса глубоки,
И как поверхностен овражий мрак,
И научись отваге у сороки,
Гуляющей среди пяти собак.

Как барственна походочка сорочья
Средь пригостиничных приблудных псов!
Я расстелю тебе и этой ночью
Постель из лучших подмосковных снов.

1995

«Человек бредёт, а время бродит…»

Человек бредёт, а время бродит
В черепушке, как винишко в бочке,
И руками человек разводит:
Где тут думать в нашей заморочке
О материи, теснящей душу,
О дороге, о криминогенной…
Ну, а время рвётся вон наружу,
Чтоб вернуться в бочку к Диогену.
Чем недвижней плоть – душа мобильней.
Это ли хотел сказать философ?
Или сам был первою бродильней,
Или мир, как ягода, был розов?
Разольём-ка время по стаканам,
Разожмём-ка стиснутые души!
Но бредём по выхлопным туманам
Океана, воздуха и суши.

1995

Ветер покоя

1

Утро такое, что ветер пропах жасмином
Да и сиренью.
Время такое, что словно на поле минном
Жду со смиреньем
Взрыва. Но разве можно в утро такое
Думать такое?
Ветер жасмина, ветер сирени, ветер левкоя,
Ветер покоя.
Утро такое с веком в испарине смерти
Не совпадает.
С чем мы вступаем в тысячелетие третье,
Ветер не знает.
Разве что сердце – дрожащая роза —
Мыслит тверёзо
В утро такое, где лучше б не думать о взрывах
Разного рода.
Небо – в надрывах, во вскрытых нарывах
Матерь-природа.

2

Ветер жасмина, ветер сирени, ветер левкоя,
Ветер покоя
В противоречье с враждой людскою,
С лютой тоскою.
Утро такое со временем родины бедной
Не совпадает, —
Время разбоя, время тротила, радиобездны…
Рёбра бодает
Сердце – рогатая роза, роза терпенья,
Роза раденья.

1995

Первая поминальная

Стойте справа, проходите слева

Булат Окуджава

Там семистороннее
Лунных струн движение,
Там не раз с иронией
Вспомнишь наши бдения,

Юность поднадзорную,
Младость подцензурную,
Дружбу многоспорную
Да весёлость бурную.

Вспомнишь, как на Соколе
С алкогольной тарою
Мы по лужам шлёпали
За твоей гитарою,

Из обувки походя
Выливали дождики.
Где же наши, господи,
Локоны и ёжики —

Жизнь полураздетая,
Правда недобитая,
Песня недопетая,
Чаша недопитая.

1997

Воробей

Ах, воробушек, как ты продрог!
Превратился в дрожащий комок,

Бедный мой, ты мокрее, чем дождь,
И твоя тёмно-серая дрожь

Равносильна скорбям мировым
И становится сердцем моим.

1999

Из книги МУЗЫКА И БЕРЕГ

«На ноте седьмой и ели…»

На ноте седьмой и ели
Замерли на Руси, —
Над бездною еле-еле
Держится нота «си».

Себя в настройщики прочим,
Гремя скрипичным ключом,
А музыка, между прочим,
Держится ни на чём.

1998

Разговор

– Почто, собрат Арсений,
Нет от тебя гонца,
Ни весточки весенней,
Ни почтой письмеца?

– А я сижу на тучке,
Здесь дивные места,
Да жалко – нету ручки
Для синего листа.

– Но раз меня ты слышишь,
Пришлю я сизаря,
Крылом его напишешь
Про дивные края.

– Живу я на воздусях,
Где всё, как мир, старо,
Пришли мне лучше с гуся
Державина перо.

– Про этот мир, Арсений,
Всё сказано, а твой
В прекрасном остраненье
От плоти мировой.

– И здесь ранжир устойчив
Не плоти, так души…
Грущу о звёздах ночи, —
Как вспомню – хороши!

– Неужто нет в пределе
Твоём цариц ночей?
– Скажи, а в бренном теле
Наш дух звезды ярчей?

– Дух светится незримо.
Слова имеют вес,
– А ты неизлечима
От шелухи словес.

– Спрошу тебя попроще,
Однако не грубя:
Там, где Господни рощи,
Кем чувствуешь себя?

– И здесь, под райской сенью,
Я убедиться мог,
Что я, Его творенье, —
Царь, червь, и раб, и Бог.

– И звездочёт! И вправе
Был вывезти в гробу
Свою, в стальной оправе,
Подзорную трубу.

– Без груза спать удобней,
Да я и не ропщу,
О звёздах, как сегодня,
Я изредка грущу.

– Но лишь звезда о крышу
Споткнётся в тишине,
Во сне тебя я слышу.

– И я тебя – во сне.

1999