Алексей Бердников - Жидков, или о смысле дивных роз, киселе и переживаниях одной человеческой души

• Название: Жидков, или о смысле дивных роз, киселе и переживаниях одной человеческой души
• Автор: Алексей Бердников
• Жанр: Публицистика

---

Вон кто-то молит в тучах: Спой мне, милый!

Не осуждай меня! Не обессудь!

"Аве Мариа" спой мне! Повтори! -- Я? -

-- Ну, да! Прошу тебя! -- А-авва, Мария! -

-- Ну вот -- и дальше так, я -- боль твоя,

Я -- мама, я -- поток неистощимый,

Хочу, чтоб пел ты в вечности мне! -- Я?

-- Конечно, ты, а кто ж еще, родимый?

Ведь голос твой как вешняя струя,

Журчит и льется в вир неуследимый...

Ну, хочешь -- я огонь подгорячу?

-- Не надо! Я запеть уже хочу! -

-- Но ты... ты не поешь... не любишь маму! -

-- Лю... бля! -- Не модулируй! Пой: люблю!

Ведь побежденные не имут сраму,

И я удары от судьбы терплю -

Кабы линейкой только да по сраму, -

Так нет! Хоть не пою, отнюдь, -- скриплю, -

Ты спой и за меня на страх всем бедам,

Услады для моей, на смех соседам!

Ну! Ну же! Ну! -- А! О! -- Давай же! -- На!

А-авва Мария! В по-а!-лной благодати

Ликуйййй, благосло-а!-венная жена!

А-а! Мне бо-а!-льно! -- Пой -- не то беда те! -

-- Небесной злобою искажена,

Прости меня! Я устаю страдать, и,

Как твой искус мне велие велит, -

Уже не тело, а душа болит!

А! Я не вынесу, мне нет силенок

Для самой верхней ноты в камыше!

Взгляни: я твой замурзанный ребенок

С одною бедной песенкой в душе,

И пащенка несчастного постонок

Прими с улыбкой в горнем шалаше,

Когда здесь, на земли, слепое тело

Мучительною песнью излетело.

А! Пе-асня -- дух мой, и когда она

Рот, искаженный мукой, либо страстью -

Оставит, -- ты, бля-а!-женная жена,

Не отлучи ее святою властью -

Все тою властью, что люблю сдавна,

Зане вкушаю присно только всласть ю,

И если не свершил что, занемог, -

Смогу, быть может, позже -- зане мог!

И вот уж школьного репертуара:

Великий Ленин, ты заботлив был! -

А публика взирает с тротуара, -

То прибыл голосок, а то убыл,

И вот уж подрастает, как опара,

С мольбою: "Где ты шляпу раздобыл?" -

Текут, велеречивы и ручьивы,

Слова -- доколь? -- "Скажите, чьи вы, чьи вы?"

Какой психотомительный экстаз! -

Сраженный чудом шепчет обыватель,

А там, в окошке, крови полон таз,

И доброй кобры шип: А, издеватель!

Вползает в тело, словно метастаз, -

Еще запой, мелодий издаватель!

Попробуй вот до "си" мне доберись! -

-- И доберусь уж! Только не дерись!

Уж дойдено до "ля", уж "си" в проекте,

О Господи, спаси и пронеси!

Я, может быть, молиться буду век Те...

Какое ослепительное "си"!

Какое "си"! Молиться буду век Те!

Ну, как там? "Ты еси на небеси..."

Не помню... Ты, со мной единородый,

Додай еще! -- блаженнейшее "до" дай!

И додает -- и "до" дает -- да, да!

За что же, Боже, фора мне такая? -

По камушкам, по камушкам вода -

Куда бежишь? Куда журчишь, стекая?

И льются слезы из очей -- ну да!

Быть может, не вода -- струя токая?

А если даже не токай -- вода,

То это тоже, в общем, не беда!

Моя беда, мне ставшая виною -

Женою ставшая! Там, за чертой, -

Хор ангелов ее поет со мною

И милицейских хор с его тщетой,

Тюремный хор за крепкою стеною, -

И девы за, плющом перевитой,

Эдемского, сквозной решеткой, сада -

Поют ее со мной -- о том не надо!

Не надо, мама, мамочка! Когда

Разняли цепкой хваткой перевитых, -

Он был совсем бесчувственен. Ну да!

Улыбка на губах его побитых

Была еще беспомощно горда

От мук блаженства, в звуке неизбытых,

И кровью обесцвеченная бровь,

И возле рта запекшаяся кровь.

Он некрасив и жалок был в напрасной

Своей невыявленной красоте -

А мать была в беспамятстве прекрасной -

Как будто бы, теперь на высоте

Печальной славы женской и безгласной,

Она ему простила муки те,

Взирая кротко вниз из Икарии

На взор его, молящий к ней, к Марии.

МРАМОРНЫЙ МУЖ

Покойник был суровый лейтенант,

Статуя мягче, хоть и лабрадора.

Так здесь похоронили командора?

А жаль, что уж не носят аксельбант!

Жаль -- в мраморе не произвесть дискант,

Цветущий, словно ветка помидора!

В глазах при жизни не было задора,

Да и звезда как на корове бант.

И рядом женщина живая, странно!

Кого она целует столь нежна?

Так женщина еще ему желанна?

Отец стоял и думал: Вот те на!

А эта -- неужель его жена?

Я гибну -- кончено -- о дона Анна! -

-- Покойник был суровый лейтенант, -

Сказал отец, дообозрев Статую

И рядом с нею женщину святую,

Чей юбчатый и кружевной брабант

Его слегка повел на тот Грумант,

О коем говорить все не рискую,

Раз уж о нем и мыслю и тоскую, -

Покойник был суровый лейтенант!

Так думается. Впрочем, нету вздора

Пустяе, нежли запоздалый суд

Об умерших актерах Термидора:

Их слепки чушь известную несут,

Хоть душу в нас суровостью трясут, -

На то нет камня лутше лабрадора.

Заглянем, кто сей муж из лабрадора? -

Я отсоветовал бы вам, сеньор:

Наш путь теперь лежит на скотный двор:

Там, видите ль, посадка помидора, -

Вон там, вдоль дровяного коридора,

Где там и сям раскидан жалкий сор,

Мы попадаем вон на тот угор

К спасительной наклонности забора.

Там смело мы дождемся темноты.

-- Чтоб я, я, офицер, стал тенью вора!?

Кто старший в нашей банде -- я иль ты?

Так вот тебе приказ: Ступай, федора,

И разбери, где с ветвием слиты

И серп, и млат, прозванье Командора! -

-- Ну что за дело нам до Командора!

Вы голодны! Вам в мысли входит чушь!

Мы что же забирались в эту глушь

Чтоб здесь глядеть на вздор из лабрадора! -

-- Сейчас же прекрати дрожать, притвора!

Ступай! Не то -- дам в рыло! -- Уж иду ж!

За вашу душу лабрадорный муж

Не даст и ломаного луидора! -

-- Я что ж, по-твоему, капитулянт?

Я побегу при виде экспоната? -

-- Коль пропадем, Статуя виновата! -

-- Не мельтеши у гроба, пасквилянт!

Вот так стоять и я мечтал когда-то...

А жаль, что уж не носят аксельбант!

Вот, право, жаль: не носят аксельбант,

Сколь ни ищи -- не выищешь в уставе! -

Отец воскликнул, обратившись к паве,

Склонившейся к подножию акант.

Она же, обернувшись на дискант,

Ему сказала: Вы, конечно, в праве, -

Но где вдове помыслить об оправе! -

Отец отметил про себя: Шармант!

Вот мне б так зиждеться под бой курант,

И чтоб она под вечер приходила... -

-- И эту-то насилу учредила! -

Сказала женщина, одернув бант. -

А ваш дискант звенит не мене мило,

Жаль в мраморе не произвесть дискант!

Жаль: в мраморе не произвесть дискант! -

Отец же говорит: Я весь к услугам!

Ведь вы позволите быть вашим другом:

В дисканте я отнюдь не дилетант!

Я был бы ваш покорный адъютант,

Сюда бы мы езжали с вами цугом,

И вам в момент общения с супругом

Полезен был бы схожий с ним бель-кант! -

Она ж сурово: Не мелите вздора:

Прошу речами скорби не простить,

Не то расстанемся мы очень скоро... -

-- Не милостивы вы! -- Могу простить -

Чтобы ушам ваш голос возвратить,

Цветущий, точно ветка помидора! -

-- Цветущий, точно ветка помидора?

Вы побуждаете меня к речам!

И я начну их с похвалы плечам

И голубого с поволокой взора.

А ваши ноги в белизне подзора

Поистине приходят по ночам

В сны калужанам или москвичам,

Сводя с ума походкой без зазора! -

-- Однако вы... решительно смелы... -

-- Помилосердствуйте -- вы так милы,

Прелестная супруга Командора! -

-- Но в этом сердце холодок скалы! -

-- Вы говорите? Так-так, ну делы!

Да ну! В глазах у вас полно задора! -

-- Ах, оценить наличие задора

В глазах моих! -- Ну да! -- А вы мой лиф

Оставите в покое? -- Он счастлив!

Ужли ему вы верны, как Пандора?

Иль это все -- излишества декора? -

-- Но для измены должен быть мотив,

И не скажу я слова супротив,

Отдав вам это сердце без укора,

Без жалобы! -- Нет нужды! Он -- талант,

Я думаю, и нежности и боя,

Но вас держать так долго за живое -

Ужли он был при жизни столь педант,

Чтоб и посмертно вам не знать покоя!

Да и звезда -- как на корове бант! -

А что звезда -- как на корове бант,

Суровый приговор, увы, несчастный!

Взгляни полутше, кто объект прекрасный,

Прочти табличку, ей украшен рант!

Куда там! Романтичный, как Жорж Занд,

И женам в этом качестве опасный,

Отец ручьем пролился в речи страстной,

Истекшей как бы с Пинда или Анд.

Вот суть ее: он рад ей несказанно,

И просит он прелестную вдову

Ему тотчас назначить рандеву...

Глупец! Очнись! Попомни Дон Гуана!

Ведь все как в оно: статуя на рву

И рядом женщина живая. Странно!

-- И рядом женщина живая, странно! -

Вскричал отец. -- Как мир без вас мне пуст!

И не сорвать лобзанье с этих уст

И так уйти -- мне страшно несказанно! -

И он приник к губам, и дона Анна

Покорно отвечала. Жалкий хлюст!

Он видит, что дымок, как будто дуст,