Василий Нарежный - Гаркуша, малороссийский разбойник

• Название: Гаркуша, малороссийский разбойник
• Автор: Василий Нарежный
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 2011

Главный герой романа Семен Гаркуша – историческое лицо, предводитель крестьянского движения на Украине во второй половине XVIII в. Сюжетная канва романа Нарежного не всегда совпадает с историческими фактами и народными преданиями о Гаркуше, однако созданный писателем образ защитника обездоленных соответствовал народным легендам и сказаниям о «справедливом разбойнике».

Роман не закончен и при жизни Нарежного в печати не появлялся. Писатель работал над ним, по-видимому, в последние годы жизни.

---

В надлежащее время Марина – после семимесячного супружества благополучно родила здорового мальчика, который, как говорится, был вылитый Гаркуша. Что теперь делать бедной матери, что делать оторопелому мужу, что делать всем родственникам и знакомым? Все чесались в затылках, вздыхали и не знали, за что приняться. Побоями тут уже ничего не сделаешь; одно средство, которым несколько можно поправить порчу, – есть отмщение обидчику. Но как к нему приступиться? Преждевременные роды и сходство лица дитяти с лицом Гаркуши для него ничего не значат. Мало ли что бывает на свете.

Марина – как сказано выше – была женщина сметливая, что в просторечии значит то же, что в дворянском слоге изобразится словом: была женщина политик. Она вдруг нашла способ отвратить от себя наступающую бурю и отмстить Гаркуше за его злодейскую нескромность. По ее зову собираются к ложу роженицы муж, отец, свекор, свекровь и все ближние. Сим-то, пылающим мщением, открывает она, что если хотят достойно покарать своего обидчика, то она знает к тому вернейший способ. Тут объясняет, что истребивший голубятню и сад у дьяка Якова есть один и тот же Гаркуша и сие она готова утвердить в суде под присягою. Слышавшие сие несказанно обрадовались. Тотчас послали за Яковом Лысым, и когда он предстал к сонмищу, Марина и ему то же поведала. Дьяк несколько времени пребыл в великом недоумении, а после, ухватив себя за уши, вскричал:

– Дозволю последнему цыгану оторвать оба уха с корнем, если примерно не отмщу проклятому разбойнику Гаркуше. Возможно ли? Голубятня истреблена, сад попорчен, Марина – и того более!

Посланные десятские схватили ничего не знавшего о том подвижника и в мирской избе приковали к столбу, расположась на другой день произвести суд нелицемерный.

Месяц июль блистал во всем блеске своем. Тщетно бродящие кучи баранов и овец, козлов и коз с ранним утром ожидали своего пастыря, который бы проводил их на пажить. Гаркуша с унынием сердца смотрел в открытое окно на прежних своих собеседников и – стенал; не о том, что он прикован, что постился около суток, но что некоторое неба или ада вдохновенье – он не мог постигнуть того отдельно – говорило в душе его, что скоро, очень скоро он должен будет представить из себя нечто большее, нежели пастуха Гаркушу. Думаю, что никто не постигает в самом начале следствий первых своих ощущений и тогда познает их сколько-нибудь основательно, когда на пути его представится огромная скала, запрещающая идти сим путем далее. Он должен или воротиться назад – путем обыкновенным, или карабкаться на гору – путем трудным, опасным, необыкновенным, который должен быть для него источником счастья или злополучия. Гаркуша решился лезть на гору, хотя точно предчувствовал, что рано или поздно должен оборваться и низринуться в пропасть.

Мирские судьи собрались. Староста, занявший место председателя, открыл присутствие красивою речью, сочиненною дьяком Яковом Лысым.

Гаркуша слушал против себя обвинение совершенно спокойно, подобясь человеку, которого приговор к казни уже подписан. Когда заседание кончилось тем, что тяжесть преступления не может быть достойно наказана определением мира[5] и должно все дело представить на благоусмотрение помещика пана Кремня, дабы он по своей власти назначил казнь, достойную заслугам, тогда отковали Гаркушу и торжественно повели ко двору панскому, стоявшему на выгоне.

Глава 6 ПРИМЕРНЫЙ ПОМЕЩИК

Хотя нам до пана Кремня нет теперь особенной надобности, но как он образом жизни своей имел непосредственное влияние на судьбу Гаркуши, то надобно и об нем сказать несколько появственнее. Это был помещик селения, случайно вышедший, как говорится, в люди из толпы тех, кои сделались теперь его рабами. Этот Кремень, по обычаю всех нищих, сделавшихся богачами, был низок пред высшими его, зато пред своими несчастными подданными злодей, коему подобного вся тамошняя округа не видала. Он был зол, корыстолюбив, мстителен и дерзок до излишества.

Не полагаясь на верность крестьян своих, он основал жилище вне селения подле густого леса, обнес его высоким забором, верх которого обшил терновыми снопами. В число служителей его собраны были развратнейшие мужчины и распутнейшие девки. Слугами управлял бесчестный сын его, Иван, позор человечества, а служанками – Авдотья, дочь его, до такой степени безбожная, что, будучи двадцати пяти лет, превзошла в мерзостях самых опытных римлянок второго и третьего века. Старший сын сего пана был урожденный дурак, а меньшой очень еще. молод и только начинал кое в чем подражать брату Ивану. Из сего всякий видит, что дом пана Кремня был Содом, давно достойный пожерт быть пламенем и земным и небесным.

К сему-то могущему пану представлен был на суд несчастный Гаркуша. Пан Кремень сидел на уступах крыльца в китайчатом халате и курил трубку, Толпа крестьян, держа посередине своего связня, окружила властелина.

Яков Лысый, как обиженная особа, красноречиво и подноготно рассказал все злодеяния Гаркуши, свое разорение и требовал наказания и удовлетворения. Староста, десятские и выборные велегласно вопияли, что не могут ужиться с таким злодеем и развратником, а потому он, яко пан их, приложил бы попечение избавить достояние свое от губителя. Пан Кремень, внимательно выслушав обвинения, повелел замолчать. Долго осматривал Гаркушу с ног до головы и, видя его совершенно спокойным, спросил протяжно:

– Правда ли, что на тебя сии доносят?

– Правда!

Пан Кремень приведен был в удивление такою искренностью; ибо ни один обвиняемый так скоро не признавался в вине своей. Тогда он, нахмуря брови, сказал к собравшемуся народу:

– Приходите сюда завтра об эту пору. Я подумаю о способах удовлетворить вашим требованиям; а между тем Гаркуша останется в доме моем под здешним надзором!

Просители, хотя и неохотно, удалились. Пан Кремень, оставшись наедине с Гаркушею, спросил:

– Чего достоин ты по собственному рассуждению?

Гаркуша. Особенной от тебя награды! Я о делах твоих столько наслышался, что решился хотя несколько тебе уподобиться. Подобно тебе, не терплю я обид и готов мстить, сколько окажется во мне силы. Дьяк Яков Лысый и племянник старосты Карп меня чувствительно обидели; я отмстил и тем с ними расквитался.

Пан Кремень (про себя). Этот молодец по моему вкусу: он имеет дух благородный. (Вслух). Но если ты и подлинно столько храбр на деле, как на словах, то чувствуешь ли себя способным произвести что-нибудь поважнее, нежели пускать кошек в голубятни, подпиливать деревья и беременить девок?

Гаркуша. На все готов отважиться, если только совесть зазирать не будет!

Пан Кремень. А что разумеешь ты под словом совесть?

Гаркуша. Чувство, что я мщу за обиду, а не сам обижаю, накликаюсь на мщение.

Пан Кремень. Хорошо! Я сегодня же доставлю тебе случай быть мстителем, и за меня. Хоть я самовластный властелин твой и могу располагать тобою по своей воле, но я хочу, чтобы мне повиновались доброхотно, а не по принуждению. Если ты поручение мое исполнишь с честью, то не только свободен будешь от всякого наказания, но еще приобретешь мою особенную доверенность. Выслушай, в чем состоит дело. Верстах в десяти отсюда есть селение, принадлежащее пану Балтазару. Этот помещик из немцев.

Владения наши река Псел разделяет. Лет пять тому назад стая гусей его и уток заплыла на мою воду и – не справедливо ли поступил я, велевши загнать их в мои сараи? Дерзкий Балтазар озлобился, нашел случай и из стада моего отбил десять овец с двумя баранами. Долго будет говорить о всех его нападках, в коих оказывал противу меня свою злобу, и простер ее до того, что, дабы подорвать мои доходы, он на реке Пселе устроил выше моей мельницы о четырех колах свою о двенадцати. Понимаешь ли всю важность обиды? Итак, я на отважность твою возлагаю достойное отмщение. При наступлении ночи, взяв человек шесть из дворовых людей моих, отправишься ты к мельнице обидчика и раскопаешь плотину в удобном месте, дабы и следа обеих не осталось. Мое дело будет вооружить всех вас достаточно.

Гаркуша с восторгом принял предложение и клялся, что произведет мщение в действо, хотя бы по сту чертей оберегало каждый кол и хотя бы мельник был крестным сыном водяного дедушки.

Начало смеркаться. Пан Кремень поднес Гаркуше и шести выбранным головорезам по стакану водки и, вручив по сабле и по паре пистолетов, отпустил с благословением, увещевая как можно стараться, чтоб никто не проведал о их предприятии, ни даже из жителей своего селения. Они, запасшись сверх оружия ломами, заступами и топорами, отправились на свой подвиг.

В первый раз в жизни Гаркуша увидел себя из предводителя быков, козлов и баранов предводителем людей. Гибельное чувство властолюбия, подобно электрической искре, потрясло в основании душу его. Кровь закипела в жилах, глаза запылали. Я уверен, что и Александр Македонский не с большим самонадеянием оставлял свои пределы, дабы вторгнуться в персидские. К несчастью, сие чувство, поселясь единожды в душе человека, редко его оставляет и почти всегда сопровождает до самой могилы. Если бы Гаркуша был в числе бродяг, прибывших первоначально в новооткрытую Америку, то едва ли бы уступил, если не перещеголял еще знаменитых разбойников Кортеса и Пизарра{3}.