Игорь Яковенко - Риски социальной трансформации российского общества: культурологический аспект

• Название: Риски социальной трансформации российского общества: культурологический аспект
• Автор: Игорь Яковенко
• Жанр: Культурология
• Год: 2006
• ISBN: 5-89826-258-x

Монография посвящена рискам, т. е. негативным последствиям человеческой деятельности или социальным издержкам существования общества. В эпоху больших преобразований объем рисков возрастает настолько, что это может блокировать процессы развития и стать фактором деструкции общества.

В монографии риски трансформации российского общества исследуются через призму актуальной культуры, которая задает собой все поведение человека. С этих позиций устойчивые характеристики ментальности, специфика традиционной культуры и процессы трансформации культуры предстают как факторы, порождающие разнообразные риски.

---

Для того чтобы наши рассуждения не показались абстрактными, приведем один пример: в СМИ (радиостанция «Эхо Москвы», 16 ноября 1994 года) описывался эпизод предвыборной кампании в Думу 1993 года. Лидер партии «Яблоко» Григорий Явлинский встречался с избирателями на одном из заводов оборонного комплекса, который, как и многие госпредприятия, переживал трудные времена. Когда разговор перешел в режим вопросов и ответов, представитель дирекции обратился к Явлинскому со следующим вопросом: «Мы рассказали вам о проблемах нашего предприятия. Это и финансирование, и цена энергоресурсов, и отсутствие госзаказа, и проблемы соцбыта. Что вы сможете сделать для нас, если вас изберут в Думу?»

Ответ Явлинского сводился к следующему: оперативное управление находится в сфере компетенции исполнительной власти. Функции законодательной ветви власти принципиально иные. Участвуя в законотворческом процессе, партия «Яблоко» может формировать законы, которые создадут условия для решения проблем предприятий оборонного комплекса, но не более того. Аудитория встретила слова Явлинского без энтузиазма.

Через неделю на том же предприятии выступал лидер ЛДПР Владимир Жириновский, которому задали тот же вопрос. Ответ Жириновского был краток: «Если вы изберете меня в Думу, то через три дня просле этого министры, виновные в ваших бедах, будут висеть на фонарях». В ответ на это благодарный зал взорвался аплодисментами.

Эта история заслуживает комментария. Уровень образования людей, работающих в оборонном комплексе, выше среднего по стране. Это грамотные, достаточно политизированные люди, включенные в каналы СМИ. К 1994 году они наверняка представляли себе суть принципа разделения властей и природу политического механизма парламентской демократии. Ответ Явлинского соответствовал их знаниям об объективной политической реальности, но вступал в конфликт с несбыточными, иррациональными, но такими дорогими сердцу традиционалиста ожиданиями.

С точки зрения традиционного сознания настоящая, сакральная власть должна быть скора на решения, едина и эффективна. Ответ Явлинского возвращал слушателей в постылое для них пространство постсоветской реальности, где нужды и заботы ВПК перестали быть делом приоритетным, где государство сбросило с себя заботу о «государевых людях», работающих на производстве, и отпустило их в свободное плавание, где вопросы государственной важности решаются не в высоких кабинетах ЦК, а в ходе парламентских обсуждений.

Совершенно иное дело – ответ Жириновского. Невозможно представить себе, что в зале нашелся хотя бы один человек, который воспринял обещание лидера либерал-демократов всерьез. Никто и ни при каких обстоятельствах не позволит вешать министров на фонарях. Жириновский врал, но врал эффектно. Он апеллировал к мифологическому образу спорой на расправу, честной и неподкупной сакральной власти. Власти, при виде которой трепещут казнокрады и нерадивые бояре. Это была сказка, несбыточная мечта, но именно эта сказка заставляла сердце избирателя биться учащенно.

Человек, принадлежащий двум культурам одновременно, слабо интегрирован личносгно. Сознание его часто разорвано. В этой связи вспоминается ключевая для А. Ахиезера категория раскола [Ахиезер, 2002]. Принадлежащий двум культурам человек характеризуется повышенным уровнем тревожности. Однако для нас более значимо другое. Рационалист по самоописанию и традиционалист по сердечной склонности подвержен действию глубинных малоосознаваемых импульсов. В некоторых ситуациях, параметры которых сложно описать, в сознании такого человека происходит «переключение» с одной, декларируемой и осознаваемой, системы детерминант на другую, находящуюся в тени. В результате поведение такого человека оказывается непредсказуемым ни для него самого, ни для окружающих. Очевидно, что здесь мы сталкиваемся с серьезным источником рисков.

При этом показательно, что описанный нами тип личности зафиксирован в русской культуре и наделен высоким ценностным статусом. Знаменитый непредсказуемый русский характер, растиражированный поэтизирующей эту непредсказуемость литературой, превращает рископорождающее поведение в ценность. Фигура купца, раздающего в одно прекрасное утро состояние, нажитое годами упорного труда, и удаляющегося на богомолье, вызывает в читателе, воспитанном на русской литературе, гарантированное умиление. Такая метаморфоза трактуется как чудесное преображение и рассматривается исключительно в контексте личной судьбы и внутренней жизни сподобившегося благодати Божьего человека. Мысль о том, что ликвидация «дела» оборачивается ударом по деловым партнерам, потерей рабочих мест для служащих, рождает многочисленные проблемы, не возникает в рамках накатанного российского дискурса[2].

Здесь мы прикасаемся еще к одной теме, связанной с высоким ценностным статусом рископорождающего поведения и рискогенных личностных ориентаций в отечественной культуре. Поэтизация удали, бесшабашности, нерасчетливости, противопоставление этих качеств их антонимам, трактуемым как признаки тупой и скучной бескрылости, бездарного немецкого «орднунга» пронизывает самые разные пласты сознания, находит свое отражение в фольклоре, литературе, искусстве. Образ «нашего» человека располагается на пространстве между Иванушкой-дурачком, Ильей Муромцем и Соловьем-разбойником, ассимилируя отдельные черты каждого из этих персонажей. Стоит поместить их в современное социальное, технологическое и политическое пространство, чтобы понять: жизненные стратегии и ценностные ориентации, выраженные в персонажах русского фольклора, сегодня не просто несвоевременны или опасны, они катастрофичны. Традиционные ценностные ориентации критически отстают от требований времени.

Описанный нами конфликт между разными слоями культуры проявляется неисчислимо. В социологических опросах последнего десятилетия настойчиво звучит запрос общества на законность, желание твердого порядка, требование покончить с беспределом. Исстрадавшийся обыватель взыскует твердой законопослушной власти. Однако пространство культурных пристрастий того же самого обывателя обнаруживает парадоксальное несовпадениие вкусов и запросов. Прилавки книжных магазинов завалены написанными на скорую руку криминальными романами из жизни русской мафии. Справочные издания типа «Бандитский Петербург» и биографии наиболее известных персонажей этого мира замещают собой культурную нишу серии ЖЗЛ. Рынок компакт-дисков и компакт-кассет переполнен записями бандитских песен. Типичный таксист или водитель автобуса дальнего следования живет и работает под звуки бандитской лиры. На ниве блатной лирики трудятся десятки исполнителей и множество коллективов. В эфире в любой момент можно обнаружить две-три радиостанции, передающие бандитскую песню. Телевизионные сериалы и боевики из жизни «крутых» собирают устойчивую зрительскую аудиторию. Наконец, в политическом пространстве обретаются фигуры депутатов со скандальной репутацией, которые пользуются неизменным доверием избирателей. Массовый человек, страдающий от беззакония, но при этом любующийся на идеализированного бандита и вздыхающий над блатной лирикой, являет собой обобщенный образ человека, одной половиной своего сознания принявшего ценности государства и цивилизации, а другой – взыскующего военной демократии, «волюшки вольной» и жизни вне государства, по законам «дикого поля».

Описанная двойственность культурного сознания объективна и на некотором этапе развития общества неустранима. Она порождение незавершенного процесса модернизации. Новое, модернизированное сознание формируется постепенно. Предшествующая культурная система не исчезает, а вытесняется, уходит из сферы рефлексии и остается в сфере рутинных бытовых ситуаций, обычаев, традиционных рефлексов, малоосознаваемых установок. В истории отечественной культуры подобным образом происходило синкретическое объединение христианства и язычества, в результате которого формировался исключительно крепкий и устойчивый христианско-языческий синкрезис, за которым закрепилось название «бытовое православие». Историческое развитие общества ведет к постепенному элиминированию, растворению слоя культуры, предшествующего актуально осознаваемому. Сила его воздействия последовательно падает, но на настоящем этапе двойственность культурного сознания – дополнительный источник рисков. Прежде всего надо говорить о рисках архаизации. Трансформация современных социальных и промышленных технологий, извращенное понимание политических институтов, постоянное и последовательное «вкладывание» в современные формы устойчивого традиционного содержания блокируют усилия по развитию общества, хаотизуют социальные взаимодействия. Кроме того, возникает сложная проблема познания и описания реальности, в которой за модернизированной формой скрывается совершенно иное содержание.