Григорий Джаншиев - Эпоха великих реформ. Исторические справки. В двух томах. Том 2

• Название: Эпоха великих реформ. Исторические справки. В двух томах. Том 2
• Автор: Григорий Джаншиев
• Жанр: История
• Год: 2008
• ISBN: 5-91129-010-3

Григорий Джаншиев одним из первых начал изучение истории судебной реформы и вообще преобразований шестидесятых годов. Различным сторонам этой эпохи он посвятил несколько крупных монографий и написал ряд биографических этюдов о выдающихся деятелях крестьянской и судебной реформы. Свои статьи он собрал в книге «Из эпохи великих реформ», которое было подготовлено и издано к 30-летнему юбилею Великих реформ (1891 г.) Далее в течении 16 лет книга выдержала десять изданий, что блестяще иллюстрирует ее популярность и значение.

«Эпоха Великих Реформ» вышла в 1892 г. и выдержала с тех пор ряд изданий, при жизни автора постепенно дополнявшихся. Эта книга была весьма популярна не только среди видных судей, юристов и видных русских деятелей, но и среди зарубежной общественности и среди широких масс. Издание сыграло серьезную общественно-воспитательную роль как единственная история реформ царствования Александра II. Девятое издание, вышедшее в 1905 году, являлось одним из самых дополненных и пересмотренных, к тому же оно стало первым изданием Литературного Фонда.

---

42

См. н. д. Т. IX. Собр. ком., ст. 34.

43

См. Т. LXIII Дела о преобр. суд. части.

44

Кн. Гагарин, гр. Сумароков, Бахтин, Норов, кн. Горчаков, Брок, Мятлин, Ковалевский, Княжевич, Назимов, Тымовский, Платонов, Муханов, гр. Толстой, Гернгросс.

45

Великий князь Константин Николаевич, гр. Клейнмихель, бар. Корф, граф Строганов, Танеев, Гасфорт, Литке, гр. Панин, Плаутин, гр. Муравьев 2-й, гр. Муравьев-Амурский, Игнатьев, кн. Суворов, бар. Ливен, Толстой, Д. Милютин, Валуев, Рейтерн, Татаринов, Н. Милютин, Замятнин, Граббе, Герстфельд, Мезенцев.

46

Какое большое значение придавалось этому вопросу явствует из того, что сначала Министерство юстиции сносилось по этому предмету с дрезденским стенографическим обществом, а потом была образована, согласно Высочайше утвержденному положению Совета министров, специальная комиссия под председательством попечителя учебного округа И. Д. (впоследствии графа) Делянова. Она объявила конкурс за лучшее руководство в русской «быстрописи» или «краткописи» и признала нужным ввести преподавание стенографии в некоторых петербургских гимназиях и открыть публичные курсы. (См. «Журн. Мин. Юстиции», 1865. № 11. С. 257–259).

47

См. подробности: в моей «Странице из истории судебной реформы». М., 1883. Гл. VI, а также: в превосходной статье сенатора д-ра А. Ф. Кони («Книжки Недели», 1882. № 3) «Новые мехи и новое вино», в живом очерке передающей историю устройства нового суда и его первых дебютов.

48

См. с. LXVIII Дела о преобраз. суд. части в России.

49

См. об обстоятельствах, при коих состоялось назначение первого председателя С.-Петербургского окружного суда Г. Н. Мотовилова. «Жур. Граж. и Угол. Права», 1881. № 6.

50

Список напечатан в приложении к названной книге моей. – В указанной статье сенатора Кони имеются и меткие характеристики первых судебных деятелей. – Полный список персонала петербургских судебных установлений см. в юбилейном издании Хартулари – «Итоги прошлого». СПб., 1891.

51

См. «Моск. Вед.», 1866. № 273.

52

См. «Вестник Европы», 1866. № 4.

53

С. «Моск. Вед.», 1866. № 63.

54

«Журнал Министерства Юстиции», 1886. № 4.

В 1897 г. и Сибирь дождалась, наконец, введения Судебных Уставов, но к несчастью, без главного органа истинного правосудия, без суда присяжных.

Очень рельефно и метко очерчены в речи, произнесенной 2 июля 1897 гг. министром юстиции Н. В. Муравьевым в Иркутске при открытии новых судебных установлений, как значение новой судебной магистратуры, так и духа и основной тенденции правосудия по уставам Александра II, которые с течением времени стали, к сожалению, забываться и в коренной России под влиянием окружающих неблагоприятных обстоятельств. «Суд по Судебным Уставам, – сказал статс-секретарь Муравьев, – тот суд, над входом которого нет других слов, кроме правды и милости, – это суд, отправляемый от царского имени высокостоящею судебною властью, суд отдельный и независимый – не тем, конечно, чтобы органы его составляли объединенное, ревниво замкнутое в себе ведомство, а тем, что никто и ничто сверх закона и совести не управляет и не руководит правосудием. Задачи суда обусловливают дружное в законных пределах единение его с другими правительственными властями, но те же задачи не допускают, без ущерба для дела, смешения полномочия и ведения. И потому полицейское следствие отходит в область прошедшего; судебные действия, приговоры и решения поверяются единственно в порядке судебных инстанций и уже не подлежат ничьему постороннему контролю или утверждению. Суд отправляется не заурядными чиновниками, а судебными деятелями, совмещающими вместе с нравственными и умственными качествами, требуемыми судебною службою, еще строгие условия образования и практической подготовки. Судебная карьера судебных чинов обставлена точными правилами; судьба каждого, прежде всего, в его собственных руках, завися от его трудов и способностей; свобода судейской совести ограждается несменяемостью коллегиальных судей; суды сами поддерживают и охраняют внутреннюю свою дисциплину, но зато в отдельности и коллективно несут и ответственность за всякое ее нарушение». Если не de facto, to de jure, таков именно суд, созданный Уставами Александра II, но строй этот, к сожалению, сильно поколеблен последующими новеллами и практикою.

Разъяснению духа судебной реформы г. министр посвятил следующие прекрасные строки: «Суд совершается устно, т. е. судьи видят перед собою живых людей, слышат живую их речь, судят по непосредственным личным своим впечатлениям, а не по мертвым бумагам, которые так часто бывают слепы и глухи к жизненной правде. Суд творится публично, открыто, на виду у всех, на глазах у общества и не с ограниченным, как бы едва терпимым допущением посторонних слушателей и зрителей, а с тою широкою обычною гласностью, которая, составляя основную черту новой юстиции, вошла в плоть и кровь ее и предполагает не одно только удовлетворение любопытства или любознательности, но и свободное обсуждение, критику. Сбросивший оковы формализма и письменности, выведенный на свежий воздух из мрака и духоты канцелярии, новый суд не столько разыскивает, сколько с спокойствием беспристрастия разрешает без ухищрений, по закону и убеждению, происходящий перед ним правомерный суд двух равноправных сторон: обвинителя и обвиняемого, истца и ответчика. Всякий считается правым и честным, пока противное не будет доказано тем, кто ищет или обвиняет. Из столкновения фактов и мнений добывается истина, но всякое в ней сомнение толкуется не в сторону подозрения или взыскания, а в пользу правоты и невинности. Суд ведает по делам, не по лицам; перед ним равны сильный и слабый, богатый и бедный; суд воздает каждому должное, но помнит, что кому много дано, с того много и взыщется. Суд признает в каждом пред ним предстоящем его человеческую и гражданскую личность, его неотъемлемые права. Даже карая и взыскивая, суд бережет человека, а не угнетает и унижает его. И самый закон, этот высший принцип судебной деятельности, прилагается новым судом не как механическое, сухое воздействие на людей, а как благотворная сила, вносящая в общежитие мир, покой и порядок. Общественная жизнь и частное личное существование должно сделаться легче при новом суде». С искренним удовольствием прочтут почитатели Судебных Уставов эти старые заветы их, отошедшие, казалось, в область «забытых слов».

Приглашая деятелей судебного ведомства «к сознательному и идейному служению высоким началам преобразованного суда», г. министр юстиции напомнил, что судьи существуют для общества, а не обратно, что правый и равный суд может быть только при скорости, потому что всякая правда теряется при судебном томлении. В заключение своей речи статс-секретарь Муравьев указал новым пионерам правосудия об их высоком призвании водворить законность на окраине, искони лишенной этого блага: «Некогда Русь, – говорил он, – силою, оружием, кровью покорила Сибирь, теперь черед завоевания светом, законностью, справедливостью». Говоря о трудностях нового положения, оратор с чрезвычайною теплотою отозвался об условиях живого отправления судейских обязанностей. «Последним общим моим пожеланием да будет, – сказал он, – то драгоценное свойство убежденной работы, тот чудный дар неба, который одушевляет самого скромного труженика, животворит самую тяжелую деятельность. Любите, господа, судебное дело, вам вверенное, – оно достойно того; влагайте в него душу живую, болейте за него сердцем, радуйтесь преуспеянию его – и, укрепляясь и совершенствуясь, оно само подкрепит и поддержит нас в горькие минуты уединения и испытания». («Ж. М. Ю.», 1897. № 7).

55

См. «Моск. Вед.», 1866. № 156.

56

См. «Моск. Вед.», 1866. № 198.

57

См. «Моск. Вед.», 1866. № 86. До какой неразборчивости в средствах борьбы против суда доходили «родовитые представители этого поколения», «революционные консерваторы», как их назвал Самарин, можно судить по следующему образцу, сообщаемому Никитенко: в английском клубе (в Петербурге) члены сделали складчину для выкупа долгов грязного памфлетиста И.Арс. за то, что «он взялся ругать новые суды», что он и исполнил тотчас после выхода из долговой тюрьмы к удовольствию своих высокопоставленных покровителей (Никитенко, III, 161). Самые опасные враги наши, замечает Никитенко, не поляки, не нигилисты, а те государственные люди, которые делают нигилистов: это закрыватели земских учреждений и подкапыватели судов. Ничего нет невозможного, если наше земство и суды наши будут подорваны этими врагами. – Лучше не давать ничего, чем, давши, брать назад. У крепкого здорового тела выросла на носу бородавка. Вместо того, чтобы употребить местное средство или даже оставить ее так, потому что она в сущности ничему не мешала, невежда доктор отрезает нос. В будущности России я не отчаиваюсь, потому что народ есть все-таки сила, но я отчаиваюсь в том, чтобы в России установилась когда-нибудь хорошая администрация («Дневник», III, 156).