Александр Петров - Путь к отцу (сборник)

• Название: Путь к отцу (сборник)
• Автор: Александр Петров
• Жанр: Религия

«Кто я сейчас? Надо посмотреть правде в глаза и честно признаться: никто. Без денег, без документов, без жилья – бродяга, объект насмешек и позора. Кому я такой нужен? Абсолютно никому. Разве только очередным бандитам для рабства. Можно, конечно, и так, но не лучше ли вернуться к отцу, как советует чистая детская душа, и уж там, в родных пенатах, быть рабом. Могу ли я надеяться получить у отца что-то больше, чем быть его наемным работником? Ведь свое наследство я уже получил и самым позорным образом промотал…

Как бы поступил я на месте отца? Жестоко, но справедливо, как учит жизнь, как требуют правила предпринимательства: вон отсюда, негодник, ибо предавший раз предаст и еще не раз. Отделился – вот и живи своим умом. Теперь у тебя своя жизнь, в мою не лезь, не мешай. Здесь подают на паперти строго по воскресеньям и не больше монетки, так, чтобы на хлеб. Это я так сказал бы…»

---

К нам подошел Жора и как великую ценность сунул мне хвост тухлой селедки в фирменной тряпичной обертке с солидолом. Я придвинул ему поднос с нормальной едой и предложил отведать. Но он тоже застыл в нерешительности.

Следующим подошел Дуба и включил для меня свой магнитофон с жуткими криками и воем вместо привычной для меня мелодичной музыки. Я мягко, но настойчиво отобрал у него рычащий магнитофон, выключил его и включил запись нашего хора. Комната наполнилась чарующими звуками ангелоподобного пения, льющимися буквально со всех сторон. Дуба остолбенел с открытым ртом.

Чтобы восстановить душевное равновесие друзей, мне пришлось усадить их за стол и долго рассказывать о жизни во Дворце, о нашем быте, работе, отдыхе. Пришлось даже показывать им, как нужно есть незнакомые блюда. Труднее всего было объяснить им, что пища может быть свежей и ароматной. А гнилую, тухлую, заплесневелую употреблять здесь не принято и считается опасным. Вспомнил и рассказал им, что и меня все это поначалу очень удивило. Но к хорошему быстро привыкаешь, и вот сейчас мне кушать гнилье совершенно не хочется.

Мои дорогие гости с опаской, недоверчиво попробовали незнакомую еду, понюхали и глотнули освежающих напитков. На всякий случай поискали глазами водку. Наконец, распробовали, оценили вкус, и стали с аппетитом угощаться. Видимо, все же до конца они так и не пришли в себя, потому что Ряша не набивала рот, а ела степенно и аккуратно. Один лишь Толик сохранял детскую непосредственность и весело уплетал все, что ему подкладывала заботливая мамаша.

Ляля рассказала, что они сначала обрадовались моему отъезду. Быстро прибрали мой бизнес к рукам и разделили между собой денежные сбережения. Потом однажды, собравшись вместе, вспомнили меня и поняли, что потеряли друга. Вот и решили навестить и побаловать домашними деликатесами.

Я растрогался и сказал, что очень рад их видеть. Только сейчас я стал понимать, насколько они мне дороги. Не знал, можно ли им рассказывать о своих литургических переживаниях, но очень хотелось поделиться с ними радостью. Тогда я молча помолился и сказал:

– Дорогие мои, вы сами видите, как здесь красиво. Разве не прекрасна эта музыка? Разве не приятны на вкус эти блюда? Вы еще не успели познакомиться с жителями Дворца, но могу свидетельствовать: они разные по профессии и культуре, возрасту и темпераменту; только объединяет нас всех одно, самое главное, – наша вера в бесконечную любовь Божию. Всех нас Господь зовет к Себе, всех хочет утешить и обрадовать. Никого не отвергнет Отец, если прийти к Нему с покаянием. Только за эту малость Господь и простит, и обрадуется, и поселит в Своем Дворце. А самое главное – примет в Свой Храм, где мы все соединяемся с Господом для приготовления к жизни вечной. Ведь каждый из нас – человек, то есть чело, или разум, устремленный в вечность. Мы предназначены для вечности, а не для самоубийства на мусорной свалке. Время вашего пребывания здесь подходит к концу. Вы можете остаться здесь прямо сейчас. Можете вернуться на мусорную свалку, простите, Полигон, и там сравнить свою обычную жизнь с тем, что видели здесь. Только видели вы очень малую часть того светлого и радостного, что здесь происходит. Я вас очень и очень люблю, поэтому предлагаю прийти и поселиться здесь, во Дворце.

…Мои друзья уходили. Несколько раз они оглядывались и махали руками, жмурились от яркого для них света и отворачивались. Им предстояло возвратиться туда, где почти никогда солнце не выходит из-за туч. Смогут ли они вырваться оттуда? Не знаю. Но я буду молиться за них всю оставшуюся жизнь.

Мы будем молиться. Рядом со мной стоял мальчик по имени Анатолий и доверчиво сжимал мою руку. Своей детской чистой душой он принял новую жизнь во Дворце без лукавых взрослых колебаний. Он не захотел возвращаться на мусорную свалку.

Путь к отцу

Свобода! Я вырвался из этих ужасных оков. Передо мной открылись светлые дали. Даже облачные небеса разодрались и исторгли солнечный свет.

Первое, что я сделал, – купил шикарную машину. Сейчас я поворачиваю на шоссе и давлю педаль акселератора до упора. О, восторг! Кроны деревьев по обочинам сливаются в зеленые ленты. Мощный мотор там, под сверкающим капотом, ревет и сообщает колесам жуткую силу вращения. Черный гладкий асфальт дороги несется на меня и, перетертый рифленым протектором беспощадных колес, выбрасывается назад и превращается в тонкую нить, тающую за горизонтом. А вокруг меня, в этом салоне, – мягкая кожа, плавные изгибы пластика, музыка со всех сторон сразу. Ну и, конечно, – мои уверенные руки настоящего мужчины на рулевом прямоугольнике.

Молодчага отец, ничего не скажешь, отдал мою долю без скандала. Нет, конечно, поговорил для порядка, расспросил насчет планов. Только он-то меня знает: если что решил – нипочем не отступлюсь. А решил я, братцы, жить свободно. А не так, как этого кто-то хочет, не так, как кем-то положено, а как этого хочу я. Вот так. На прощанье он сказал: возвращайся, если что… Нет, отец, скоро ты меня не жди. Надоела мне твоя правильная жизнь, надоело слушать, опустив голову: это нельзя, это не так, это не эдак. На-до-е-ло! Свободы хочу, свободы!

Однажды, а случилось это со мной в юности, я упросил отца отпустить меня к тропическому морскому побережью. Вручил он мне тогда деньги и сказал, чтобы я постоянно помнил об одном: чем красивее и роскошнее место, тем больше там жуликов и мечтателей, что в его представлении одно и то же. Провожая меня до поезда, он все наставлял меня на предмет безопасности и обязательной трезвенности. Чтобы я, значит, не терял бдительность, потому что мир жесток и обманчив, а я пока еще наивен и беззащитен. Запугал он меня в итоге так, что я уж и не рад был, что поехал. Под каждым кустом и пальмой, под столами шашлычных и даже под поверхностью морской воды мерещились мне страшные бяки-буки, а уж от женщин я шарахался, как от чумы. Представляете: идет по набережной, залитой бордовым закатом, эдакая золотистого загара юная красавица. Томным взором продолговатых глаз она приветствует в моем лице всю мужскую половину человечества. А оно, то есть мое лицо, выражает один только ужас в предчувствии гнусной и вероломной провокации со стороны этой соблазнительницы.

С тех пор я, сами понимаете, несколько подрос. Все эти отцовские разговоры о том, что за границами его хозяйства царствуют зло и разврат, мне представляются лишь игрой его воспаленного воображения. Полноте, батюшка, жизнь прекрасна и удивительна, в ней много интересного и увлекательного. И все это создано для таких, как я, – целеустремленных и энергичных личностей, любящих это вопиющее очарование жизни!

В городе снимаю номер в гостинице, не самой центральной, но приличной. Вообще-то я и квартиру купить могу, но деньги мне понадобятся для бизнеса. Нет, вкалывать с утра до вечера, как дома у отца, я не намерен. Есть более скорые способы приумножения капитала. Дело в том, что с самого детства я был потрясающе удачлив. Представьте себе, я ни разу не проиграл ни единой игры или пари. Когда удача сама просится в карман, как же этим не воспользоваться!

В бутике покупаю три отличных костюма, три пары ботинок из натуральной кожи, дюжину рубашек, галстуков, носки и прочую мелочь. В светлом изысканно мятом шелковом костюме от Кензо, благоухающий английским ароматом «Хьюго», с тонкой сигарой «кофе со сливками», с часами «Омега», как у Джеймса Бонда, на запястье, предварительно полюбовавшись в зеркалах своим новым имиджем плэйбоя-экстремиста, выхожу из магазина, исполненный уважения к самому себе. Сажусь в свое белое авто, швыряю на заднее сиденье пакеты с обновами и замечаю восхищенные взгляды хорошеньких продавщиц. Улыбаюсь улыбкой номер три (вежливый отказ) и телепатирую: не до вас пока, девочки, дело надо делать. Вот заработаю вожделенный миллион, тогда и до вас очередь дойдет.

Днем, после сытного обеда в ресторане, поднимаюсь к себе в номер и сплю до вечера. Просыпаюсь готовым к великим свершениям: бодрый, в меру злой, сосредоточенный. В душе закипает здоровый азарт. Сегодня мне повезет. Это я знаю точно.

В казино меня вежливо, но настойчиво просят сдать оружие. Вздыхаю, но подчиняюсь: моя «беретта» – из той же лавочки, что и машина, легкая и мощная – переходит из моей крепкой ладони в руки охраны, ложится на полку сейфа. Передо мной то же самое сделали двое здоровенных детин, видимо, телохранителей тощего дядечки во фраке, который важно ступает во главе процессии, гордо неся черепашью голову на тонкой шее. Только эти качки сдавали аппараты посолидней: «Калашников» и «Стечкин». Охрана казино и глазом не повела, будто принимала трости или перчатки.

В игорном зале покупаю жетонов на десять тысяч долларов, выбираю рулетку и сажусь между мужчиной в черной тройке и дамой в серебристом вечернем платье. Мужчина скучает, пьет коньяк и играет по малой, без интереса. Дамочка одним глазом обозревает меня и ставит увесистую стопку жетонов на «чет». Вот это по-нашему, мон шер ами! Я ставлю по-крупному, сразу все на «семь». Крупье едва уловимо усмехается, вероятно, наперед считая мои деньги своим выигрышем. Не обольщайся, парень, тебя ожидает множество неприятных минут.