Александр Петров - Дети света

• Название: Дети света
• Автор: Александр Петров
• Жанр: Повести

Кто они – дети света? Эти люди живут среди нас и внешне почти не отличаются от остальных. Но они другие! Они принадлежат Вечному Свету. Они вырвались из объятий смерти. Они не умирают, а переходят из земного полумрака в блаженный свет. Они призваны к свету, идут к свету, несут в себе свет. Они среди нас. Они – дети света.

---

Ну ладно, эти неверующие. С них и спрос невысок. А каково мне исповедоваться отцу Никодиму, который с некоторых стал попивать?! Я у аналоя вместо горячего покаяния чувствую тошноту от перегара. Мне что, из-за этой немощи храм поменять? Так я, извините, расписывал его бесплатно и больше десяти лет часть заработка туда несу. Мне в моем храме каждый уголок дорог, в прямом и переносном смысле.

Друг мой, Генка, в монахи постригся. Укатил в какую-то глубинку, но через год снова-здорово в столице «вынырнул». Теперь носится по улицам с ящиком для пожертвований. Ты, если монах, сиди в келье и молись. Пусть за твои молитвы к тебе богатенькие сами идут. В конце-концов, кто кого спасает? Кто кому должен?

Нет, что-то у меня сегодня покаяние никак не ладится. Сердце мое сердце… Давит грудь, будто плитой бетонной. Ладно, Господь все видит. Помолиться, что ли?.. Генка – и монах… Ну куда ты суешься? Бред! Что-то молитва не идет… Надо собраться. «Отче наш, Иже еси…» А ведь в больницу залетел по вине начальника. Это он меня в отпуск полтора года не пускал… «…на небеси…» …Ритка с красными волосами… Гости столицы, с гор свалившиеся… Генка с ящиком… Батя с перегаром…

Сердце сдавило! О, Господи! Помилуй!»

В груди Родиона что-то сильно рвануло, резануло, – и горячая боль разлилась по телу.

Он встал и спрыгнул с кровати. Легко и просто. Под ногами густой воздух спружинил и подбросил его вверх, как на батуте. Он взлетел и задумчиво повис под потолком.

«Что же это получается? – размышлял он. – Я здесь, и я там, внизу. Здесь я легкий и здоровый, а там, на кровати, белый и застывший, с открытым ртом. Не очень эстетично. Соседи по палате всполошились и побежали за Светочкой.

Мне стало смешно. Чего это они суетятся вокруг белого урода, когда я – вот он. Света подскочила, вся розовая от волнения. Эй, Светик, приветик! Ну, взгляни на меня. Эй ты! Что бьешь по груди мое второе «я»? Прекрати! Чему вас только в медвузах учат. Да вот он я, люди!

И только в эту секунду я понял, что случилось. Да я помер! А эта белая кукла с открытым ртом, вокруг которой суета, – мой хладный труп.

Господи, помилуй! Спаси и сохрани! Пресвятая Мати Богородица, спаси меня, грешного!»

И в этот миг все изменилось. Он легко, как на мощных невидимых крыльях, взметнулся вверх. Пролетел сквозь бетонные перекрытия и крышу. Взмыл в небо и стрелой пронесся сквозь пелену облаков в бездонную синеву. Но и небо вскоре осталось сзади. Он пролетел черный космос со звездами и оказался в полном мраке. На земле такой темени нет. Это полное отсутствие света. Но он продолжал лететь. Интересно, куда теперь? Страха не было. Скорей, любопытство наполняло его.

Вдруг полет оборвался. Родион очутился у невидимого порога, словно перед стеклянной стеной. Оттуда лился свет. Ему очень захотелось туда, в мягкое весеннее сияние. «Интересно, можно мне туда?» – подумал он. «Войди!» – услышал в тот же миг ответ. Это не был звук. Повеление произошло оттуда, из света, и отозвалось в каждой клетке его существа. Или фотоне?.. Он мельком оглядел себя и обнаружил руки, тело, ноги, – очень похожие на свои собственные, но молодые, без морщин и слегка светящиеся.

Однако невидимая стена между ним и светом исчезла. Родион вошел внутрь. Только шаг сделал… Даже не шаг, а легкое движение, – и вот оказался на солнечном поле. Здесь не было ни привычного источника света, ни теней. Словно воздух в самом себе нес мягкое рассеянное свечение.

Что-то произошло. Как на литургии, когда открыли царские врата и невидимая волна прокатилась по всему пространству храма, и вынесли из алтаря золотой потир. «Царь сошел с трона к Своим подданным», – как всегда в такой миг, пронеслось в душе. Всем новым существом он ощутил Присутствие. В тот дивный миг на него сошла любовь, какой никогда он еще не испытывал. Все земное представление о счастье рассеялось, как сумрак от солнца, вышедшего из густых туч.

Свет воссиял. Любовь наполнила его без остатка. Из света раздался добрый голос. Каждая частица его существа отозвалась и потянулась ему навстречу. Так тянется растение к солнцу. Он узнал Его. Как сын узнаёт отца, раб – господина, тварь – Творца.

Преграда между Богом и человеком исчезла. Ложь земного обмана, лукавство мира, въевшееся в душу, мишура самолюбивых мечтаний – всё растаяло. Отныне он не мог отгородиться от Судьи делами и заботами. Родион предстал перед Господом таким, каким Господь, для Которого нет ничего сокровенного, всегда видит каждого человека. Но впервые Родион сам открылся перед Богом обнаженным телом своей души.

«Что ты можешь показать Мне из своих дел, Родион?» – услышал он ласковый, но властный голос Повелителя.

И познал он истину о себе. Перед ним проходила вся его жизнь день за днем. Впервые она явилась ему не в человеческом представлении, а естественной, без прикрас. Все поступки были пропитаны ядом гордости. Дела, которые он считал добрыми, оказались черными от плесени тщеславия. Отношения с людьми омрачались самолюбием.

Напоследок его жизнь раскрылась, как панорама. Она походила на грязную реку с мутной зловонной водой в берегах, поросших колючками и буреломом. А текла река его судьбы в страшную черную пропасть без дна. И понял он, что эта за пропасть!.. Это адская бездна.

«Ты жил для себя, а не во имя любви. В этом твоя ошибка.»

Голос, полный отеческой заботы, звучал вокруг и внутри человека. И если бы не Его участие, если бы не мудрая доброта, Родион бы сгорел от стыда и превратился в горстку пепла. Но что-то удержало от полного отчаяния. И он остался спокоен. Это было тихое предчувствие радости. И Податель этой непобедимой радости прощения сказал:

«Вернись на землю и измени свою жизнь.»

На прощанье Родион оглянулся. «Какое блаженство находиться в небесном свете! – подумал он. – Как Ты любишь нас, Господи! Я должен сделать всё, только бы вернуться сюда оправданным. Помоги мне, Спаситель.»

– …Ну, что же ты, миленький! Вернись, пожалуйста! Ты видишь, как я стараюсь? – причитала Светлана, ритмично наваливаясь на его костлявую грудь сильными руками. Слезы ручьем и пот градом заливали ей глаза. Тушь с ресниц растеклась по лицу черными разводами. Она размазывала все это по лицу рукавом и по-бабьи выла: – Не дам я тебе умереть, слышишь? И не думай. Я лучше сама помру, но ты у меня оживешь.

– Света, кончай месить меня. Я тебе что, тесто, – первое, что удалось ему сказать после возвращения в собственное тело. – Ты мне ребра сломаешь.

– Ур-р-а! – закричала мучительница. – Живой!

– Ну да, а как же иначе? – ворчал Родион, потирая ноющую грудь. – Ты старалась, и я тебя пожалел. Ну и ручки у тебя… – рассматривал он ее тонкие пальчики. – Ими подковы разгибать можно.

– Да что ты! У меня от страха силы появились. Спасибо тебе, что ты не умер. Я… не знаю, что бы делала… – и она снова заревела, как испуганная девчонка.

Согласие

Петр вспомнил, что и раньше видел Марину: в столовой, в процедурном корпусе, на набережной. Но проходил мимо.

«Вот так за свою жизнь мы проходим мимо тысяч людей, и только человек тридцать на самом деле живут с нами, – подумал он. – И только единицы становятся действительно близкими. И вовсе необязательно это члены семьи или родственники.

С той минуты, как я увидел душу девушки, сияющую неземным светом, понял, что полюбил ее. Не девушку, как объект вожделения, но эту чистую, страдающую прекрасную душу. Наверное, впервые мне довелось узнать, что такое духовная любовь. Ну, пусть не истинно духовная, как у святых, но хотя бы какой-то малый отблеск ее, крупица… Но как она прекрасна! То, что я принимал за это раньше, сейчас кажется обманом, тенью, иллюзией… Хотя, честно признаться, и тот обман дорог. Может потому, что путь к любви земной непременно проходит сквозь тернии страданий и уколы боли. А что дается с трудом и сохраняется мучительно, ценится особенно.

В новой для меня любви, чистой, как улыбка младенца… В сладостном чувстве нет и полутени. Новизна необычайно радостна и блаженна. В этом свете нет тьмы!. Вместо обычного похотливого желания обладать, чтобы урвать кусок сладкого пирога, – здесь блаженство, которое не испить, ни присвоить, ни скрыть в тайнике. Это приходит, когда не берешь, но готов себя отдать другому без остатка, до смерти, до… жизни вечной.

В любви духовной все не так, как в земной. Испив из безбрежного источника, нипочем не захочешь вернуться к грубым земным подделкам. В тот миг ее преображения мне показалось, что блаженство ― уже навечно. В ту секунду время остановилось. И когда видение отступило, тонкая горечь примешалась к сладостному послевкусию небесной радости. Душа девушки, наверное, испытывала нечто похожее на стремление пленницы на волю. На ностальгию измученного путника по отчему дому, где все свое, где все такое родное!

Мне захотелось взять девушку за руку и сказать: «Пойдем же скорее домой! О, как хорошо там!» Но, увы, скорей всего, вернуться домой нам предстоит порознь. У каждого на земле свой путь и свое время перехода. И пройти этот путь каждый должен сам».