Евгений Орлов - Крылья для демона

• Название: Крылья для демона
• Автор: Евгений Орлов
• Жанр: Детектив

«Свинцовые тучи зацепились меж «крейсеров» и опрокинулись чилимой – морось продрала до души. От остановки предстояло отскакать с полкилометра.

- А что делать, Тёма, что делать? – Рома убеждал, по большей мере, самого себя. – Скоро белые мухи полетят, башмак надо покупать…. – Рома походил на Мефистофеля: огромная башка (волосы, похоже, не росли с младенчества), прижатые уши с острыми кончиками, недовольное лицо: уголки губ приспущены, как казацкие усы. Шарообразные плечи не вяжутся с цыплячьей шейкой и холеными кистями. – Уважаемый, закурить?.. – Рома зацепил очередного прохожего – невзрачный семьянин перепрыгнул по кирпичам на другую сторону. Рома глазами уничтожил жертву. – Что за горы, блин!..»

---

– Кольщик нака-али мне купола-а!.. – подвывает певец. – Рядом православный крест с иконами-и!.. – Подруга исполнителя гордо оглядывается на солидную очередь. Даша отступила от телефона-автомата…

– Привет, черно-белая!

Даша обернулась. Высокий парень с кулаками-кирпичами, одно плечо чуть выше другого, черная кожаная куртка, джинсы-пирамиды. Сухое дубленое лицо с неожиданно живыми серо-зелеными глазами. В них мелькнуло лукавство:

– Не узнаешь?

– С чего это? – соврала она. Вон и лысый, легок на помине… мышью обзывался.

– Меня Артем зовут, – представился парень. Хорошо – руки не протянул.

– И что? – Дашка встала в позу, поискала глазами Ленку.

– Ничего, – Артем пожал плечами. – Отдыхаешь?

– Работаю!

Лысый скучно пялится по сторонам, хрустит жестяная банка в пятерне. Дашка сделала попытку уйти. Напряглась – вдруг остановят. Ни слова! – даже немного жаль.

– У друга день рождения, – кинула она через плечо. Артем заиграл желваками, отвернулся к морю. Лысый тут как тут:

– Хочешь, мы его убьем? – он участливо заглянул в глаза. – Вдруг надоел…

Дашка не выдержала, ускоряя шаг…

– Кто это, Дашка? – Ленка загляделась на тревожную парочку. Впервые за два года не обозвалась Дусей. – Фу, страшные какие!

– Обычные… – Дашка втуне согласилась.

– Ни фига, не обычные! Откуда их знаешь? – прилипла Фома.

– В парке прицепились. – Даша уточнила. – Вчера.

Фома округлила глаза:

– И что?!!

Дашка оглядела подругу с ног до головы – ладная, ухоженная.

– Отпялили меня вдвоем! – неожиданно вспылила она. Ленка уронила челюсть: таращится на Дашку, на кожаные спины.

– А ты? – прошептала она. Дашка прыснула:

– Получила удовольствие!.. Фома, не мели ерунды. Поговорили – расстались! Нахрена мне отморозки – есть Санечка: отличник, гитарист… Хрен озабоченный.

– Дура! – Фома надулась, переложила бутылку в левую руку. – Где их носит?!!

С моря подуло, с бризом нарисовался Громыко.

– Вы чего здесь, снимаетесь что-ли? – он виртуозно отобрал бутылку. – Наши на песке – литр доедают. Фома, обожаю тебя…

– Вроде Дашку собрался побеждать? – огрызнулась Ленка.

– Ее победишь… Идемте! Бяша обижается…

Песок делили с вечерним приливом, вода несмело подбиралась к ногам, цеплялась за пустые бутылки и целлофан. Девчонки визжали. Бяша наотмечался – расхристанное тело разметалось ангелом. Лавка заставлена остатками фуршета: пластиковые стаканчики, салатики и доза ядовитого «Юпи». Суровая бабулька поодаль метала молнии, но заставляла паучка-пикинеса откладывать какашки. Псен греб, но стремился к коллективу. Дашку с Ленкой встретили складным ревом:

– Где вы, блин, ходите? – Отобрали ликер; стаканчики сдвинуты на центр; разлили густую жидкость. Запахло горелой вишней.

– Эх, богато!

– Италия, едрить!

– Фома, ты чудо!

– Может, и Мальбара есть?

– Вздрогнем!

– Бяша, с новым годом! – Светка Тимохина толкнула именинника каблучком. Тот повернулся на бок, собрав покрывало, махнул рукой:

– Гр-р!

– Одобрено! – перевел Громыко. Чокнулись. Выпили. Каждый замер, не упуская послевкусия. Первым оценил Саня:

– Даже запивать не надо.

– Точно! Сироп! – поддержали его. Но «сироп» быстро кончился, начали снаряжать гонца за водкой – Громыко зашелестел подарочными деньгами.

– Скажем Бяше – по пьяни потерял, – предложил он. Дашка незаметно оказалась за кругом, буза шла мимо. Стаканчик опрокинулся. Она вынула альбом, положила на колени. Проверила пса – в порядке. Царапнула ногтем лохматую морду.

– Не грусти! – Море обогнуло закатное солнце, в сиреневой дымке утонули острова, свет сломался в облаках, превратил воду в расплавленную платину – вечер просится на карандаш. Дашка поделила лист, линия провисла, в фокусе вогнутой линзы – солнечный круг. Покопалась в коробочке с мелками – жестяная банка из-под монпансье вмещала уйму обломков. Пальцы перебирают камни: этот треугольный – зеленый, цилиндр с косым срезом – красный, бесформенная галька – желтый… Дашка торопилась, жадно ловила тускнеющие краски.

– Филонишь? – Сашка оставил гитару, усевшись на песок, показал глазами на пятно ликера. Дашка закусила губу – не до тебя! Вечер уплывал, от секунды к секунде готовился заполниться чернилами. Какой?! Даша в панике схватила мелок, набросала трещину света. Закат остановился. Вот так! Солнышко, вода, запредельные контуры берега – потусторонний мир. Воздух густеет, янтарь навсегда фотографирует песок, воду, причальную стенку, ребята застывают с поднятыми бокалами и открытыми ртами. Даже этот похотливый болван…

– Даш!.. – позвал Саня.

– Не дам! – отразила Дашка.

– Чего ты? – Она неохотно покинула горизонт, пронзила холодом:

– Не мешай! – Саня сдулся до размеров мошки, набережная – картонная поделка, а единственно реальный – альбомный лист. Звуковой галлюцинацией толчется: «Моя ви-ишневая девятка». И голос Димки Сомова: «Не трогай ты блаженную. Сыграйте, Шура!». Ленка ладно кроет матом… Дашка сделала над собой усилие. – Не мешай… Пожалуйста… – надавила паузой. – Потом, ладно? – Белые пальцы, сжав щепотью сиреневый мелок, безучастно рассыпали крошки поверх островов…

Саня посмотрел с ненавистью, губы капризно сжались.

– Тварь!

Ребята притихли, Дашка безразлично кинула.

– Хорошо… – И все: Санечки не стало – крикливый карлик за толстым стеклом. Ребята здесь, а он там. Фома пинает гитару, шипит протяжно: «Козлище»! Пацаны тащат его за куртку и опрокидывают рядом с Бяшей. Он плачет…

Дашка собрала мелки; сдув песчинки, отряхнула с альбома воду; грифель не потек. Мокрющий пес скулит из-под бурундуков. Попрощалось солнце, огромный зрачок закатился за край. Ветер легко пронзил плотную вязку свитера. Дашка упаковала сумку, подошла к «столу», нашла стаканчик с водкой и лихо замахнула – впервые в жизни. Легче не стало, тошнотворная сивуха попросилась обратно. Сомов сунул в руки бутылку «Юпи»:

– Запей! – Дашка послушалась.

– Нормально?

– Угу.

– Точно? – Сомов заглянул в лицо.

– Да, нормально, – Дашка шмыгнула носом. – Спасибо, Дим.

– Пожалуйста, – буркнул тот. – Голову запрокинь!

– А?..

– Кровь, – Сомов протянул грязную салфетку. Ее перехватила Фома и намочила в море.

– Ну, Дуся! – она оглянулась на Саню, не глядя, умыла Дашку, попыталась оттереть свитер. Серые волокна впитали кровь – без пятна не обошлось. Остыв, подметила. – На вампира похожа.

– А?..

– Стой так, еще намочу. – Ленка побежала к воде. Дашка покосилась: подруга проваливалась на шпильках, но умудрялась делать это элегантно. Вернулась. – Кому сказала, не шевелись! – Фома стерла капельки с подбородка. Вода холодная, колючая. – На, приложи к переносице.

– Угу.

– Полное «угу», дураки влюбленные.

– Сама ты…

– Да, знаю я – вырвалось. – Ленка приобняла за плечо. – Сумасшедшая ты, Дуся. – Дашка не обиделась… Праздника, как такового, не стало: пробовали раскачаться – натянутое хихиканье радости не принесло. Постепенно курс раскололся на крошки – по темным углам, да по домам. Фома предложила Дашке:

– Ко мне?

– Не-а, я домой, – Даша качнула головой в сторону вокзала.

– Акстись, Дуся! – электрички до десяти, – Ленка продемонстрировала часики.

– На троллейбусе – «шестерка» до двенадцати.

Город расцвел огнями, будто фотография салюта, самородком пылал кинотеатр «Океан». Под фонтаном пунцово светились стопари автомобилей – шел съем. Страсти выползали из дневных приютов.

– Доиграешься, – покачала головой Ленка.

– Кому я нужна? – удивилась Дашка, показала разбитый нос.

– Знаешь, Дуся, даже некрофилы бывают…

– Дура! – засмеялась Дашка; Ленка увернулась от сумки. Ребята бойко собрали мусор – объедки в урну, бутылки оставили бомжам. Наконец, Громыко скомандовал:

– Чиксы – в круг. Самцы – в каре. Идем ко мне! Парням не обязательно. – Засмеялись, Дашка робко вставила:

– Мне домой. – Громыко поглядел с сожалением:

– Не победю?

– Был тут один… победитель, – съязвила Ленка, нашла за спинами угрюмого Сашку. Громыко замахал руками.

– Не очень-то хотелось, – гаркнул, что есть сил. – Выходи строиться! Бяшу не забудьте!

* * *

Дашку провожали всей группой; троллейбус дремал вполнакала на пустой остановке. Никого, только под зашторенными ларьками сладко посапывает бомж.

– Фома, хоть ты пойдешь ко мне? – Громыко сально засветился.

– Женись! – предложила Ленка.

Громыко почесал затылок.

– Давай просто полежим?

– Давай, Дусю отвезу и вернусь – в душ сходи.

– Врешь?

– Вру, – Фома невинно хлопнула глазами.

– За что люблю тебя, Фомка – враль умелая. Я прэлесть?

– Конечно, Громыко. Мечтаю, но, боюсь – недостойная.

– Достойная, достойная… О, свет дали! – Громыко показал на троллейбус. Тот заурчал двигателем, с грохотом растворяя двери. Половина группы шумно впала в салон, прилипла к окнам, прощаясь с остальными. Дашка смотрела в другую сторону. Тронулись. Троллейбус вывалился с Фокина, натужно покатился в гору по Океанскому проспекту. Вязко потекли назад дома, фонари и редкие парочки. За спиной смеялись. Дашка помяла клапан сумки, с трудом удерживаясь, чтобы не достать альбом – и в правду, сумасшедшая. Легла щекой на стекло. Троллейбус притормозил на Прапорщика Комарова – буквально на секунду – отвалил от бордюра, как от причальной стенки. За кафе «Пингвин» он повернул направо, подъем градусов на тридцать преодолел со скоростью пешехода. Вдруг Ленка подскочила, показала на Покровский парк: