Андрей Валентинов - Диомед, сын Тидея. Книга 2. Вернусь не я

• Название: Диомед, сын Тидея. Книга 2. Вернусь не я
• Автор: Андрей Валентинов
• Жанр: Историческое фэнтези
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-27019-4

Трудно ли быть богом? Не трудно – противно и мерзко. Диомед, сын Тидея, великий воитель, рад бы остаться человеком, но… Троя взята, бушует в крови небесное серебро, а значит, победителям нет места на родной земле. Боги и герои плывут через Океан. Впереди неведомая страна – и первый чемпионат Италии по футболу. Странная судьба выпала герою и богу Диомеду, заглянувшему в наши дни, чтобы прочесть на плакате: «Троянской войны не было!»

---

Я улыбнулся, белокурый усмехнулся в ответ… помрачнел.

– Я думал, ты совсем другой, Тидид!

– Другой? – изумился я. – Почему?

…Но в памяти уже всплыло. Другой… Не я… Из проклятой реки на скользкий ил выплыл уже не я.

Другой.

…Плещет, плещет…

– Понимаешь… Мой брат… Агамемнон… Он тебя побаивается. Ну, да это не тайна, сам знаешь! Но, когда мы говорили с ним в последний раз, он, брат, сказал, что у каждого есть своя цена. И у тебя тоже, Диомед. Просто такому, как ты, нужно пообещать много. Очень много, очень! И тогда ты станешь служить – даже Агамемнону! Я думал…

– Что Диомед, ванакт Аргоса и всей Ахайи, пошлет носатого с его мечтой о Царстве Великом прямиком в Гадес? – понял я.

– Вроде того, – Менелай встал, зябко дернул плечами. – Разве я хотел войны? Разве мне нужны руины Трои?

Скривился белокурый, махнул рукой. Не договорил. Да и зачем? И так все ясно… Зачем ты выбрала этого парня, Елена, Елена Прекрасная? Что он тебе сделал плохого?

Теперь мы молчали, и я понимал, что разговор пора заканчивать, я просто должен отдать приказ спартанскому басилею, третьему воеводе Великого Войска. Он обязан ответить: «Слушаюсь!»

– У Тихи, богини Удачи, одна прядь волос на голове, Атрид. Все дается в жизни только однажды – не ухватишь, станет поздно. Один раз можно полюбить так, что любовь станет дороже собственной души…

Я боялся взглянуть ему в лицо. Боялся увидеть собственное отражение – как в серебряном сидонском зеркале…

…Та, что блистает под стать Новогодней звезде в начале счастливого года. Лучится ее красота, и светится кожа ее…

И все-таки ты счастливее моего, белокурый сын Атрея! Из Трои возвращаются. Из темного Гадеса – нет. Почему ты не отпускаешь мою душу, Амикла? Но ты права – не отпускай!

– Один раз можно стать ванактом Аргоса. Один раз можно победить Царство Хеттийское. Один раз можно завоевать Азию. А Великое Царство… Пусть им правит твой брат! Я не вернусь в Аргос, Менелай! Может, на Востоке, в чужой земле, я стану счастливее…

Я говорил странные, чужие слова, но понимал – все это правда. Диомед Дурная Собака, сын изгнанника, ванакт на чужом троне, никому не нужен в земле Ахейской. Никому! Ему нечего делать на Поле Камней! Так пусть же ведет меня сорвавшийся с цепи Пес – Собачья Звезда!

* * *

Ночь над Азией, ночь…

Темный Эреб навалился брюхом на обитель Светлых Асов – грузно, недвижно. Не скоро Солнцеликий Гелиос, которого в этой земле называют Истанус, наберется сил и прогонит тьму, пришедшую с Запада.

Мы – тьма. И я – тьма.

Ночь…

– Мама! Почему ты молчишь, мама? Ведь мы расстаемся, ты уходишь, и я ухожу… Нет, хуже, мама, хуже! Со мной что-то случилось, это уже не я, разве я смог бы заболеть войной, полюбить ее, наслаждаться каждым ее мигом? Разве можно любить войну? Войну любят боги… Меня уже так назвали: «Бог Дамед». Из твоего сына получится плохой бог, мама! Помнишь, я был еще маленький, и папа был жив, и все были живы, ты просила его, папу, уехать – подальше, прочь от вашей проклятой Семейки. Ведь ты хотела этого, мама.

ТЫ хотела!

А сейчас… ТЫ с НИМИ, с моим Дедом, моим НАСТОЯЩИМ Дедом, с ЕГО братьями, с ТВОИМИ братьями. С НИМИ – не со мной. Ведь я – человек, я жил, как человек, любил, как человек… Зачем ТЫ спасла меня, мама, в ту ночь, когда Танат Жестокосердный пришел за мною, за твоим маленьким сыном? Я бы ушел – ушел, зная, что меня любят, что ни у кого – ни у кого, ни в одном из миров! – нет такого папы и такой мамы, я был бы счастлив даже там, среди бледных асфоделей…

А когда не любят… Когда не любишь сам… Когда тех, кого ты любил, уже нет… Тогда срываешься с цепи – как Пес, как Собачья Звезда. Разве тот, кто любит, захочет завоевать мир? Зачем ему мир?

Иногда мне видится самое страшное: ВЫ против нас, лицом к лицу, копьем к копью. Отцы – против детей, деды – против внуков. Мы же ВАШИ дети – несчастные, безумные, с отравленной – ВАМИ отравленной! – кровью. Разве можно убивать детей?

Почему ТЫ молчишь, мама? Почему?

Ночь над Азией, ночь…

Мы – тьма. И я – тьма.

* * *

Искусство войны – искусство богов. Боги повелевают людьми…

– Менелай, басилей спартанский! Все ли понятно?

– Все, ванакт!

– Промах, басилей тиринфский! Полидор, басилей лернийский!

– Не подведем, Тидид! Ты сказал, через три года?

– Через три года, ребята. Помните: мы – Аргос!

– Мы – Аргос, ванакт!

– Лигерон! Из твоей доли добычи мне нужно…

– Знаю, дядя Диомед, знаю! Тебе нужно все золото и серебро, да? Я знаю, все уже отдали. Зачем ты спрашиваешь, дядя Диомед? Я ведь не жадина! Это для войны, да? А разве золотом воюют?

– Еще как воюют, Пелид!

– Ой, ты меня впервые Пелидом назвал! Как взрослого!

– Как взрослого, Лигерон Пелид, наследник мирмидонский.

– Курет Идоменей! Миносе то этаной?

– Миносе то этаной! Станем Миносами, курет Диомед!

– Богоравный Амфилох! Богоравный басилей Сфенел!

– Сам ты богоравный! Да не волнуйся, Тидид, дело простое. Ты-то будь поосторожнее!

– Капанид?

– Что – Капанид? Капанид, Капанид… Небось меня с собой не берешь! Собака ты после этого, Тидид! Дурная Собака! Этолийская… Мы же с тобой с самого детства друзья! А берешь с собой Эвриала. Он чего, лучше друг, чем я?

– А я беру с собой не друга, ванакт ты недовенчанный! Я беру с собой Эвриала, трезенского басилея. Понял?

– Не понял! А вот что ты Собака Дурная – понял! А если ты там себе шею сломаешь – и не появляйся. Я тебе сам ее доломаю!

– Фоас?

– Э-э, брат Диомед! Зачем спрашиваешь, брат Диомед? Ты сказал – я сделал. Люди готовы, кони готовы. Кони подкованы, люди в эмбатах[12], новых, хороших. Куда ехать, не говори, скажи только – далеко ли? Сколько припасу грузить, скажи, да!

– Да как от Калидона до Фив. Только в десять раз дальше. Или в двенадцать.

– Ва-а-ах!

– Диомед! Что ты задумал, Диомед, расскажи! Мы в Авлиду вернемся, да? Или все-таки под Трою? А то ты всем чего-то говоришь, а мне – нет. Мы же с тобой друзья! Расскажи, мне интересно, мне очень интересно, я все знать хочу, я должен все знать! Ты ведь знаешь, я обязан вернуться, у меня жена, сын у меня… А когда мы выступаем? Завтра утром? Когда?

– басилей итакийский Одиссей Лаэртид! Неужели ты не услышишь, когда заиграет труба?

Боги повелевают людьми. Искусство войны – искусство богов…

* * *

Трубы молчали.

Я лгал моему другу, моему бывшему другу Одиссею Лаэртиду. Его дело – отслужить свой пифос с вареньем и корзину с печеньем, мое… Мое – поднять куретов и аргивян еще до рассвета, тихо, неслышно. Поднять, вывести из лагеря.

Возле первого холма, где дорога – надежная хеттийская дорога, вымощенная рыжеватым камнем, начинала взбираться вверх, я оглянулся. Кажется, удалось! Никто не видел, не слышал. Спят! Спят вояки, досыпают предутренние сны бок о бок с добродетельными женами и девами пергамскими. То есть бывшими добродетельными, конечно. Ох, и прибавится же подданных у Телефа-изменника! И в его семье прибавление будет – и у жены, и у дочек… Критяне Идоменея обещали расстараться, сил не пожалеть.

За все надо платить, предатель! И за моего брата – тоже!

Я старался думать о всякой ерунде, о том, как вопили Телефовы дочки, прощаясь с невинностью, как пищали жрецы-кастраты, когда суровый Капанид валил наземь золотых и серебряных идолов, как возмущенно ржали кровные мисийские кони, отъевшие бока в здешних стойлах. Отощаете, дайте срок!

Я думал о чем угодно – только не о том, что лежало в походной суме. То, что я не решился выбросить, хотя ни к чему хранить такое и помнить – тоже ни к чему.

…Знакомая бронзовая рукоять, острое лезвие. Кинжал, хеттийский смертоносный кинжал, родной брат тех, что це́лили в мою печень. Но и на этот раз бронзовое жало не хлебнуло крови. Досталось папирусу – небольшому желтоватому обрывку, приколотому к земле прямо у входа в мой шатер.

Письмо. И кинжал – вместо печати. По желтому папирусу – неровные черные значки. Всего одно слово…

– Тидид!

Очнулся. Да, пора! Фоас уже на коне, на гривастом куретском иноходце, и Эвриал Смуглый уже на коне (из конюшни все того же Телефа), а первые всадники уже перевалили за вершину холма…

Я обернулся, поглядел на темнеющее в неясном предутреннем мареве недвижное пятно, так непохожее сейчас на море…

Хайре! Европа, Темный Эреб, мой родной Номос…

Прощай!

Вернусь ли? Но если и вернусь – то уже не я. Не я-прежний…

– Вперед!

Не сказал – прошептал. И так же тихо ударили копыта по омытому ночным дождем камню…

…По желтому папирусу – неровные черные значки. Всего одно слово: «Прости!» Прости!

И я простил. Простил, потому что сам прощался – и просил прощения у всего, что оставляю: у людей, у стен, у дорожных камней. У себя-прежнего…