Пелам Вудхаус - Тетки – не джентльмены

• Название: Тетки – не джентльмены
• Автор: Пелам Вудхаус
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-271-40136-7

Дживс и Вустер – самые популярные герои вудхаусовской литературной юморины, роли которых на экране блистательно исполнили Стивен Фрай и Хью Лори. Проходят годы, но истории приключений добросердечного великосветского разгильдяя Берти Вустера и его слуги, спасителя и лучшего друга – изобретательного Дживса – по-прежнему смешат читателей.

Итак, что же представляет собой феодальная верность в понимании Дживса?

Почему тетушек нельзя считать джентльменами?

И главный вопрос, волнующий всех без исключения родственников Бертрама Вустера: «В каком состоянии сейчас Дживсовы мозги?» Ведь стоит юному аристократу услышать мольбы страждущих о помощи, он неизменно отвечает: «Посоветуйтесь с Дживсом!» И тогда… достопочтенный мистер Филмер будет спасен и прозвучит Песня песней.

---

– А мы с вами встречались. У меня отличная память на лица. Вас ведь зовут Ален, или Алленби, или Александер, или как-то в этом роде?

– Вустер, – представился я, с облегчением переводя дух, поскольку воображение уже рисовало мне страшную сцену.

Он прищелкнул языком.

– Я готов был поклясться, что ваше имя начинается на «Ал». Это все малярия. Подхватил ее в Экваториальной Африке, и теперь у меня провалы в памяти. Так вы, значит, изменили имя? Вас преследуют тайные враги?

– У меня нет тайных врагов.

– Обычно имя меняют по этой причине. Мне самому пришлось взять себе другое имя, когда я застрелил вождя племени мгомби. Разумеется, речь шла о самообороне, но это не имело никакого значения для его вдов и оставшихся в живых сородичей, они устроили на меня настоящую охоту. Попадись я им в лапы, меня бы зажарили живьем на медленном огне. Но я обвел их вокруг пальца. Они искали человека, которого звали Планк, и не догадывались, что некто по имени Джордж Бернард Шоу и есть тот самый парень, который им нужен. В тех краях соображают туго. Итак, Вустер, как вы поживали со времени нашей последней встречи? Весело проводили время?

– Прекрасно, благодарю вас, только вот на груди появились какие-то пятнышки.

– Пятнышки? Скверно. Сколько их?

Я честно признался, что не считал, но на взгляд вполне достаточно. Он мрачно покачал головой.

– Вероятно, бубонная чума, а может быть, спру или шистосомоз. У одного моего носильщика-туземца появились пятнышки на груди, так мы его закопали еще до захода солнца. Пришлось. Хилые создания, эти туземные носильщики, хотя по виду не скажешь. Подцепляют что ни попадя, любую заразу – спру, бубонную чуму, шистосомоз, тропическую лихорадку, насморк – всего не перечислить. Что ж, Вустер, приятно было повидаться. Я бы пригласил вас вместе отобедать, да тороплюсь на поезд. Уезжаю в деревню.

С этими словами он удалился, посеяв в моей душе некоторое смятение. Бертрам Вустер, как всем известно, не робкого десятка, и его не так-то просто запугать. Но эти рассказы о туземцах-носильщиках, которых пришлось закопать еще до захода солнца, перепугали меня не на шутку. Утраченное душевное равновесие не вернулось ко мне и при первом знакомстве с мистером Э. Джимпсоном Мергэтройдом. Типтон предупреждал, что доктор похож на старого угрюмого мизантропа, таким он и оказался, – старым угрюмым мизантропом. У него были печальные задумчивые глаза и окладистая борода, и вообще, он походил на лягушку, которая, еще будучи головастиком, всегда видела в жизни одни только темные стороны, и я совсем пал духом.

Однако стоит узнать человека поближе, как понимаешь, что внешность обманчива, – доктор оказался не таким уж безнадежным пессимистом. Сначала он поставил меня на весы, потом перетянул мне бицепс какой-то резиновой штукой, проверил пульс, простучал меня всего с головы до пят, точно бородатый дятел, и после всех этих манипуляций он явно повеселел, и слова ободрения полились из него, как имбирное пиво из бутылки.

– Полагаю, у вас нет оснований для беспокойства, – заключил он.

– Вы полагаете? – приободрился я. – Значит, это не спру и не шистосомоз?

– Разумеется, нет. С чего вы взяли?

– Мне сказал майор Планк. Он был здесь передо мной.

– Никогда не слушайте, что вам говорят люди, особенно такие, как Планк. Мы вместе учились в школе. Его звали Придурок Планк. Нет, пятнышки не заслуживают ровным счетом никакого внимания. Через день-другой они пройдут.

– Это большое облегчение, – обрадовался я, и он выразил удовлетворение, что успокоил меня.

– Однако… – продолжил доктор.

И уже владевшая мной joi de vivre[8] слегка померкла.

– Однако – что?

Теперь он стал похож на кого-то из малых пророков, который собрался бичевать грехи своего народа, – такое впечатление создавала главным образом борода, да еще брови. Я забыл сказать, что у него были косматые брови. Стало ясно, что сейчас я услышу плохие новости.

– Мистер Вустер, – начал доктор, – вы типичный представитель столичной золотой молодежи.

– О, благодарю вас, – откликнулся я, его слова прозвучали как комплимент, а на вежливость всегда приятно ответить взаимностью.

– И как все молодые люди вашего типа, вы пренебрегаете своим здоровьем. Слишком много пьете.

– Только по особо важным поводам. Вчера, например, мы с приятелем отмечали счастливый конец, увенчавший его юные грезы любви, и, возможно, я немного перебрал, но такое случается редко. Меня так и зовут: Вустер – Одно Мартини.

Мергэтройд оставил без внимания мою мужскую откровенность и продолжал:

– Вы слишком много курите. Очень поздно ложитесь спать. Мало двигаетесь. В вашем возрасте вам следует играть в регби в команде выпускников вашей школы.

– Я учился не в Регби[9].

– А где?

– В Итоне.

– А-а, – произнес он пренебрежительным тоном. – Короче говоря, вот какова картина вашего здоровья. И вот как вы подрываете его всеми возможными способами. В любой момент может наступить полный коллапс.

– В любой момент? – содрогнулся я.

– В любой. Если только…

– Если только?

Тут, судя по всему, он подошел к главному:

– Если только вы не оставите тот нездоровый образ жизни, который ведете в Лондоне. Поезжайте в деревню, на свежий воздух. Ложитесь рано спать. И много двигайтесь. В противном случае я не ручаюсь за последствия.

Я ужаснулся. Когда врач, пусть даже и с бородой, говорит вам, что не ручается за последствия, это уже серьезно. Но я не поддался панике, поскольку уже понял, как последовать его совету, не подвергая себя мучениям. Таков он, Бертрам Вустер. На ходу соображает.

– А если я поеду к своей тетушке в Вустершир? – спросил я. – Это благотворно скажется на моем здоровье?

Мергэтройд задумался, почесывая нос стетоскопом. Во время нашей беседы он то и дело чесал нос стетоскопом – видно, был сторонником свободы чесания, как Барбара Фритчи. Поэт Нэш, несомненно, почувствовал бы к нему симпатию.

– Не вижу причин возражать против того, чтобы вы пожили у своей тети, если там подходящие условия. Где именно в Вустершире она живет?

– В окрестностях города под названием Маркет-Снодсбери.

– Там чистый воздух?

– Туда экскурсантов привозят специально подышать.

– И вы будете вести там спокойный образ жизни?

– Почти растительный.

– Будете рано ложиться спать?

– Непременно. Ранний обед, тихий отдых с хорошей книгой или кроссвордом и отход ко сну.

– Тогда поезжайте.

– Отлично. Я сейчас же созвонюсь с ней.

Я имел в виду мою добрую и достойную тетю Далию – не путать с теткой Агатой, которая жует битые бутылки и, как всерьез подозревают, на полнолуние превращается в оборотня. Тетя Далия, добрая душа, в молодые годы частенько выезжала в поля в рядах охотничьих обществ «Куорн» и «Пайтчли» и не хуже других умела травить лисиц и орать «Ату! Ату ее!». А если когда и превращалась в оборотня, то, конечно же, в веселого и озорного, с которым пообщаться одно удовольствие.

На мое счастье, доктор дал мне зеленый свет, не вникая в дальнейшие детали, поскольку более пристрастный допрос показал бы, что у тети Далии служит превосходный французский повар, а любой врач, узнав про французского повара, немедленно посадил бы вас на диету.

– Итак, решено, – сказал я, довольный и веселый. – Весьма благодарен за участие и помощь. Отличные деньки стоят, не правда ли? Всего вам самого, самого, самого наилучшего.

Я вознаградил его кошельком с золотом и отправился звонить тете Далии. От намерения прогуляться в Брайтон пришлось оказаться. Мне предстояла непростая задача – напроситься в гости к тетушке, а порой это требовало определенного искусства. Если тетя Далия пребывала в мрачности из-за каких-то домашних неурядиц, она могла спросить: а что у меня своего дома нет, что ли? А если есть, то какого черта я в нем не живу?

Я дозвонился до нее с нескольких попыток, что вполне естественно, когда звонишь в такую глушь, как Маркет-Снодсбери, где телефонистов набирают на службу исключительно из местной вустерширской разновидности дефективных болванов.

– Привет, старая родственница, – начал я как можно более учтиво.

– Приветствую тебя, позорное пятно на западной цивилизации, – ответила тетя Далия зычным голосом, каким она однажды осадила собак, когда они вздумали помчаться за зайцами на лисьей охоте. – Что у тебя на уме, если там вообще что-нибудь есть? Говори быстро, потому что я укладываю вещи.

Ее слова заставили меня насторожиться.

– Укладываетесь? – переспросил я. – Вы куда-то уезжаете?

– Да, в Сомерсет, к своим друзьям Брискоу.

– Вот проклятие.

– Это еще почему?

– Я надеялся, что смогу недолго погостить у вас.

– Осечка у тебя вышла, юный Берти, не сможешь. Разве что соберешься с духом и составишь компанию Тому.

В ответ я только хмыкнул. Я очень люблю дядю Тома, но перспектива оказаться с ним один на один в его хижине вовсе не вдохновляла меня. Он коллекционирует старинное серебро и имеет обыкновение, вцепившись в вас с лихорадочным блеском в глазах, доводить до умопомрачения разговорами о подсвечниках, лиственных узорах и романской декоративной кайме. У меня же эта тема вызывает, мягко говоря, умеренный интерес.