Стивен Кинг - Последнее дело Амни

• Название: Последнее дело Амни
• Автор: Стивен Кинг
• Жанр: Повести
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-010748-3, 978-5-9713-7378-0

«Это было весеннее утро типа «Лос-Анджелес идеал», когда ты невольно оглядываешься в поисках значочка торговой марки – ® – оттиснутого где-нибудь в уголочке. Выхлопы машин, проезжавших по Сансет, едва уловимо пахли олеандром, олеандр слегка отдавал выхлопными газами, и небо над головой было чистым, как совесть истового баптиста. Пеория Смит, слепой продавец газет, стоял на своем обычном месте, на углу Сансет и Лаурель, и если это не означало, что Бог пребывает на небесах и с миром все в полном порядке, то тогда я не знаю, какие еще доказательства вам нужны…»

---

Я немного завелся от этих слов, но потом подумал – какого черта?! Я ведь не из этих «возьми, парень, пять центов от моих щедрот». Я всегда оставлял Пеории семь центов. Ну или почти всегда. Кроме тех неудачных дней, когда у меня совсем уже не было денег. В моем деле стабильности не бывает: иногда попадается золотая жила, чаще – пласт пустой породы.

– Может, зайдем в «Блондиз», выпьем по чашке кофе и все обсудим? – предложил я.

– Не-а, облом. Там закрыто.

– «Блондиз» закрыта? Какого черта?!

Однако Пеорию не волновали такие обыденные повседневные вещи, как кофейня чуть дальше по улице.

– Вы еще не слышали самого главного, мистер Амни! Дядя Фред знает одного доктора во Фриско[2], очень хорошего специалиста… и он говорит, этот доктор, что с моими глазами можно что-то такое сделать. – Он повернулся ко мне лицом. Его губы дрожали. – Говорит, у меня, может быть, не в глазных нервах дело, и если нет, то можно сделать операцию… Я не разбираюсь во всех этих тонкостях, мистер Амни, но я понял, что опять смогу видеть! – Он слепо потянулся ко мне… ну разумеется, слепо. А как еще?! – Я опять буду видеть!

Он потянулся ко мне, но я перехватил его руки, мягко сжал запястье и вежливо отвел в сторону. У него все пальцы были в черной краске от газет, а я сегодня был в белом костюме. С утра у меня было прекрасное настроение, и я решил выпендриться в своей новенькой шерстяной тройке. Жарковато для лета, конечно, но сейчас повсюду стоят кондиционеры, да и вообще я ужасно мерзлявый.

Хотя сейчас мне стало жарко. Пеория незряче смотрел на меня, его тонкое, с почти идеальными чертами лицо уличного газетчика казалось каким-то встревоженным. Слабый ветерок, пахнущий олеандром и выхлопными газами, растрепал его волосы, и только тогда до меня дошло, что сегодня Пеория не надел свою обычную твидовую кепку. Без нее он выглядел как-то голо… а как же иначе? Каждый мальчишка-газетчик должен носить твидовую кепку, так же как каждый мальчишка – чистильщик обуви обязан носить берет, лихо заломленный на затылок.

– Да что с вами, мистер Амни? Я думал, вы за меня обрадуетесь. Ешкин кот, не надо мне было сегодня сюда припираться, на этот паршивый угол, но я даже раньше пришел, потому что мне вроде как показалось, что вы тоже раньше придете. Я думал, вы будете рады, что мама срубила денег, и что мне, может быть, сделают операцию, а вы… – Теперь его голос дрожал от возмущения. – А вы…

– Да нет же, я рад, – и я хотел радоваться, правда хотел. Но что самое поганое – он был почти прав. Потому что теперь все переменится, понимаете, а я не хотел, чтобы что-то менялось. И ничего не должно меняться. Пеория Смит должен стоять здесь, на углу, год за годом, в своей этой кепке, сдвинутой на затылок в жару и натянутой на уши в дождь, так что вода капает с козырька. Он должен всегда улыбаться, и не говорить бранных слов типа «черт» и «гребаный», и – самое главное – он должен быть слепым.

– Все вы врете! – воскликнул Пеория и неожиданно отпихнул свой столик. Столик опрокинулся, газеты рассыпались по тротуару. Белая тросточка покатилась к канализационной решетке. Пеория это услышал и нагнулся, чтобы ее поднять. Из-под темных очков показались слезы и покатились по бледным, худым щекам. Он принялся шарить по земле в поисках палки, но она упала рядом со мной, а он искал ее в другой стороне. Мне вдруг отчаянно захотелось заехать ему ногой под зад.

Но вместо этого я нагнулся, поднял палочку и легонько дотронулся до его бедра.

Пеория развернулся – молниеносно, как змея, – и схватил ее. Краем глаза я видел портреты Гитлера и безвременно почившего кубинского дирижера, хлопавшие на ветру по всему Сансет-бульвар. Автобус на Ван-Несс проехал сквозь раскиданные газеты, оставив за собой едкий запах дизельных выхлопов. Меня бесил вид газет, шуршащих по улице тут и там. Это смотрелось неряшливо. Больше того: это смотрелось неправильно. Неправильно целиком и полностью. Я едва сдержался, чтобы не броситься на Пеорию с кулаками. Мне захотелось схватить его и хорошенько встряхнуть. Заставить его собирать газеты. И пусть хоть все утро тут ползает, я его не отпущу домой, пока он не соберет их все до единой.

Мне вдруг пришло в голову, что еще десять минут назад я восхищался этим чудесным утром – таким совершенным, что хоть помечай его знаком качества. И, черт подери, оно и было чудесным! Где все пошло не так? И как могло получиться, что все изменилось за какие-то паршивые десять минут?!

Ответов не было, и только какой-то отчаянно противоречивый и сильный внутренний голос подсказывал, что мать мальчика не могла выиграть лотерею, и он сам не мог перестать продавать газеты, и – самое главное – он не мог видеть. Пеория Смит должен оставаться слепым до конца своих дней.

Ну… это, наверное, какая-нибудь экспериментальная операция, подумал я. Даже если этот врач из Фриско не шарлатан, а он скорее всего шарлатан, операция будет неудачной. Она просто не может пройти удачно.

Как ни странно, но эта мысль меня успокоила.

– Послушай, – примирительно сказал я, – сегодня мы оба встали не с той ноги. Давай все-таки сходим в «Блондиз», я угощу тебя завтраком. Что скажешь, Пеория? Поешь яичницу с беконом, а заодно и расскажешь мне вс…

– Да пошел ты на хер! – заорал он, и я содрогнулся. – Драть тебя во все дыры, и тебя, и твою кобылу, дешевая ты калоша! Думаешь, что слепые не чувствуют, когда им вот так нагло врут?! Да пошел ты, сам знаешь куда! И больше не прикасайся ко мне никогда! Ты, наверное, пидор!

Ну всё. Никто не смеет обзывать меня пидором безнаказанно, даже слепой мальчишка-газетчик. Я мигом забыл про то, что Пеория спас мне жизнь во время расследования по делу Мевис Вельд, и протянул руку, чтобы вырвать у него тросточку и пару раз врезать ему по заднице. Если мальчик не знает хороших манер, его надо учить.

Но прежде чем я успел это сделать, он размахнулся и со всей силы ткнул меня кончиком палки в низ живота, то есть в тот самый низ. Я согнулся пополам от дикой боли, но даже сдерживая вопль, я мысленно благодарил Бога: придись удар двумя дюймами ниже, и мне можно было бы уже не корячиться в поисках средств на жизнь. Я бы устроился петь сопрано во Дворце Дожей.

Я все равно рванулся к нему – просто сработал инстинкт, – и он врезал тростью мне по шее. И неслабо так врезал! Трость не сломалась, но хруст я слышал. Так что треснула точно. Ничего, сейчас я ее доломаю. Вот только схвачу его и заеду его же дурацкой палкой ему по уху. Будет знать, кто тут пидор.

Он отскочил, как будто прочел мои мысли, и швырнул палку на тротуар.

– Пеория, – выдавил я. Может быть, было еще не поздно расставить все по своим местам. А то это просто безумие какое-то. Так не должно быть. – Пеория, да что с тобой…

– И не называй меня так! – закричал он. – Меня зовут Фрэнсис! Фрэнк! Это ты начал меня называть Пеорией! Ты начал первым, а теперь все так зовут, и меня это бесит!

От слез у меня двоилось в глазах. Я видел, как два Пеории развернулись и побежали через улицу, не обращая внимания на движение (которого, к его счастью, не наблюдалось) и выставив руки перед собой. Я думал, что он споткнется о противоположный бордюр – мне даже хотелось, чтобы он споткнулся, – но, видимо, слепые держат в голове подборку подробных топографических карт. Он ловко, как козлик, запрыгнул на тротуар, а потом обернулся ко мне. На заплаканном лице мальчика я разглядел выражение какого-то бешеного восторга, а темные стекла очков еще больше прежнего походили на дыры. Такие здоровые дыры, как будто ему в лицо всадили два заряда из крупнокалиберного дробовика.

– «Блондиз» закрыт, говорил же! – крикнул он. – Мама сказала, хозяин бросил все к черту и удрал с той рыжей шлюшкой, которую наняли в прошлом месяце! Тебе бы так повезло, хрен моржовый!

Он развернулся и побежал по бульвару в этой своей странной манере, вытянув руки перед собой и растопырив пальцы. Прохожие пялились на него, пялились на газеты, шелестевшие по всей улице, пялились на меня.

В основном – на меня.

Пеория – ну ладно, Фрэнсис, – добежал до самого бара Дерринджера, а потом обернулся и «добил» меня окончательно.

– Пошли вы на хер, мистер Амни! – крикнул он на всю улицу и скрылся за углом.

II. Кашеть Вернона

Я все-таки умудрился разогнуться и перейти на другую сторону улицы. Пеория, он же Фрэнсис Смит, давно убежал, но мне хотелось уйти и от этих раскиданных шелестящих газет. Их вид вызывал у меня головную боль, которая почему-то была еще хуже, чем боль в паху.

На той стороне я остановился у ближайшего магазина и минут пять пялился на витрину «Канцелярских товаров от Фелта», будто выставленная там новая паркеровская шариковая ручка была самой что ни есть замечательной вещью в мире (или это были дерматиновые органайзеры с претензией на натуральную кожу). По прошествии этих пяти минут – время, более чем достаточное, чтобы все барахло в пыльной витрине намертво врезалось в память, – я почувствовал, что теперь уже можно возобновить мой прерванный вояж по Сансет-бульвар, не держась за то самое место и не шатаясь при каждом шаге.