Михаил Нестеров - Мобильный свидетель

• Название: Мобильный свидетель
• Автор: Михаил Нестеров
• Жанр: Боевик
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-61131-7

Наемный убийца Александр Котик по заданию Главного разведывательного управления отправляется на Филиппины в Город Ангелов. Там он выслеживает и ликвидирует полковника Реутова, личного помощника весьма влиятельного человека в военных криминальных кругах. По стечению обстоятельств, Котик попадает в руки местной полиции. Он получает пожизненный срок и отбывает наказание в исправительном учреждении максимально строгого режима. Сотрудник ГРУ Сергей Карпов решает вытащить Александра из тюрьмы и разрабатывает план побега. Однако плану не суждено было воплотиться в жизнь: в самый ответственный момент операции все пошло наперекосяк…

---

Подчиненные Валерия Паршина перелопатили гору материала на филиппинскую тюрьму, но не нашли, за что зацепиться. А генерал требовал одного: «разобраться с Котиком». Нет, он не устанавливал сроки (месть, по его неуклюжему выражению, не имеет срока давности), он по-военному четко ставил задачу: разобраться и доложить.

Единственным человеком из его группировки, который хотя бы раз побывал на Филиппинах, был покойный отставной полковник Дмитрий Реутов, остальным секса хватало в России, в Москве, а некоторым даже на одной лестничной клетке. Славившийся, как купец, своими связями, в данном и конкретном эпизоде Паршин оказался бессильным. Это в российской тюрьме можно подкупить заключенных, и они выполнят заказ – за деньги, за дозу, за те же посулы дать им свободу раньше срока… Как подкупить филиппинского заключенного в филиппинской тюрьме? Сам генерал назвал этот казус своим именем – «биномом Паршина». Казалось, эту формулу не решить, однако майор Хорьков из его ближайшего окружения пусть не решил задачу, но предложил некую форму ее решения. В Сети он набрел на одну любопытную заметку. Из нее следовало, что…

В филиппинской тюрьме, в которой отбывал срок Саша Котик, сложилась традиция: заключенный выходил на свободу и селился в номере, «вышитом» на его тюремной робе. Если он этого не делал, то, по статистике, снова попадал в тюрьму, и «тюремный мониторинг» зафиксировал пять таких случаев. Со временем традиция могла оборваться, поскольку номера были индивидуальными и не зависели от срока заключения: нумерация не прекращалась и росла с каждым новым каторжанином. Традиция нашла поддержку в лице предприимчивого филиппинца Моисея Сото. Нет, он не построил небоскреб, он воздвиг одноэтажный мотель-отель, назвав его просто – El Hotel Libertad – «Свобода», и снабдил двери наборными табличками (фотография счастливого Сото и его отеля прилагались). Он спрашивал очередного клиента, какой номер тот хотел бы снять, и, получив ответ, натурально набирал номер на двери, в его представлении походившей на банковскую: она принесла ему еще несколько десятков песо. В этой связи его заведение получило известность, и в номерах стали останавливаться иностранцы.

– Какой номер у Котика?

– Тридцать четыре семнадцать.

3417. Этот номер, отпечатанный на арестантской робе Саши Котика, автоматически отпечатался и в памяти генерала Паршина… Он несколько раз смотрел флешмоб из филиппинской тюрьмы максимально строгого режима и сделал пару скриншотов. Он был уверен в том, что эти снимки с экрана – самые последние, они же самые свежие. Насколько он мог судить, Саша Котик был из породы людей, рожденных свободными, и не в стерильной палате роддома, а на лоне природы, тут же закаленными свежим ветром. Генералу не верилось, что Котик состарится и умрет в этом филиппинском остроге. Не важно, все или не все он взял от жизни. Важно другое, перевернутое мнение: он ничего не сможет взять в застенках. Тоска возьмет его за горло. И он станет первым хищником, наложившим на себя руки. Он умрет у подножия своей горы, к вершине которой стремился, стоя по колено в озере собственных слез. А вообще, что может увидеть человек, добравшись до вершины своей горы? В первую очередь он увидит след, окропленный пóтом и кровью снег. Только потом перед ним откроется красота долины у его ног. И когда он надышится, насладится чистейшим горным воздухом, вся красота и мудрость простершегося перед ним мира – когда выше него окажутся только звезды, – только тогда его душа очистится от скверны, а путь к родным пенатам будет короток.

Для Саши Котика генерал придумал более короткое и менее лирическое определение: жизнь в яме для него – позор. А выбраться из нее – ему не суждено. Ему на роду было написано стать офицером. Но чего не вышло, того не вышло.

Такие мысли приходили в голову генерала не потому, что он отличался добросердечием, – чаще всего они рождались под воздействием его любимого дагестанского коньяка. Но ему ни разу не приходило в голову записать какую-то свою мысль. Он забывал их, ничуть не жалея об утрате, как будто ни с кем не хотел ими делиться. Придет другое время, придут другие, не менее красивые, а может быть, не менее уродливые мысли.

– Нет, это не выход, – покачал головой генерал. – Это скорее наказание. Позови-ка сюда этого… все время забываю его фамилию – танкиста Лобова. – Действительно, Паршин пока еще не наказал подчиненного. Противник обыграл самого Паршина, использовав Лобова как инструмент.

Олег Лобов едва не закрыл глаза ладонью, перешагнув порог его ярко освещенного кабинета.

– Давно не виделись, Олег, – первым приветствовал его Паршин.

Тот буркнул что-то нечленораздельное и подошел ближе к генералу, однако присесть на свободный стул не решился.

– Сделай-ка для меня вот что. Но для начала прочти статейку. Присядь, в ногах правды нет.

Лобов прочел статью дважды и ничего не понял. И только с третьего раза до него дошло: во-первых, ему предстояло узнать точно, в каких гостиницах есть номер 3417. Во-вторых…

– Но когда же Котик там появится? Ему же пожизненное впаяли.

– Кто сказал, что он там должен появиться? – Генерал артистично усмехнулся. – Отбывай наказание вместе с ним. Тебе, надо сказать, повезло больше, чем твоему другу. Устраивайся вышибалой, парковщиком – мне без разницы.

Теперь, когда наказание было определено, Паршину стало «без разницы» – устроится ли Лобов в высотную гостиницу или нет. С глаз долой. Не будет под рукой человека, который напоминал бы ему об обидном поражении. Но он не расстался с мыслью узнать имя человека, который стоял за этой дерзкой операцией. И еще: он хоть что-то сделал. Хотя это «что-то» было похоже на плевок в эпицентр бушующего пламени.

Глава 1 Дьявол и десять заповедей

Москва

Сергей Карпов столкнулся с красивой, статной женщиной на выходе из парфюмерного бутика. Он выходил, купив дезодорант и туалетную воду, она только собиралась сделать свой выбор.

– Мир тесен, – бросил Карпов начало знаменитой фразы Брижит Бардо – как пароль, чтобы услышать продолжение-отзыв: «Все в конце концов встречаются в постели».

– Сколько лет, сколько зим.

Корбут улыбнулась ему одними губами; глаза у нее остались холодными, даже настороженными. Кто его знает, подумал Карпов, может быть, это столкновение в бутике Алла посчитала срежиссированным, а не случайным.

– Я могу тебе помочь? Я разбираюсь в парфюмерии, – выдал он корявую фразу. Ему следовало бы сказать: «Я знаю твои предпочтения». Он действительно знал обожаемую Аллой марку духов – это «Шанель № 5». Только в эту минуту он уловил нестареющий аромат этих духов – когда посторонился, пропуская полную, лет пятидесяти, женщину, и буквально сблизился с Аллой. Вот тогда все ароматы бутика, выпущенные из стеклянных и хрустальных флаконов, померкли перед одним, обладательницей которого была одна из самых привлекательных и сексуальных женщин.

Это был ее аромат. Она была рождена для него, а он – для нее. Невозможно представить терпкий, более современный аромат, исходящий от Аллы; она была вне времени и пространства.

– Почему бы и нет, – ответила Корбут на вопрос Карпова.

Он ждал именно такого скользящего, как петля, ответа.

Она прошла в бутик. Карпов не мог не оценить ее фигуру, внешность в целом: «Какая же ты красивая, сука!»

– Я могу пройти с этим? – Карпов приподнял на уровень лица фирменный пакетик с веревочными ручками.

– Да, – последовал ответ охранника, с трудом оторвавшего свой прилипчивый взгляд от стройных ног этой тридцатипятилетней женщины.

Она никуда не торопится, пришел к выводу Карпов, иначе прямиком направилась бы к отделу с парфюмерией дома Шанель. И вообще, здесь трудно представить себе спешащего человека, забежавшего перехватить пару духов. Это не ароматная забегаловка, здесь нет ни одного уголка, которое бы поторопило тебя (даже одуревшие от запахов продавщицы не спешили пристать к посетителю с извечным предложением помощи). Здесь нет места желанию купить все или много всего, здесь властвует другой принцип: сделать правильный выбор.

Алла остановилась в отделе Эсте Лаудер и взяла со стеклянной полки неувядающий шедевр еще одной мадам – американки Лаудер: «Роса юности».

– Отдает «Опиумом», – назвал Карпов «настоящий культ 20-го века». И его «отдает» вызвало на губах Аллы улыбку, как если бы они стояли за столиком в рюмочной и давили дешевый коньяк, отдающий клопами.

Карпов ответил Алле взаимностью. Переложив пакет в левую руку, он правой рукой мягко, но настойчиво потянул женщину в самый дальний уголок магазина. Не говоря ни слова, он снял самые дорогие духи (он разочаровал бы Аллу, если бы преподнес ей ее же любимые «Шанель № 5», он выбрал те, что нравились ему в женщине и сводили его с ума). Это были духи «Джой» Жана Пату, суть изысканности и роскоши, настоящее произведение парфюмерного искусства, как будто созданные для ритуала изгнания дьявола мировой депрессии, охватившей планету в конце 20-х годов прошлого столетия, «духи для женщины, чья сияющая красота притягивает взгляды окружающих». Карпов действительно был ценителем «высокой парфюмерии» и мог рассказать об этом отдельном творении много интересного. Но вместо этого он открыл флакон, сорвав, как пломбу, золотую тесьму с горлышка, заставив Аллу вскинуть в удивлении брови, а консультанта – вздрогнуть: этот флакон был изготовлен из цельного куска горного хрусталя баккара, а футляр его украшен и отделан внутри дорогой тканью, и стоил он в разы дороже стеклянного. Карпов выпустил из этого флакона утренние ароматы болгарской майской розы, наполнил зал жасмином с полей Грасса. Вокруг расцвели пряная орхидея и дурманящий иланг-иланг, а с сандалового дерева лениво зевнула, источая животный запах, цибетовая кошка…