Ирина Волчок - Слабая женщина, склонная к меланхолии

• Название: Слабая женщина, склонная к меланхолии
• Автор: Ирина Волчок
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-17-076295-8, 978-5-271-37996-3, 978-5-17-076296-5, 978-5-271-344493-0

Бывшая свекровь считала Асю слабой женщиной, склонной к меланхолии. Ася и вправду была маленькая, тихая, молчаливая…

До тех пор, пока не вырвалась на свободу. Пока не попала в круг людей умных, добрых и смелых. И сама стала такой же сильной, смелой, не боящейся ответственности за жизнь и здоровье других людей. То, что ее назвали колдуньей, не имеет никакого отношения к мистике. Все доброе колдовство – это просто умение умножать радость в мире.

---

– Располагайтесь поудобнее, – говорила Ася, устраиваясь на своем стуле и протягивая руку Люде. – Вы должны чувствовать себя в кресле совершенно свободно и спокойно. Как будто прилегли отдохнуть. Отдохните, пока мне надевают перчатки и готовят перевязочный материал. Боли никакой не будет. Просто промоем глаз и посмотрим швы. И вы посмотрите этим глазом и расскажете, как видите. Хотя на третий день после такой операции глаз еще видит не так, как прежде. Не бойтесь, это в порядке вещей… Вообще ничего не бойтесь.

Теперь в беседу решил вступить квадратный.

– Да он вообще-то ничего и не боится, – хмуро буркнул он.

Больной хмыкнул и осторожно опустился в кресло, на ощупь находя сиденье и подлокотники, закинул свободную руку за голову, нашел подголовник, устроил на нем затылок, немножко пошевелился и застыл в позе безмятежного покоя. Даже, кажется, улыбнулся.

– Да, вот так, – одобрительно сказала Ася. – Сейчас я сниму повязку, и мы немножко промоем глаз. Люда, готова?

– Так точно! – отрапортовала Люда, неодобрительно поглядывая на квадратного, потому что тот стоял прямо за спинкой кресла. Мог помешать.

Ася знала, что квадратный не помешает. Как только она снимет повязку – квадратный тут же шарахнется в сторону. Или зажмурится. Не подготовленные к такому зрелищу всегда так поступали.

Она сняла повязку и неловко сама поморщилась. А ведь она была подготовлена. Квадратный, правда, тоже болезненно поморщился, но в сторону не шарахнулся и даже не зажмурился. Смотрел внимательно – то на глаз, то на Асю. Хотел что-то сказать, даже уже рот открыл, но Люда нахмурилась, погрозила пальцем, и он рот тут же закрыл. Дисциплинированный двоечник.

– Хорошо, – довольным голосом говорила Ася, осторожно промывая веки физраствором. – Очень хорошо, общая картина мне нравится…

Заметила недоверчивый взгляд квадратного, снисходительно улыбнулась. Что бы он понимал в общей картине! Несмотря на крайнюю неэстетичность, общая картина ей действительно нравилась. Еще бы – операцию-то делал сам Плотников. Так что общая картина, при всей своей неэстетичности, была прекрасна. Ни воспаления, ни особых отеков, швы – вообще ювелирная работа… Швов было много. Два – на верхнем веке, два – на нижнем, ниже под глазом – еще один, у внешнего угла, ближе к виску, – еще один, над бровью – еще один… Скорей всего, шрам над бровью останется. Остальные даже заметны не будут. Ай да Плотников! А он ведь не пластический хирург! Да что говорить, любой пластический хирург от зависти сдохнет.

– Глаз не открывайте, – предупредила Ася. – И не зажмуривайте тоже… Сейчас я немножко оттяну веко и закапаю лекарство. Лекарство вы не почувствуете, разве только холод… А веко может побеспокоить, там швы… Но ничего опасного. Потерпите, я постараюсь осторожно.

Она действительно старалась работать очень осторожно. Операцию делал сам Плотников, не хватало только испортить что-нибудь по неосторожности. Не то чтобы она боялась хоть какой-то вред причинить… Нет, никакого вреда она причинить не могла. По определению. Она ведь тоже была из тех кадров, которых находил сам Плотников. Просто ей казалось, что даже мелкий пустяк, диссонирующий с немыслимым совершенством операций самого Плотникова, – да хоть бы не совсем ровно наклеенная повязка, – это примерно как усы, пририсованные углем Сикстинской Мадонне. Легко смыть, шедевр не пострадал, но ведь… кощунство. Кощунства Ася не терпела ни в каком проявлении.

– Красиво, – с восхищением сказала она, увидев, наконец, глазное яблоко. – Люда, посмотри, как красиво… Господи, какой же Плотников гений! Просто даже не верится иногда.

Люда подошла, заглянула под расчерченное швами веко, пробормотала: «Ого!» – и уставилась на Асю с выражением лица типа «невероятно, но факт». Ася сделала выражение лица типа «а я этого ожидала». Квадратный смотрел на них поочередно с выражением лица типа «зачем мне тут голову морочат»…

– А вот теперь открывайте глаз! – Ася говорила торжественно и почти ликующе. – И рассказывайте мне, что вы при этом чувствуете! И если что-то увидите – тоже рассказывайте!

Изрезанные веки дрогнули, с видимым трудом разлепились, в узкой щелочке между ними дрогнул и поплыл по красному фону черный зрачок. Зрачок остановился, уставился на Асю и слегка расширился. Видел!

– Говорите! – потребовала она жадно. – Вы же видите, я знаю! Что? Говорите, ну…

– Веснушки, – хрипловатым голосом сказал больной и усмехнулся. – Командир, у тебя весь нос в веснушках.

– Этого не может быть! – закричала Ася. Теперь она не изображала ликование, а на самом деле ликовала. Проникающее ранение! Третий день после операции! Плотников – не гений. Плотников – бог. – Больной, вам кто-то рассказал про мой нос… Про мои веснушки! Больной, вы не можете их видеть! Я их утром запудрила!

– Запудрила! – передразнил больной и опять усмехнулся. – Ну и кто из нас больной после этого?

Квадратный насупился и открыл рот, собираясь что-то сказать, но по привычке глянул на Люду и рот закрыл.

– А еще что видите? – Ася растопырила перед лицом больного пятерню. – Руку видите? Сколько пальцев?

– Сколько и у всех. Только у тебя они какие-то мелкие, – насмешливо ответил больной и зашевелился в кресле, пытаясь подняться. – Ну что, все уже? Эй, начальник, отцепляй от мебели, меня уже вылечили.

– Больной, вы больной, что ли? – возмутилась Ася. – После таких операций люди сидят на бюллетене до четырех месяцев! Вылечили его! То, что вы видите, означает то, что Плотников опять сотворил чудо. И совсем не означает того, что вы можете прямо сразу встать и идти заниматься своими делами. Вам вообще долго еще придется быть осторожным. Никакого физического напряжения. Никаких резких движений. Никаких ядов. Никаких, даже самых мелких, травм. Никаких простуд и гриппов… И вообще, перевязка не закончена. Сейчас я еще закапаю лекарство, а потом заклею глаз новой повязкой.

– Блин, – хмуро буркнул больной, опять укладывая затылок на подголовник. – Снова слепнуть… Надоело уже.

– Типун вам на язык! – с чувством сказала Ася. – Слепнуть! Это же надо такое сказать… Я прямо чуть не расстроилась. К тому же у вас правый глаз вполне зрячий. Сейчас я посмотрю, что можно с гематомой сделать.

Она заклеила оперированный глаз, полюбовалась безупречной повязкой и обогнула кресло, заходя со стороны фингала.

Фингал был выдающимся. Во всех смыслах. Багрово-фиолетовый мешок над глазом свисал на багрово-фиолетовый мешок под глазом. Это как же надо было приложиться, чтобы достичь такого результата? Если только прыгнуть с самолета без парашюта. Вниз глазами. Прямо на заводскую трубу… Странно, что Плотников проигнорировал этот фингал. Фингал – ерунда, фингал – не глаз, но под таким фингалом неизвестно, как там и глаз поживает… А нет, неплохо глаз поживает. Просто даже хорошо. Заводская труба промахнулась. Сейчас мы этот живучий глаз попробуем открыть. Или самого Плотникова подождать? Все-таки должна быть причина, по которой Плотников проигнорировал эту выдающуюся гематому…

Ася осторожно ощупала багрово-фиолетовые мешки, окружающие глаз, и поняла, что Плотников не мог их проигнорировать. Их просто не было, когда он делал операцию. Фингал появился позже. Вероятнее всего – вчера. Та-а-ак. И по какой такой причине он появился? И какая такая сволочь посмела поднять руку на идеальные результаты идеальной работы самого Плотникова?! Ведь после такой операции даже резких движений делать нельзя! Ладно, потом она сама с ними со всеми разберется.

– Люда, кювету, тампоны и пару салфеток…

Люда поняла, кроме требуемого, подала еще и скальпель. Вопросительно подняла брови, Ася отрицательно качнула головой.

– Больной, – деловито сказала она. – У вас, кажется, одна рука свободна? Ага, хорошо. Держите эту штуку сами. Прижмите к щеке. Вот так. Постарайтесь не шевелиться, а то мне и так не очень удобно с этой стороны работать… Голову слегка опустите. Вот теперь правильно…

Она негромко говорила какие-то необязательные слова, а сама быстро протерла фингал спиртом и сделала два мелких надреза. Кровь хлынула в кювету, как из крана. Точно, фингал появился не ранее чем вчера. Нет, она не потом с ними со всеми разберется. Она прямо сейчас с ними со всеми разберется. А потом доложит самому Плотникову.

– Люда, умой, пожалуйста, больного, – попросила Ася почти жалобно. – Царапины зеленкой смажь. Мне надо срочно поговорить с этим квад… с этим вот господином. Вы ведь у них самый главный? Ну вот, значит, с вами мне и надо поговорить. В сторонке.

– Анастасия Павловна, вы, случайно, не расстроились? – тревожно спросила Люда.

– Не случайно, Людмила Ивановна, – грустно ответила Ася. – Боюсь, что совсем не случайно…

– Да она просто крови боится, – вдруг насмешливо заметил больной.

– Конечно, – серьезно согласилась Люда, смачивая салфетку перекисью водорода. – Кто ж крови не боится? Если бы ты видел столько крови, сколько Анастасия Павловна, ты бы тоже боялся.