Анна Соле - Этрусский браслет

• Название: Этрусский браслет
• Автор: Анна Соле
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-1-301-15775-4

В этой книге слились в одно захватывающее повествование разные века, цивилизации, судьбы.

Акрисия из этрусского Вейи гадает по полету птиц, летит навстречу любви к римлянину Гаю, но такое близкое счастье оборачивается для нее рабством. Ее сыну Сервию суждено взойти на Римский престол и стать любимым народом царем.

А Марина живет в современном Риме. 2600 лет разделяют ее и Акрисию, а связывают сны и этрусский браслет, который Марина хочет достать из древней гробницы.

Акрисия и Гай, Марина и Лучано, и еще Микеланджело, Боттичелли, Лоренцо и Джулиано Медичи, Бьянка Капелло, Марк Шагал. Блеск талантов, вершины славы, стремительные падения, рок, смерть, расставания, крушение надежд и обретение любви.

Роман Анны Соле “Этрусский браслет” написан живым языком и читается на одном дыхании.

---

И Марина очень четко увидела, как Сергей будет улыбаться, радуясь ее неудачам. Странно, но почему-то он всегда радовался, когда у нее случалось что-то плохое. А Марина не могла понять – отчего его это так веселит?

Сергей входил в число тех немногих, которые хорошо поднялись во времена перестройки. Он не был элитой, мелькающей в глянцевых журналах, но у него был свой бизнес, который приносил ему хороший доход. Он обязательно несколько раз в год ездил за границу, но почему-то из всех достопримечательностей больше всего интересовался дорогими ресторанами, пятизвездочными отелями и шикарными магазинами.

Всех знакомых он четко делил на три категории: те, у кого мало денег; люди, у которых денег примерно столько же, сколько у него самого; и господа, у которых очень много денег. Соответствующим было и его отношение к каждой категории: пренебрежительное, панибратское, и противно – заискивающее.

Что больше всего удивляло Марину, так это то, что ему было абсолютно все равно, о чем думает человек, образован он или нет, начитан ли он, заработаны его деньги честным трудом или просто у кого-то украдены, – это его вообще не интересовало. Главным для него было лишь количество денег.

С ней, с Мариной, он обращался очень пренебрежительно, цедя слова сквозь зубы. Ну конечно, она же принадлежала к «низшей категории». И Марина никак не могла понять: ну хорошо, а если вдруг у нее появятся в большом количестве эти вожделенные бумажки, что тогда? Она же все– равно будет той самой Мариной. Она будет так же думать, так же говорить, ведь ничего в ней самой не изменится, а у ее родственника будет к ней абсолютно другое отношение. Почему так?

Просто, Сережа принадлежал к классу «кожаных сиденьев в личном автомобиле». Марина сама придумала это определение, не раз становясь свидетелем того, с каким благоговением он относится к кожаным сиденьям в своем авто (не многие из его близких были удостоены такого же почтения).

Класс «кожаных сиденьев» не такой уж и малочисленный, он есть не только в России, но и во всем мире, а их отличительной особенностью является отношение к людям – исключительно по количеству денег. Они не интересуются живописью, скульптурой, архитектурой, книгами или чем-то еще, – это лишнее. Представителям этого класса намного более приятно провести вечер в очередном дорогом ресторане или в еще более дорогом магазине. И главное, что отличает этих людей, у них есть любимая фраза, вернее, вопрос: «Если ты такой умный, почему ты такой бедный?»

Марина так часто слышала от них эти слова, что стала думать – это их своеобразный девиз. И слова эти Марине очень не нравилась.

Нет, если не вдумываться, то кажется, что все нормально. В этом есть своя логика. Смысл очень прост – ты должен много зарабатывать, а если у тебя мало денег, то ты глупец. Что же в этом плохого?

В принципе, ничего. Вот только закройте теперь глаза и представьте наш мир без картин Ван Гога, который, увы, не сумел продать за всю свою жизнь ни одного полотна и умер в нищете.

Без фресок Микеланджело, которому постоянно забывали заплатить; без стихов Пушкина, без яркого таланта Марины Цветаевой, без рассказов Бунина, Куприна, без картин Ренуара, Модильяни, Рембрандта, Моне… без всего самого прекрасного, вдохновляющего, вечного.

Ну как, Вам нравится такой мир? Мир, в котором любовь и творчество заменены металлом, в котором правит прибыль, а не полет фантазии, в котором просчитывается заработок и нет места самопожертвованию, полной отдачи, безвозмездного дара таланта, внутренней красоты; когда желание сделать что-то запоминающееся, прекрасное, восхитительное, что-то такое, о чем будут думать другие, отодвигается на второй план, а на первом лишь выгода?

Духовное нельзя измерить количеством золота.

Марина сидела в кафе аэропорта Фьюмичино, думала и рассуждала про себя. Поток мыслей отвлекал ее от сегодняшней боли, от обиды, из-за которой так болело и сжималось в груди. И Марина ясно поняла, что ей нельзя в Россию: ее там никто не ждет.

Полететь домой было ее первым, необдуманным порывом. Но она не может вернуться «на щите». Она не хочет приезжать побежденной, не хочет, чтобы Сергей радовался ее неудачам, и это была не ее прихоть, в этом была ее гордость. Не гордыня, а именно гордость.

«Перестань раскисать», – строго сказала она сама себе. – «Надо бороться. Ты должна бороться».

Марина поднялась, повесила не плечо единственную небольшую сумку и вышла из здания аэропорта.

Всю обратную дорогу до вокзала Термини она проспала – ночью ей удалось заснуть лишь на полчаса, потом она ждала Лучано, а потом…. дальше было все плохо.

На вокзале опять кофе, опять взгляд сквозь большие окна, теперь уже на улицы Рима.

«Что мне делать? Куда идти? Где ночевать? На что жить?» – снова и снова Марина задавала себе эти вопросы. Когда она начинала думать о Лучано, слезы невольно подступали к глазам, и Марина поднимала голову к потолку, пытаясь загнать эту дурацкую соленую влагу обратно.

«Надо искать работу», – решила она, включила телефон и начала обзванивать знакомых и друзей. Ничего не значащие дежурные фразы, вопрос: «Как дела?», а ответ уже никого не интересовал. Когда Марина спрашивала о работе, все отвечали, что работы нет, у некоторых тут же находилось множество неотложных дел, заставляющих спешно вешать трубку телефона, кто-то просто предлагал перезвонить через месяц, другой. На что, интересно, она будет жить месяц? И слезы опять подступали к глазам.

«Все, хватит», – не выдержав, сказала себе Марина.

Она отключила телефон, сдала сумку в камеру хранения и вышла на улицу.

Пройдя до собора Санта-Мария Маджоре, она немного успокоилась.

«Не мне одной трудно, у многих людей бывают трудности», – твердила она про себя. – «У некоторых они гораздо больше, чем у меня. Главное не сдаваться… Точно, не сдаваться!» – теперь Марина знала, куда ей следует идти.

В Вечном городе жило много великих художников, но среди них был один, единственный, который не только сам старался никогда не сдаваться, но во все свои произведения он вкладывал столько силы духа, что эта сила завораживала, заставляла бороться, сопротивляться обстоятельствам до последнего вздоха. В его работах не было полутонов, у него никогда не было слюнтяйства, жеманности, слабости – вместо этого – прекрасные мускулистые тела, огненные взгляды, сила, страсть, борьба, страдания, смерть.

Сейчас Марина шла туда, где были лучшие произведения великого мастера, наиболее яркие, экспрессивные, динамичные, многофигурные. И его самая прекрасная и самая языческая фреска находилась в центре самого маленького и набожного государства планеты – Ватикана.

Он сотворил в Сикстинской капелле два гениальных произведения, и какое из них лучше, не скажет никто.

Спустя час Марина, запрокинув голову, рассматривала потолок Сикстинской капеллы и видела архитектурные карнизы, колонны, поддерживаемые мальчиками, орнамент люнет, вырезанный из камня, мраморные кресла, на которых восседали сивиллы и пророки, и в который раз она не могла поверить, что это все нарисовано. Марина в восхищении всматривалась в безупречно выстроенные композиции: парящего в воздухе Саваофа, возлежащего прекрасного Адама, в сжавшуюся, сгорбленную, уходящую Еву. Она видела испуганные лица людей во время потопа, видела смерть, беззащитных, молящих о помощи детей; опьяненного старого Ноя и его молодых сильных сыновей. Она смотрела на огромные мускулистые руки и сморщенное старое лицо Кумской Сивиллы, на вопрошающий порыв пророка Иезекиля, на красоту Дельфийской сивиллы и задумчивую печаль Иеримии, и, конечно же, на бесподобный, притягивающе – женственный свод ноги Ливийской Сивиллы.

Это сейчас Марина понимала, что великим Микеланджело Буонарроти не упущена ни одна деталь, что им выверено досконально все: расположение фигур, выражения их лиц, позы, наряды, целостность и динамика композиции, цветовые сочетания и пропорции. Это сейчас. А тогда для Микеланджело все было по-другому.

В 1506 году в Рим одна за другой поступали партии мрамора из Каррары. Огромные лодки доставляли мрамор по Тибру, затем рабочие разгружали и перевозили столбы к площади св. Петра.

Шел дождь, палило солнце, а партии все прибывали и прибывали, и вскоре площадь наполовину была завалена глыбами мрамора.

Прохожие посмеивались:

– Ты слышал, этому флорентинцу Буонарроти нечем платить рабочим и лодочникам? Папа отказался выдать ему деньги.

– Подожди, а разве Папа не оплатил ему за мрамор?

– Нет, его святейшество велел выдать флорентинцу лишь задаток. И представляешь, тот бросился в Каррару заготавливать все эти кучи, а потом Папа передумал и сказал, что не выдаст ему больше ни сольди.

Прохожие проходили мимо, а Микеланджело еще предстояло из собственного кармана, вернее, из денег, взятых им в долг, оплатить работу лодочников, каменотесов, рабочих…