Владислав Миленький - 50 знаменитых убийств

• Название: 50 знаменитых убийств
• Автор: Владислав Миленький
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005
• ISBN: 966-03-2760-9

Эдуард V и Карл Либкнехт, Улоф Пальме и Григорий Распутин, Джон Кеннеди и Павлик Морозов, Лев Троцкий и Владислав Листьев… Что связывает этих людей? Что общего в их судьбах? Они жили в разные исторические эпохи, в разных странах, но закончили свою жизнь одинаково – все они были убиты. Именно об убийствах, имевших большой общественно-политический резонанс, и об убийствах знаменитых людей пойдет речь в этой книге. На ее страницах вы не найдете леденящих душу подробностей преступлений маньяков и серийных убийц. Информация, предложенная авторами, беспристрастна и правдива, и если существует несколько версий совершения того или иного убийства, то приводятся они все, а уж какой из них придерживаться – дело читателей.

---

Более того, еще в детстве Кассий проявил себя как противник тирании. Он обучался в школе вместе с Фавстом, сыном Суллы. Однажды, когда Фавст хвастался единовластием своего отца, Кассий вскочил и набросился на него. Опекуны Фавста хотели подать в суд, но вмешался Помпей. Пригласив к себе обоих мальчиков, он спросил, как началась ссора. Кассий воскликнул: «Ну, Фавст, только посмей повторить здесь эти слова, которые меня разозлили, – и я снова разобью тебе морду». Таким образом, трудно сказать, что на самом деле руководило Кассием, личная неприязнь к Цезарю или ненависть к тирании вообще.

Еще известно, что во время проигранной Крассом войны с парфянами Кассий показал себя как хороший полководец. Он смог не только уцелеть сам, но и спас от гибели отряд, находящийся под его командованием.

К Бруту Цезарь относился с явной симпатией. Например, он приказал своим воинам не убивать во время битвы Брута и доставить к нему, если тот сдастся в плен, если же нет – отпустить, не причиняя вреда. Такое отношение, скорее всего, объясняется не только и не столько уважением к личным качествам Брута, сколько тем, что в молодые годы Цезарь был более чем близок с его матерью, Сервилией, и Брут по срокам как раз мог быть плодом этой связи.

После поражения при Фарсале Помпей бежал к морю. Брут спрятался от противников в зарослях камыша на каком-то болоте, а ночью смог добраться до фессалийского города Ларисса. Оттуда он написал Цезарю письмо, и тот, ни в чем не обвиняя Брута, ввел его в число своих приближенных. Позднее, по просьбе Брута, Цезарь простил и Кассия, который тоже участвовал в Фарсальской битве на стороне Помпея.

Цезарь должен был продолжить борьбу против остатков помпеянцев, которые под предводительством Катона и Сципиона находились в Африке. По воле Цезаря, Брут стал правителем Предальпийской Галлии (47 год до н. э.). За время своего правления в провинции Брут показал себя с самой лучшей стороны. В отличие от своих коллег, управляющих другими областями, он не поставил себе целью, как можно быстрее обогатиться за счет населения Галлии. Разбив противников, Цезарь возвратился в Италию и нашел, что города, которыми управлял Брут, процветают. Тогда Брут, благодаря помощи Цезаря, получил самую высокую из преторских должностей, городскую претуру. Интересно, что на эту же должность претендовал и Кассий. Тот остался обиженным, несмотря на то, что получил другую преторскую должность.

Брут стал фактически второй фигурой в государстве. Казалось, ему оставалось только дождаться того времени, когда могущество Цезаря сойдет на нет, а слава его подвигов несколько забудется. Этот факт подтверждает, что двигали Брутом не личные мотивы, а политические убеждения.

Нельзя сказать, что убийство Цезаря стало неожиданным событием. В том числе и для него самого. Практически неограниченная власть Цезаря не могла не вызвать недовольства среди оптиматов, и он это прекрасно понимал. Аристократы стали подстрекать Брута к заговору. Однажды утром судейское возвышение, на котором Брут исполнял свои преторские обязанности, оказалось заваленным табличками с надписями примерно такого содержания: «Ты спишь, Брут», «Ты не Брут» и тому подобное. На статуе древнего Брута появлялись надписи подобного содержания: «О, если бы ты был сегодня с нами!», «Если бы жил Брут».

Кассия Цезарь открыто подозревал во враждебных намерениях и несколько раз высказывал эти подозрения вслух. Вот несколько примеров: однажды он сказал своему окружению: «Как вы думаете, чего хочет Кассий? Мне не нравится его чрезмерная бледность». В другой раз Цезарь получил донос, в котором говорилось, что Марк Антоний и Долабелла готовят мятеж. Цезарь сказал: «Я не боюсь этих длинноволосых толстяков, а скорее бледных и тощих», имея в виду Брута и Кассия. Надо отметить, что доносы Цезарь получал с завидной регулярностью. Большинство из них были просто попытками убрать политического противника или ослабить его влияние. Скорее всего, именно поэтому Цезарь не отнесся серьезно к предупреждениям о реальном заговоре. Получив соответствующий донос на Брута, Цезарь, коснувшись рукой груди, сказал: «Неужели, по-вашему, Брут не повременит, пока это станет мертвой плотью!»

Между тем опасность была вполне реальна. Бороться против Цезаря политическими методами оптиматы не могли и очень желали его смерти. Друзья советовали Цезарю увеличить охрану, но тот ответил, что лучше один раз умереть, чем жить в постоянном страхе.

Гораздо серьезней Цезарь отнесся к предзнаменованиям. И это чуть было не спасло его. Тут следует вспомнить, какое большое значение придавали римляне разного рода знамениям. Громадное их число предшествовало смерти Цезаря. Вспышки света, одинокие птицы, прилетавшие на форум, раздававшийся по ночам шум непонятного происхождения, у животного, которого Цезарь должен был лично принести в жертву, не оказалось сердца. Какой-то прорицатель предупреждал Цезаря, что в мартовские иды[22] его ожидает большая опасность.

Якобы в день смерти по дороге в сенат Цезарь встретил прорицателя и сказал насмешливо: «А ведь мартовские иды пришли!», на что тот ответил: «Пришли, но не прошли».

Основным инициатором заговора все-таки можно назвать Кассия. В разговорах с друзьями он намекал на то, что нужны решительные действия против Цезаря. Многие соглашались, на том условии, что Брут тоже выступит на их стороне.

Кассий отправился к Бруту, рассказал ему, что скоро состоится заседание сената, на котором внесут предложение о том, чтобы облечь Цезаря царской властью. Затем он спросил, собирается ли Брут присутствовать на этом заседании. Брут сказал, что не придет. «А что, если нас позовут?» – спросил Кассий. «Тогда долгом моим будет нарушить молчание и, защищая свободу, умереть за нее», – отвечал Брут. Тогда, поняв, что Брут на их стороне, Кассий произнес: «Но кто же из римлян останется равнодушным свидетелем твоей гибели? Разве ты не знаешь своей силы, Брут? Или ты думаешь, что твое судейское возвышение засыпают письмами ткачи и лавочники, а не первые люди Рима, которые от остальных преторов требуют раздач, зрелищ и гладиаторов, от тебя же – словно исполнения отеческого завета! – низвержения тирании. И сами готовы ради тебя на любую жертву, любую муку, если только и Брут покажет себя таким, каким они хотят его видеть?»

Таким образом Брут стал во главе заговорщиков. Он привлек на их сторону еще нескольких преданных делу республики римлян. Некоторые антицезарианцы предлагали склонить на свою сторону и Марка Антония, но один из них сказал, что уже пытался, соблюдая предосторожности, говорить с Антонием о заговоре. Тот якобы и Цезарю не донес, но и не высказал желания принять участие. Тогда возникло предложение убить вместе с Цезарем и Антония. Но против этого категорически возражал Брут. Было принято решение оставить Антония в живых. Но Антоний был известен своей физической силой. Поэтому договорились, что перед покушением кто-то из заговорщиков должен будет отвлечь его разговором перед входом в курию[23].

Несколько слов нужно уделить и жене Брута – Порции. На людях Брут ничем не выдавал своего беспокойства. Но дома он не смог скрыть свои волнения и заботы от Порции. Чтобы добиться доверия мужа, она отважилась на такой поступок: закрывшись в спальне, Порция сделала себе ножом глубокий надрез на бедре. Вскоре у нее начались сильные боли и лихорадка. Брут был огорчен и взволнован. Тогда Порция обратилась к нему с речью: «Я – дочь Катона, Брут, и вошла в твой дом не для того только, чтобы, словно наложница, разделять с тобой стол и постель, но чтобы участвовать во всех твоих радостях и печалях. Ты всегда был мне безупречным супругом, а я… чем доказать мне свою благодарность, если я не могу разделить с тобой сокровенную муку и заботу, требующую полного доверия? Я знаю, женскую натуру считают неспособной сохранить тайну. Но неужели, Брут, не оказывают никакого воздействия на характер доброе воспитание и достойное общество? А ведь я – дочь Катона и жена Брута! Но если прежде, вопреки всему этому, я полагалась на себя не до конца, то теперь узнала, что не подвластна и боли». После чего она показала мужу рану на бедре и рассказала об испытании, которому себя подвергла.

Накануне, во время обеда, приближенные Цезаря завели беседу о том, какой вид смерти предпочтительней. Цезарь выкрикнул раньше всех: «Неожиданный». Ночью, когда Цезарь спал, все двери и окна в его спальне вдруг отворились. Проснувшись от шума, Цезарь увидел, что его супруга, Кальпурния, рыдает во сне. Ей приснилось, что она обнимает убитого мужа. Утром она стала просить мужа не идти в сенат и отложить заседание. Это встревожило Цезаря, так как раньше его жена особым суеверием не отличалась. Он послал к гадателю, и тот сообщил, что предзнаменования неблагоприятны.

Все эти «подробности» могли, конечно, появиться и позднее, уже после смерти Цезаря. Это еще раз говорит о том, что Цезарь стал для римлян не просто популярной, но даже легендарной личностью.