Эдуард Валентинович - Понаехали. Понаоставались. 1960 год

• Название: Понаехали. Понаоставались. 1960 год
• Автор: Эдуард Валентинович
• Жанр: Короткие истории
• Год: 2013

Сборник рассказов Эдуарда Валентиновича «Понаехали. Понаоставались. 1960 г.». В книге воспоминаний о 60-х годах автор ярким и ироничным языком рассказывает о жизни советского студента, приехавшего учиться в Москву из далекого вятского края.

Книга автобиографична, что делает ее интересной для современного читателя. Фильм «Москва слезам не верит» покорил сердца не только отечественного зрителя, но и получил Оскар, как лучший иностранный фильм. Книга Эдуарда Валентиновича знакомит читателя с бытом студента 60-х годов. Она правдива и тем интересна.

---

Все оказалось удачно. Я съездил в Москву, сдал экзамены без каких-то особых приключений.

Студент – звучит неплохо!

Вернувшись домой после сдачи экзаменов, я пошел на завод прощаться с бригадой и подавать документы на увольнение. Бригада встретила меня радостью и грустью. Женщины «всплакнули», вероятно, от счастья за меня. Обнявшись поочередно с мужской и женской половиной бригады, я пошел в отдел кадров. В отделе кадров мне сказали, что пока я поездом возвращался из Москвы, на завод пришла телефонограмма, что я принят на 1-й курс Московского авиционного института на кафедру «Технология приборостроения».

И вот опять я уезжаю в Москву. На этот раз вместе со мной отбывают в Москву мои одноклассники: Сашка Костылев, так же по направлению с завода поступивший в «Бауманку», Рита Коновалова, после работы в Кировской больнице покорившая Московский медицинский институт. На вокзале меня провожали отец и бабушка. Пришли дворовые и заводские друзья-подруги. Сашу и Риту тоже пришло проводить довольно много народа. Пришла нас проводить и наша классная руководительница Дагмара Дмитриевна Россохина, преподаватель немецкого языка, я с благодарностью помню ее всю жизнь!

Картина проводов очень напоминала проводы солдат на фронт! Слезы родителей. Мы – студенты хотя и были счастливы, но тоже вытирали руками непроизвольно капающие слезы, шмыгали носами. Мы уезжали в Новую жизнь! Навсегда. Хотя в тот момент не думали, что уже не вернемся домой, что судьба навсегда разлучает нам с родным домом.

Ехали мы все в одном купе. Дорога до Москвы занимала часов 14. В дороге мы поедали напеченную родителями стряпню.

Моя бабушка собрала в дорогу целый спортивный чемоданчик любимых ватрушек с картошкой.

Приехав в Москву, мы, как заправские москвичи, без лишних расспросов, пошли в метро и распрощавшись друг с другом поехали каждый своей дорогой! В символичном значении этого слова.

Моя судьба начиналась в мужском общежитии на ул. Мархлевского, куда мне дали направление в деканате института. Общежитие на Мархлевке располагалось в старом двухэтажном особняке с кованой красивой лестницей и мансардой. Сюда меня определила доброжелательная комендантша. Мансардное помещение представляло собой две смежные комнаты с окнами во внутренний дворик. Общежитейский особняк примыкал к современному пятиэтажному зданию. В каждой комнате стояли кровати с тумбочками. Столом посередине комнаты. В нашей комнате было 5 «незаселенных» кроватей. Я был – первым.

Моя студенческая жизнь началась!

«Вот моя деревня, вот мой дом родной». Сейчас на месте нашей общаги располагается заведение для свадеб и банкетов.

Институт. Центральный вход в институт с угла Петровки и Страстного бульвара. Большой вестибюль, кафельный пол, слева на стене мраморная доска с перечнем матёвцев, погибших в годы Второй мировой войны. В дальнем конце вестибюля проходная со столиком вахтера, за ним прямо "черный ход" (всегда запертый) в лабораторию кафедры сварки, слева деревянная лестница на второй этаж. Под лестницей дверь во внутренний дворик, пройдя который по диагонали, можно попасть на кафедру сварки (2-ой этаж), в сварочную лабораторию (1-ый этаж), в механическую мастерскую сварочной лаборатории (подвал). Окна всех указанных помещений выходили во внутренний дворик.

Поднявшись из вестибюля на второй этаж главного учебного корпуса, попадаешь в коридор, по левой стороне которого – окна во двор, вдоль правой стороны – аудитории, но самая первая дверь ведет в тесненький студенческую столовую, всегда забитую галдящей голодной толпой.

Кроме пирожков "с таком", напоминающим замазку сомнительного происхождения, и напитков, вроде бледного "кофе с молоком", в середине дня, если потолкаться, можно было получить обед из трех блюд. В жидком супчике часто попадался таракан, наиболее везучим даже два. Нормальный студент безропотно откладывал утопленника на бортик тарелки и продолжал потреблять калории. Если кто-то и возмущался качеством еды, то это были лишь преподаватели, рискнувшие пообедать в родном альма-матерном буфете. Студентам права голоса никто не давал.

Перед праздниками в столовой преподавателям давали "заказы". Современное поколение не подозревает, что это такое. Это – нехитрая еда к праздничному столу. Преподавательское счастье – сосиски с горошком, обязательно наглухо завернутых в серую оберточную бумагу, чтобы не вызывать нездоровое слюноотделение у заглядевшихся студентов.

С едой в стране было плохо, но так как сравнивать было не с чем, то воспринималось все это, как должное. С голоду никто не умирал и ожирением не страдал. Все были веселые, спортивные, подтянутые и верили в Коммунизм.

Первый курс на «Мархлевке»

Первая моя «студенческая» ночь в Москве прошла на Курском вокзале. В СССР все нужно было выбивать с боем. Вроде бы тебе все положено, но чтобы получить то, что положено, нужно было проявить активность. Сейчас подобное остается в сфере взаимоотношение "граждан" и Государства. Попробуйте что-то получить, что вам "обязаны" дать. Нужно часами постоять в очереди. Потрепать нервы. Пообщаться с хмурыми чиновниками. Все это отголоски нашего славного прошлого. Мне, как приезжему обязаны должны были выделить койко-место. Но нужно было за него предварительно повоевать. После моего «бунта» в деканате я, как было положено, получил направление в «мужское» общежитие на ул. Мархлевского.

Это общежитие располагалось в уютном особнячке, недалеко от обеих территорий МАТИ. До МАТИ на «Петровке» – 10…15 мин. рысцой по Сретенскому бульвару, «налево». До МАТИ на «Яузе» – 15..20 мин. «зайцем» на трамвае, «направо». Одной из достопримечательностей особняка была ажурная, кованая широкая чугунная, (а может стальная?), с ажурным орнаментом лестница на второй этаж. Лестница, когда по ней поднимались, особенно «гурьбой», издавала приятный, как будто колокольный, гул.

При въезде в один из дворов по Сретенскому переулку, соединявшего Мархлевку с ул. Кирова (Мясницкая), и сегодня стоят изумительные, резные, кованые ворота, похожие на ворота библиотеки им. Ушинского, что напротив Третьяковки. В Большом Толмачевском переулке. Возможно, что эти «изделия» ковали одни мастера. Очень похожи. И очень красивы. Шедевры.

Со второго этажа по скрипучей деревянной лестнице «дорога вела» на чердак в мансардное помещение, выделенное под наше проживание. В этой «фанерной мансарде», состоящей из двух смежных комнат, я и получил койко-место с тумбочкой. Посредине комнаты стоял стол – для занятий и других студенческих дел. У одной из стенок, возле входной двери стоял «платяной» шкаф.

Мое место было в первой, проходной комнате, у окна, выходящего во внутренний дворик. Вместе со мной в комнату поселили еще 4 студентов.

Коля Понурин, педантичный, малоразговорчивый парень, поступивший в институт после службы в армии. Как мы потом узнали, в течение всей учебы его «держали на примете» специалисты «с Лубянки».

Валентин Беляков (Валька Белый), весельчак и большой любитель «сгущенки с сахаром», поедать которую он ездил к сестре Жеке, проживающей где-то в Москве.

Герман Барановский – красавец, с ударением на «е».

Фамилии 4-го не помню. Это был довольно «взрослый», по сравнению с нами, парень, отслуживший в армии. Он «доставал» нас своей игрой на гармошке. Он купил гармонь и учился по самоучителю играть на этом инструменте гимн Советского Союза. Сидя в трусах на кровати он мог часами музицировать. Как Иван Бровкин в известном советском кинофильме.

Такое звукоизвлечение игрой назвать было сложно.

Его жизнь рано оборвалась. В первые зимние каникулы. Его убили в поножовщине в своей родной деревне, куда он поехал к кому-то из родственников на свадьбу.

Когда ребята ходили на свидание с девушками, об этом знала вся комната. Но только не про Колю Понурина.

Мы всегда, как это делают родители, дожидались прихода загулявшего ловеласа. В этот раз, Коля Понурин припозднился. Мы уже все разлеглись по кроватям, но не спали, поджидая гуляку. Свет в комнате был потушен. Тихо, на цыпочках в комнату вошел Коля. Тихонько, разделся и подошел к своему месту. Сел за стол, включил настольную лампу и поставил перед собой круглое зеркало. Он смотрел на свою физиономию в зеркале, морщил губы, как мартышка, и блаженно улыбался. Мы, подглядывали за ним и старались не мешать его блаженным воспоминаниям.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.