Кирилл Берендеев - Один из них

• Название: Один из них
• Автор: Кирилл Берендеев
• Жанр: Научная Фантастика

---

- После революции "Асмаранд" исчез из библиотеки: был украден или подарен. Вы же сами знаете, как большевики распоряжались свалившимся на них богатством. Я могу лишь предположить, что украден он был кем-то или подарен кому-то из тогдашних властителей дум, ведь ваш дом, где, в итоге, и был обнаружен "Асмаранд", принадлежал тогда наркомату иностранных дел. Я ни в коей мере не желаю наводить поклеп на кого бы то ни было из жильцов, все же среди них были известные советские дипломаты. Однако факты...

- А в воздуховод "Асмаранд" был спрятан от НКВД?

- Вероятно, что так. Осенью 37 дом обезлюдел, вывезли всех. В то время я жил на Стремянной улице и почти каждый вечер имел несчастье наблюдать, как к дому подъезжали черные ЗИСы. Я не удивлюсь, если в тайниках стен обнаружится еще какая-то не менее ценная находка, ведь каждый из уехавших не оставлял надежды вскоре вернуться.

Мы помолчали. Вячеслав Соломонович предложил мне еще чаю, его слова немного развеяли сгустившуюся атмосферу. Поблагодарив, я отказался.

- Единственное, что я не могу понять во всей этой истории, так это причин вашего страха перед книгой. Да, легенды, рассказанные вами, довольно жутки, но ведь мы серьезные люди. В наш век трудно верить мифам тысячелетней давности.

Граф внимательно посмотрел на меня.

- Вы молоды, - наконец сказал он. - Вам предстоит многое познать, на многое надеяться, во многом ошибаться. Ведь человек так устроен, что всю жизнь спотыкается именно там, где до него это же делали бесчисленные поколения предков. Но он не хочет верить им, потому как он молод и уверен в своей правоте, силе и, конечно, исключительности.

- Но я не понимаю...

- Когда я был молод, я был наивен и мечтал изменить мир. Все об этом мечтают. Особенно в те годы и в той стране. Я не был благонадежным гражданином по причине своего происхождения и потому не имел возможности совершить многое, что вменялось в обязанность другим. И тогда я избрал себе путь, на который никто не претендовал. Кто помнил о прошлом в стране строившей новое невиданное будущее? Все грезили светлым завтра, и я не был исключением, но я мечтал, вглядываясь в темные глубины тысячелетий, надеясь отыскать его там, будущее, канувшее в Лету.

Я прочел Кямран-бея, тогда я уже бредил тысячелетним Востоком. Узнал о таинственном "Асмаранде" и поклялся отыскать его и раскрыть его тайны. Долго путешествовал по Средней Азии, Закавказью, надеясь отыскать его следы. После войны меня заносило на Передний Восток, в Иран, Ирак, Афганистан.... Чем больше я узнавал о ней, тем больше мне хотелось узнать. Пока однажды, пребывая в нищих селениях Гуджарата, селениям, потерявшим счет векам, я не встретился с одним человеком. И после этой встречи я осознал, сколь безумна моя идея. И тогда я тихо уехал прочь.

- Отчего же безумна? Неужто вы полагаете, что мир переменится, открой мы ковчег сейчас?

Вячеслав Соломонович долго не отвечал, медленно помешивая ложечкой чай. И, наконец, произнес:

- Боюсь, что вы не поймете меня. Мои страхи кажутся вам нелепыми, еще бы, ведь они целиком и полностью основаны на легендах и преданиях Гуджарата и Хорасана. Я не смогу вам рационально объяснить свою веру, ведь важны не только фразы, но сама обстановка беседы. Тот мудрец, с коим я повстречался в Гуджарате, многое рассказал о книге и о силе, запрятанной под серебряной крышкой ковчега. Просто рассказал, убедительно в той мере, в какой людям свойственно верить в невозможное, прибегнув лишь к помощи своего красноречия. К несчастью, я не смогу вас убедить, даже приведя его слова полностью, ибо вы заранее настроены отвергать мои доводы, - они не основаны на том, что вы называете "научными фактами". В тех краях никогда не видели "Асмаранд", но верят в его силу, ровно так же, как вы, никогда не видев элементарных частиц, верите в квантовую физику. И в точности так верю я сам. Так что, - и граф отодвинул чашку, - пускай мои сомнения и страхи останутся для вас простой причудой пожилого человека, недоступной пониманию окружающих.

Я вернулся в дом довольно поздно, по пути завернул в ресторацию и плотно поужинал, пытаясь под звон посуды и легкую музыку, льющуюся из ниоткуда, привести в порядок сумбур мыслей. Не думаю, что сильно преуспел в этом: к дому я подъезжал по-прежнему взъерошенный и плохо соображавший. Граф неукоснительно представал перед внутренним взором, стоило на мгновение закрыть глаза. Он говорил, мерно размешивая ложечкой остывший чай, а когда останавливался, мне виден был хоровод чаинок, медленно оседающих на дно чашки, складывающихся в калейдоскоп причудливых узоров....

В подъезде меня дожидалась депутация ходоков с фактории, возглавляемая кассиром. Он любезно напомнил мне про обещание выплатить премиальные за май, к началу отпусков. Я слушал и не слышал его. Помню, только со второй попытки уяснил, в чем, собственно, дело. И в ответ только махнул рукой, а затем поднялся к себе, оставив депутацию в прежнем одиночестве. Разочарованная депутация, приговаривая "а барин-то не в духах нынче", удалилась, тихо притворив за собой дверь. Отчего-то припомнилось некрасовское "и пошли они, солнцем палимы"....

Наверное, мне звонили в тот вечер. Не знаю, я заперся и отключил телефон, едва вернувшись. И не выходил их квартиры более - ни до чего было. Сидел и смотрел в окно на чернеющие дерева и вслушивался в неумолчный шум листвы, словно звук далекого прибоя. Попытался читать не выходило. Хотел заняться хоть чем-то, - не было сил.

А взгляд мой все время натыкался на передвинутый шкаф, прикрывший пятно, так нелепо выглядящий под покосившейся картиной. А следом за взглядом к пятну возвращались и мысли.

Мне было грустно, но я не понимал, отчего.

В середине ночи я проснулся. Несколько мгновений лежал, не понимая причин пробуждения. А затем будто ударило. Сны! Я не видел снов! Никаких снов. Совершенно. Будто внезапно лишился этого дара.

Несколько раз я порывался встать, но удерживал себя. Сердце неугомонно стучало, лоб покрылся холодным потом, точно я бредил наяву.

Затем все же поднялся. Плохо соображая, что делаю, сдвинул на прежнее место шкаф, выпил воды и снова лег. Рваное пятно кирпичной кладки уставилось на меня немигающим оком. Я смежил веки, но оно не исчезло, все так же вперяясь в меня, мерило своею мерой. Я хотел вернуться и задвинуть шкаф на место, но подняться не смог. Дернулся в постели и почувствовал, будто скован невидимыми нитями - ни рукой, ни ногой пошевелить невозможно было.

И с криком проснулся.

Пятно по-прежнему холодно разглядывало меня. Я повернулся к стене и лежал, беспокойно вслушиваясь в ночь.

И услышал. Едва слышное шебуршание по обоям, почти не различимое человеческим ухом. Поначалу едва заметное, но затем, осмелев, все более громкое и раздражающе однообразное. Шурх-шурх. Ближе и ближе. Шурх-шурх. Совсем рядом.

Я снова повернулся, открыл глаза. Но пятна на месте не было. Неповрежденные обои подслеповато освещались далекой луной. Половинкой далекой луны. Полумесяцем. Оттого, наверное, и кривились так, и сами кособочились на сторону. Оттого и прогнали пятно.

Я лег на другой бок. И встретился с незваным взглядом. Пятно. Само приползло сюда. По полу, по потолку, приползло и устроилось рядом со мной, у самого изголовья кровати. Напротив лица.

Я отпрянул. И проснулся сызнова.

И увидел пятно на привычном своем месте. Которое медленно, надеясь, что я того не замечу, медленно, по сантиметру, все ближе и ближе....

Я вскочил на ноги. Тело била нервная дрожь, я трясся с головы до ног и чувствовал себя настолько разбитым и бессильным, что едва не упал, снова закрывая шкафом кирпичное пятно.

Закутавшись в халат, я спустился в швейцарскую. Игорь Станиславович крепко спал и не сразу понял причину моего появления.

- Снотворное? - переспросил он. - Да, конечно. Сейчас у супруги спрошу, она этим хозяйством заведует.

Он ушел, а я присел в кресло. Ноги уже не чувствовали холода, совершенно заледенев. Долгая возня за дверью начинала действовать на нервы, мне хотелось войти и принять какое-то участие в поисках, только бы поскорее получить требуемое.

На пол упало что-то пластмассовое. "Барин прямо захворал после вчерашнего. Видно, граф его допек", услышал я шепот Игоря Станиславовича. В другое время я улыбнулся бы, услышав прозвище, но сейчас сжал кулаки в бессильной и бессмысленной злости.

Наконец, сторож появился. Я торопливо запил таблетку и быстро, не попрощавшись, поднялся к себе. Снова лег. И непроизвольно вздрогнул всем телом: нервы были как натянутая струна, каждый мускул отзывался звоном на всякое движение.

Завтра же переставлю кровать, подумал я, снова вздрагивая. И тут же провалился в липкую пелену снов.

На работу я заявился с двухчасовым опозданием. Голова после снотворного и мучительной ночи была чугунной, мысли едва шевелились в голове, словно клубок зазимовавших змей. Все валилось из рук. Дел было много, но сосредоточиться на них оказалось выше моих сил. И потому я был зол и срывал свою злость на всех, кто появлялся в кабинете. Как-то бессмысленно поцапался с бухгалтером - Лев Игоревич являл собой столь здоровый и преуспевающий вид служащего, что перепалку я затеял с ним из одного только этого, прекрасно понимая, в какое положение себя ставлю.