Иван Фастманов - 37 Geminorum

• Название: 37 Geminorum
• Автор: Иван Фастманов
• Жанр: Научная Фантастика

Следователь провинциальной прокуратуры ищет пропавшего физика, прославившегося на весь мир инновационными открытиями. А находит иные причинно-следственные связи, иных существ, иные вселенные…

---

Иван Фастманов 37 Geminorum

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

©Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес

Памяти Евгения Дмитриевича Поливанова, русского лингвиста, репрессированного в 30-е годы.

Соломон Гранди
В понедельник родился,
Во вторник крестился,
В среду женился,
В четверг занемог,
В пятницу слёг,
В субботу скончался,
В воскресенье отпели.
Так жизнь и промчалась:
Считай – за неделю.

Английский фольклор, 1842

Когда это началось? Девятнадцатого, в понедельник? Точно. В понедельник у меня были ответы на все вопросы. А в воскресенье весь прочный мир уже разрушен.

В понедельник я сидел у прокурора, морщил нос и читал газету, лежащую у него на столе. Весь кабинет подполковника юстиции Евгения Борисовича Гаусова пропах потом. Этот запах сводил с ума всех.

– Товарищ капитан, что вы морщите свое уважаемое лицо? Вслух читайте. Громко и с расстановкой.

Морщился даже президент на портрете.

Подполковник юстиции взял щетку и, кряхтя, стал чистить обувь под столом, смяв свой огромный живот. А я начал читать.

– «Анализ данных, собранных с помощью научного аппарата «Разведчик межзвёздных пределов» (IBEX), указывает на необходимость полностью пересмотреть существующие представления о формировании и эволюции Солнечной системы в целом и Земли в частности, сообщает ИТАР-ТАСС…»

– Идиотека! На кой мне ваш ТАСС? Ниже читайте, «городская молния»!

– «18 мая в двухэтажном доме № 4 по улице Звиргздыня г. Кимры произошел сильный пожар. Полностью выгорела квартира академика Л.Г. Асланяна, Героя Советского союза, выдающегося ученого и конструктора. Супруга академика Мая Лоренцовна Асланян угорела во сне. Сам Леонид Гисакович не обнаружен. Удивительно, что, несмотря на деревянную конструкцию дома 1899 года постройки, другие квартиры не пострадали. Пожарный наряд…»

– Удивительно? – закряхтел под столом прокурор.

– А?

Передо мной всплыло огромное бордовое солнце.

– Хватит изображать имбецила, товарищ вечный капитан. Вас не удивляет, что другие квартиры дома № 4 не пострадали, несмотря на пожар первой категории?

– Да, это крайне удивительно.

– И как вы себе это представляете?

– Слабо, Евгений Борисович.

– Раз слабо, придется расширять ваш кругозор. Вот материал дознавалы с этой квартирки, вот газета, а вот мое отеческое благословение… Расследуйте.

– Понял вас, товарищ подполковник.

– Ваня, ты чего вздыхаешь? Знаешь, кто это?

– Где?

– В пизде, на верхней полке. Вы знаете, кто такой академик Леонид Гисакович Асланян?

– Никак нет.

– Дурак ты, Ваня. – Евгений Борисович ловко заложил в воздухе финт желтой брошюрой. Я поймал ее крутящееся тело, раскрыл. Теперь мне не нужно было смотреть на прокурора. – Светило мировой инженерии. Конструктор «Шквала» – легендарной ракеты для подводных лодок, которая двигается под водой со скоростью 180 метров в секунду.

– И как она преодолевает сопротивление воды?

– В кавитационном пузыре. Ракета создает завихрение воды, которое образует вакуумный пузырь. И движется в нем к цели с убийственной скоростью. Шум при этом стоит такой, что сонары выходят из строя. У радистов кровь из ушей хлещет. Пиндосы часто икали, едва заслышав про эту ракету. Так что вперед и с песней, мой особый контроль! Правда, в последнее время Асланян стал плох. Москва говорит, двинулся рассудком, ушел из русла естественной науки. Издержки гениального разума. Я вызвал эксперта Истримову из Твери. Ракета под кроватью жены, опыты со взрывчатыми веществами в ванной? Я должен все знать. Доклад ежедневный, ежечасный! Московские писаки уже здесь, и администрации нужно их чем-то кормить. И кормить я их буду тобой… – Подполковник схватил потной ладонью трубку, второй рукой нетерпеливо махал мне. – Гаусов. Да! Постановление уже есть, копию можем вручить вашему сыну.

Я сгреб материалы и тихонько отбыл к дому на улице со странным, древним названием Звиргздыня. Оно навевало мутные ассоциации с дынями, витающими в звенящем космосе.

Уставший от жизни двухэтажный дом присел на колени, просил пощады белыми флагами простыней, вывешенных из окон. Краска с цифры «четыре» облупилась, номер – цвета ржавого хаки. На крыльце стояла грязная посуда, ее вылизывал черный кот с обрубленным хвостом. Светлый воротничок на кошачьей грудке: надежда есть.

Древесная гарь отравила ноздри. Лестница с глубокой колеей и отпечатками ступней тех, кто пыхтел на ней всю свою жизнь. Доски подружились, скрипа нет. На окне стоял пыльный кактус, на стене – опутанная паутиной детская коляска. Второй этаж, открытая дверь.

– Помнишь Кислого с Центросвара?

– А должен?

– Обязан.

Выстрел. Седая голова без отрыва смотрит в телевизор. Сериал «Литейный» длиною в жизнь. Не оборачиваясь, бабуля авторитетно тычет пальцем в сторону. «Ступай дальше, я прикрою». Понял, иду.

Окно в конце коридора выбито. Осколки стекла на полу. Я остановился возле роковой квартиры, приник ухом. Ветер шипел, прищемленный дверью. Стал искать в папке ключи, толкнул бугристую дверь локтем. Нежданно она поддалась, пока не рухнула целиком внутрь, подняв столб черной пыли. Внизу кто-то выругался, детский голос громко кричал: «Четыре! Четвертый раз!».

Но я не слышал, я смотрел. Внутри стояла необъяснимая, насыщенная до предела, чернота. Проемы окон были спасением. Пыль пятилась по комнате, вышла в коридор. Я натянул респиратор и вошел.

Плавильная камера. Все поверхности ровно выжжены и имеют похожую зернистую структуру. Огонь уничтожил все. А что не отправил в небытие, то уменьшил втрое. Шкаф съежился, спрятался в стену. Лопнула и рассыпалась коралловыми осколками ванна. Швейная машинка в виде причудливой скульптуры потекла, как восковая. Стоило коснуться чего-либо, как структура менялась, едкая пыль вздымалась в воздух. Предметы теряли очертания и ускользали.

Приехала Ленка Истримова – с родимым пятном на щеке, напоминающим Австралию. Она надела синие лабораторные перчатки и принялась раскладывать пыль по пакетам.

– Другого от гения и не ожидала. Тотальный отжиг. Ну и дерьмо эта никотиновая жвачка. Тьфу.

– Истримова, перестаньте плевать на вероятные улики. Они улетают. Что скажешь, Лен?

– Жарко тут было. Как в попе у сатаны. Выгорело все. До молекулярного состояния. Стальные, керамо, бетонные элементы сохранили кое-где структуру, остальное – труха, сыпется при малейшем дуновении. Чем жгли, понять надо…

– Напалмом? О, стиральная машинка в миниатюре.

– Точно уж не лисички, взявшие спички. При этом снаружи ни пепла, ни даже копоти.

– Нонсенс. Дом деревянный. Должно быть гигантское пепелище. Позвать кого-нибудь из рубрики «Удивительное рядом»?

– Повернись-ка. Твои ноги оставляют выемки на полу. Ровные. Но только до определенного предела. Очень интересно! Очаг возгорания строго ограничен определенным пределом. Огонь не шел наружу… Мистика! Следи за пламенем. – Она быстро щелкнула американской зажигалкой. – Основной фокус здесь. Да не тычь пальцем, следователь! Граница между выжженной древесиной и той, что не пострадала, – четкая. Как по линейке чертили. Дальше этой точки пламя не шло. Где была Асланян?

– Кровать стояла вот здесь. На ней женщина шестидесяти двух лет. Кремирована заживо во сне. Однородный порошок. Опознали по коронкам на зубах. Судмед сказал, что Мая Асланян вся влезет в литровую банку.

– Тут нечто запредельное, Ваня. Скажи Гаусову, чтоб Москву звал.

– Что с воспламеняющимися?

– Газа в доме нет. Ничего, похожего на баллон, не нахожу.

– А на ракету «шквал» или гигантский кавитационный пузырь?

– Что? Асланян не держал здесь лаборатории. Ничего похожего на экспериментальное оборудование я не нашла. Только быт. Соседей опрашивали?

– У меня шесть протоколов, составленных дознавателем. В целом – ноль. Академик здесь редко появлялся, только ночевал. Возвращался с работы после десяти. Правда, я так и не установил, где Асланян трудился над своим адским паяльником… Ни с кем дела не имел. Приглашение на день города от мэрии Леонид Гисакович проигнорировал. Жена – молчаливая домохозяйка армянской национальности, ложилась рано. Ильинская из седьмой шла заступать вахтером на городскую свалку в четыре тридцать, когда увидела, что дверь Асланянов светится. Сейчас найду… «Дверь квартиры номер четыре светилась как будто яркий солнечный свет или даже ярче. При этом она не была освещена снаружи, свет струился изнутри, просачиваясь сквозь щели и освещая коридор. Смотреть на эти щели было нестерпимо для глаз. Дыма и гари не было. Я испугалась, думала, что дверь раскалена, но все-таки постучала. Она оказалась чуть теплой, и свечение при стуке будто потускнело. Никто не открыл, не ответил. Разбудила домкома Владимира Трифоновича. Он вызвал милицию».